Джалал Баргушад - Обнаженный меч

• Название: Обнаженный меч
• Автор: Джалал Баргушад
• Жанр: История

---

— Муавия, откуда у этого старика столько драгоценностей?

Муавия сердито покосился на него, что-то буркнул. В бороде Мобед-Мобедана искрилась целая россыпь бриллиантов, алмазов и яхонтов. Мобед-Мобедан облачился подобно древнемидийским аристократам. Пришедшие на обряд ребята не отрывали от него взглядов. Многие стояли, разинув рты. Особенно девушки в красных одеждах, стоящие позади мальчиков, не могли скрыть изумления. Как бы там ни было, все-таки главный жрец был стариком, и Бабек раскаивался, что обозвал его колдуном. И то, что девушки, глазея на главного жреца, шушукались, не понравилось ему.

— Замолчите!

Девушки примолкли, будто перепелки, завидев сокола. Воцарилась тишина. Мобед-Мобедан, указывая золотым посохом на солнце, заговорил странным голосом:

— Ахурамазде[62] — слава!

Жрецы тотчас же приготовились повторять его слова и подали знак, чтобы все присоединились к ним.

— Ахурамазде — слава! — разнеслось согласное эхо. Мобед-Мобедан указал золотым посохом на атешдан:

— Священному огню — слава!

И многоголосое эхо отозвалось:

— Слава! Слава!

Мобед-Мобедан еще несколько раз обошел огонь, потом указал золотым посохом на Дом тишины, стоящий на склоне горы:

— Да возрадуется дух пророка Ширвина!

— Да возрадуется! Да возрадуется!

И каждый раз, когда Мобед-Мобедан произносил благословенье или проклятье, ему отзывался дружный хор.

— Да будет тысячекратно проклят аббасидский халиф аль-Мансур, казнивший Абу Муслима!

— Тысячекратно! Тысячекратно!

— Да переселится дух Лупоглазого Абу Имрана в длинноухого осла!

— Да переселится, да переселится!

— Да будет тысячекратно проклят враг огнепоклонников халиф Гарун ар-Рашид!

— Да будет проклят, да будет проклят!

Мобед-Мобедан:

— Да не знает горестей друг огнепоклонников, главный визирь Джафар ибн Яхья Бармакид!

— Да не знает, да не знает!

— Да будет острым меч полководца хуррамитов Джавидана сына Шахрака, да будет жизнь его долгой!

— Да будет острым, да будет долгой!

— Пусть еще громче запоет ваш петух!

— Пусть запоет, пусть запоет!

— Да будут острыми зубы ваших собак!

— Да будут острыми, да будут острыми!

— Пусть достигнут ваши кипарисы небес!

— Пусть достигнут, пусть достигнут небес!

— Да здравствуют хранители огней Азеркешнесба!

— Да здравствуют, да здравствуют!

Пришедшие на обряд читали молитвы, пили хум, постепенно хмелея. Мобед-Мобедан попросил хума у стоящего рядом худого жреца среднего роста. Жрец с выражением готовности налил из кувшина в золотую чашу хум и подал ему:

— Извольте, пусть хум превратит вашу душу в солнечные небеса!

Мобед-Мобедан, приподняв прикрывающую рот и нос повязку, отпил из золотой чаши и громко возгласил:

— Хум, взбудоражь нашу кровь! Жизнь без тебя — ничто. Он сначала поцеловал чашу, потом, подняв над головой, вперил взор в нее:

— О, священный хум, потому пьем тебя, что привносишь в наши тела огонь, сердца превращаются в очаг, а по жилам искры текут. Все огнепоклонники благодарят землю, взрастившую тебя. О, хум, напиток радости, веселья и счастья. Кто отведает тебя, тот станет счаетливейшим человеком. Вина Аликурбани, Кутраббуля и Мугани в сравнении с тобой преснее воды Тигра.

Охмелевший от хума Мобед-Мобедан, улыбаясь, возвратил золотую чашу тому самому жрецу, что подал ее, приподняв длинные полы абы, еще раз прошел с молитвой вокруг огня. Потом обратился к жрецу, что, вскинув седые брови, стоял с кувшином в руке в ожидании приказаний.

— Принести касти! Мои маленькие храбрецы желают стать огнепоклонниками.

Жрец послушно поспешил в атешгях и вынес оттуда охапку шерстяных поясов с махрой. Умолкнувшие было тамбуры вновь загремели. Охмелевшие жрецы, возбужденные музыкой, размахивая гранатовыми прутьями, кружились в середине. Размеренно покачивая плечами, затеяли хоровод. И дети, впервые повязавшие рты, присоединились к ним. Бабек и Муавия танцевали в обнимку. Сколько ни старалась Баруменд не могла разглядеть своих сыновей в толпе. Она подсадила себе на плечи Абдуллу:

— Глянь-ка, сынок, танцуют ли братья?

— Танцуют, мама, танцуют. Ой, старик с бородой в бусинках жзял Бабека за руку, что-то говорит ему.

Мобед-Мобедан, остановив среди танцующих Бабека, расспрашивал его:

— Мальчик, чей ты сын?

— Абдуллы.

— Как звать тебя?

— Бабек.

— Мать здесь?

— Да, здесь.

Мобед-Мобедан, подняв голову, оглядел стоявших поодаль. Заметил Баруменд, улыбнулся. Казалось, святой отец солнце подарил Баруменд. Мобед-Мобедан хорошо знал покойного Абдуллу. И в Дом тишины сам проводил его. Джавидан, Шахраков сын, поручил Мобед-Мобедану навестить Баруменд, проведать ее сыновей. Обряд Верности пришелся очень кстати.

— Мальчик, ты растешь, какова цель твоей жизни?

— Отомстить врагам отца!

— Кто враги твоего отца?

— Лупоглазый Абу Имран и его головорезы.

Мобед-Мобедан коснулся щекой волос Бабека. Он Бабеку первому повязал стан шерстяным поясом. А затем, читая молитву, одного за другим опоясал всех остальных. Когда очередь дошла до Муавии, тот, не дожидаясь вопроса святого отца, выпалил:

— Дедушка, мой враг — халиф Гарун! И моего отца, и мою мать убил он! А я, когда вырасту, убью его!

Понравился Мобед-Мобедану и этот бойкий мальчик. Бережно опустив руку на головную повязку Муавии, прохрипел:

— Сын мой, халиф — враг всех огнепоклонников. Ты в одиночку не сможешь убить его. Мы все вместе должны помочь Джавида-ну, сыну Шахрака. Кто в борьбе за огнепоклонничество попадет в Дом тишины, дух его на том свете поднимется на Бехиштахун[63]. А кто, устрашившись черных дивов Ахримана, предаст свою веру, на том свете попадет в Аджиштахун[64]. Вы должны наполнить свои белые торбы добрыми делами. На том свете Мехрадаван — ангел великого Ормузда взвесит добрые дела как золото, скопившееся в ваших торбах. Кто в жизни сделал больше добрых дел, тот прямиком отправится в Бехиштахун.

Казавшийся поначалу Бабеку колдуном Мобед-Мобедан своими благословениями уже нашел дорогу ко многим сердцам.

Хранитель огня все подбрасывал поленья. Лица мальчиков с завязанными ртами раскраснелись от огня. Звонкие тамбуры возбуждали горячих маленьких огнепоклонников. Танец не прекращался.

Вдруг с Кровавого поля донеслось конское ржание. Со стороны родника Новлу, расположенного на спуске горной дороги с Базза в Билалабад, раздался грохот барабанов. Семь всадников с прикрытыми лицами беспрерывно били в притороченные к седлам большие барабаны и, задыхаясь от волнения, объявляли:

— Храбрые огнепоклонники, слушайте и знайте, кровожадный Цхалиф уже не дает успокоения даже спящим в домах тишины темам наших предков, братьев и сестер! Мы, огнепоклонники, не можем терпеть это! На золото, отобранное у нас, Зубейда хатун проводит в Мекку воду, хочет прославиться в халифате! А наши собственные села сгорают от безводья! Джавидан, сын Шахрака, во имя великого Ормузда собрал вокруг себя хуррамитов и поднял восстание! Дух Абу Муслима переселился в Джавидана! Каждый огнепоклонник должен помочь Джавидану!

Голосам глашатаев вторило эхо в стенах атешгяха. Маленькие огнепоклонники растерянно замерли. Жрецы, сполоснув лица, трезвели. Тамбуристы потянулись к мечам. Бабек смотрел на Мобед-Мобедана, стоящего рядом с огнем, обратив лицо к солнцу, и произносящего молитву. Мальчик чувствовал, насколько тот потрясен. Глашатаи не умолкали:

— Во имя великого Ормузда, к оружию! Города Хамадан и Хорасан уже в руках повстанцев! Карадагцы и курды на нашей стороне! И византийский император благоволит к повстанцам! Вооружайтесь и поспешайте в Базз, на помощь Джавидану, сыну Шахрака!

Дети так волновались, что их покачивало от ударов собственных сердец. Каждый думал: "Отомщу врагам!" Маленькие огнепоклонники уже считали себя воинами. Мобед-Мобедан просил небеса оградить мальчиков, стоящих вокруг огня.

— О, великий Ормузд! О, неугасимое Солнце! Дай рукам юных, огнепоклонников силу, а их мечам — остроту! Где ты, пророк Шир-вин, услышь меня!

…Когда солнце склонилось к горе Базз, во дворе атешгяха оставались только старый хранитель огня и пьяный жрец. Хранитель, огня длинными щипцами опять ворошил угли, сгребая угольки, в которые превратились удовые поленья, и наслаждаясь созерцанием язычков пламени. А пьяный жрец, пошатываясь, хлопотал возле клеток и время от времени подсыпал корм священным белым петухам.

Под вечер поднялся ветер и разогнал туман, окутывавший Кровавое поле. Билалабад погрузился в горестное молчанье. Глашатаев не было слышно — они ускакали в соседние села.

IX В НОЧНОМ

Истинный игид в седле вздремнет да отоспится.