Дороти Сейерс - Срочно нужен гробовщик [Сборник]

• Название: Срочно нужен гробовщик [Сборник]
• Автор: Дороти Сейерс
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1992
• ISBN: 5-01-003316-Х

В сборник включены произведения английских писательниц, которые можно назвать классикой английского детектива. Герои произведений Д. Сейерс и М. Аллингем — английские аристократы, банкиры и ученые, проходимцы и чудаки — словно сошли со страниц старого, доброго английского романа. События, разворачивающиеся в лондонских предместьях и старинных особняках, необычны и захватывающи, а действующие лица — оригинальны и убедительны. Интересен объект и необычного детективного расследования в романе Дж. Тей — это легендарный Ричард III. Что происходит с героями этих романов, какие события вовлекают их в детективный сюжет — об этом читатели узнают, прочитав до конца новый сборник.

---

— Тот, что разговаривает с Прайс-Уильямсом из «Сигнала»?

Кампьен узнал благородной лепки голову одного из самых блестящих лондонских репортеров уголовной хроники.

— Прайс еще не располагает никаким материалом. И у него явно разочарованный вид. Смотрите, чешет в затылке, — тихо проговорил инспектор с затаенным азартом страстного рыболова.

Во всем облике капитана заметно проглядывала военная выправка. Подтянутый, сухопарый, как будто только вчера вышедший из эдвардианского времени, он, потихоньку ссыхаясь, накапливал старческие черты. Волосы и узкая щеточка усов были так коротко подстрижены, что трудно было различить, седые они или просто русой масти. Кампьен не слышал его голоса, но не сомневался — тембр приятный, бархатистый, с легкими укоризненными нотками. На тыльной стороне ладоней должны быть пигментные пятна, как на лягушечьей коже. Возможно, носит на пальце скромное кольцо с печаткой и в портмоне десяток визитных карточек.

«Как у такого человека, — изумился Кампьен, — может быть сестра, которая носит на голове вместо шляпки кусок картона, подвязанный вуалью, и ни капли при этом не смущается?» Подумал немного и высказал эту мысль вслух.

— Прошу меня простить, — повинился Люк. — Должен был сразу сказать. Капитан не имеет никакого отношения к семейству Палинодов. Он постоялец пансиона. Рене привела его с собой. Он всегда был ее любимцем, занимает одну из лучших комнат, зовут его Алестер Сетон. Он служил в регулярной армии, откуда и ушел на пенсию по здоровью. Кажется, сердце. Пенсия у него около четырех фунтов четырнадцати шиллингов в неделю. Но он настоящий джентльмен и старается, как ни трудно, вести жизнь, достойную джентльмена. Этот трактир — его тайное прибежище.

— О Господи! Идет сюда, а дома, наверное, говорит, что у него важное деловое свидание.

— Да, наверное, — сочувственно кивнул Люк. — Свидание с Нелли и пивной кружкой. Но он, вопреки себе, любит эти тайные посещения. Гордость его, конечно, страдает, что приходится якшаться со всякой швалью, но с другой стороны, здешняя обстановка щекочет ему нервы, вносит разнообразие в его унылую жизнь.

На минуту воцарилось молчание. Взгляд Кампьена скользил поверх голов.

Он снял очки и, не поворачивая головы, неожиданно сказал:

— Почему вы избегаете разговора о Палинодах, инспектор?

Чарли Люк налил бокал, посмотрел на него, и в его глазах вспыхнули искорки.

— Я не избегаю, я просто не могу о них говорить, — решительно заявил он.

— Почему?

— Не понимаю я их, — признался он, как признается в невыученном уроке лучший ученик.

— Как это не понимаете?

— Вот так. Не понимаю, что они говорят, и все.

Он сел на краешек стола и развел свои мускулистые руки.

— Если бы они говорили на иностранном языке, — продолжал он, — я бы брал с собой переводчика. Но в том-то и дело, что они говорят на моем родном языке. И они не молчат. Говорят часами, очень любят говорить. Когда я ухожу от них, голова у меня гудит, как пчелиный улей. А читаю стенографическую запись, так зову стенографистку, может, она где ошиблась. Но нет, никаких ошибок. Она их тоже не понимает.

Опять замолчали.

— А слова эти э-э… длинные? — запинаясь спросил Кампьен.

— Нет, не очень, — ничуть не обиделся Люк. — Их трое, — наконец решился он приступить к нелегкой теме. — Было пятеро, двое умерли, осталось трое: мистер Лоренс Палинод, мисс Эвадна Палинод и «малышка» мисс Джессика Палинод. Та самая, что ежедневно ждет в парке милостыни. Ни у кого из них нет состояния, о котором стоит говорить. Просто уму непостижимо, кому понадобилось их убивать. И они не идиоты. Я сделал было эту ошибку поначалу, посчитал их всех «с приветом». Нет, не могу о них говорить. Вы должны увидеть их своими глазами. Когда вы поселитесь у Рене?

— Да прямо сейчас. У меня и чемодан с собой.

Инспектор довольно хмыкнул.

— Приятная новость, — сказал он. — У дверей дежурит полицейский, которого зовут Коркердейл. Он вас знает в лицо. Приношу извинения, что не мог как следует описать Палинодов. Они из другого века, ни на кого не похожи. И это не просто слова. Увидите их, сами убедитесь.

Люк наклонился к рюмке и похлопал себя по животу.

— Я знаете до чего с ними дошел? — прибавил он. — Когда я о них думаю, меня начинает тошнить. А результаты анализа, как получу, тотчас отправлю вам с посыльным.

Кампьен допил бокал, взял чемодан и тут еще кое о чем вспомнил.

— А кто эта девушка? — спросил он. — Высокая, черноволосая, только вот лица ее я не разглядел.

— Это Клайти Уайт, — ответил спокойно Люк, — племянница. Когда-то было шесть Палинодов. Одна сестра вышла замуж за врача. Он повез ее в Гонконг. Пароход, на котором они плыли, затонул, их еле спасли, и она родила дочку, не успев просохнуть от морской воды. Отсюда ее имя — Клайти. Не ждите от меня объяснений, я повторил то, что мне сказали.

— Ясно. Она тоже живет у Рене?

— Да. Потом родители отправили ее в Англию. И правильно сделали, потому что их там обоих убили. Клайти тогда была совсем маленькая. Сейчас ей восемнадцать лет. Она работает в «Литературном еженедельнике», наклеивает марки, продает газеты, а когда научится печатать на машинке, будет сама писать.

— А молодой человек кто?

— Который на мотоцикле?

Эти последние слова инспектор выпалил с такой злостью, что Кампьен вздрогнул.

— Мотоцикла я не видел. Они были в парке.

По виду юношеское еще лицо Люка потемнело, верхние веки треугольничком опустились, погасив блестящую щелку глаз.

— Бычок и дикий котенок — вот кто они, — сказал инспектор грубовато и вдруг, взглянув Кампьену прямо в лицо, обезоруживающе рассмеялся и, как бы укоряя себя, добавил: — Такой маленький славный котенок. Еще и глаза не открылись.

4. Надо быть начеку

Кампьен тихонько поднялся по ступенькам и, глянув в окно, забранное блестящей решеткой, увидел кухню — чрево «Портминстерской ложи».

Хозяйничала там Рене, почти такая же, как десять лет назад. Она стояла боком, опершись на кухонный стол, и разговаривала, с кем — не видно. Мисс Роупер, скорее всего, было по-прежнему под шестьдесят, хотя для верности надо бы, наверное, набросить лет десяток. Ее маленькая фигурка все такая же ладная, может, только немного опали округлости по сравнению с теми далекими днями, когда она так лихо отплясывала на провинциальной сцене. И волосы все того же чудесного, слегка неправдоподобного каштанового цвета. Одета она была нарядно, в яркую, пышную блузку, заправленную в узкую, черную, не очень длинную юбку. Рене заметила Кампьена, когда тот, миновав батарею молочных бутылок, поймал взглядом ее вздернутый носик и большие навыкате глаза, и поспешила к входной двери.

— Кто там? — мелодично проворковал голосок, точно собирался запеть. — А, это ты, лапушка. — Голос обрел разговорные интонации, но его обладательница явно чувствовала на себе огни рампы. — Входи, дорогой! Какое счастье, что ты приехал! Буду помнить твою доброту до конца жизни. А как матушка? Ничего?

— Могло быть лучше, — ответил Кампьен, похоронивший мать десять лет назад.

— Знаю. Но не надо гневить судьбу, — Рене похлопала его по плечу, как бы в утешение, и пошла в дом. Кампьен последовал за ней.

Это была типичная кухня в цокольном этаже старого лондонского дома: по стенам переплетение труб, непонятного назначения ниши, каменный пол. Унылую серость скрашивали сотни фотографий и афиш, иллюстрирующие всю жизнь Рене на сцене. Стены были увешаны ими от пола до потолка; радовали глаз и пестрые плетеные коврики, брошенные поверх циновок.

— Кларри, вы, кажется, не знакомы с моим племянником Альбертом, — продолжала щебетать хозяйка с тем же искусственным оживлением. — Он из Бьюри, интеллектуальная ветвь нашей семьи. Юрист, а юристы в иные дни бывают нужны позарез, вот как нам сейчас. Его матушка, моя сестра, написала, что, если мы захотим, он нам поможет. Я тотчас отправила телеграмму с приглашением, а тебе не стала ничего говорить, вдруг что-нибудь помешает ему приехать.

Рене лгала виртуозно, как только может лгать прирожденная и в немалых годах актриса, коей она и была. Время от времени поток речи прерывался мелодичным смешком. Юный, свежий, он вырывался из самого сердца, которое ведь никогда не стареет.

Кампьен поцеловал ее.

— Я очень рад видеть вас, тетушка, — сказал он, и Рене покраснела, как шестнадцатилетняя барышня.

За столом, уперев ноги в носках в перекладину стула, сидел мужчина в сиреневом свитере и ел маринованный лук с хлебом и сыром. Услыхав обращенные к нему слова, он встал и, нагнувшись над столом, энергично протянул руку.

— Рад с вами познакомиться, — отчетливо проговорил он. Маникюр, блеснувшая золотом улыбка, равно как русые, завитые, хотя и сильно поредевшие волосы, вызвали у Кампьена определенные подозрения, которые впоследствии не подтвердились; на добром, довольно красивом лице долгая жизнь оставила не только морщины, но и печать здравомыслия. Рубашка в розовую и коричневую полоску, выглядывающая из треугольного выреза свитера, была аккуратно заштопана там, где уголки воротничка за многие годы протерли ее до дыр.