Мария Верниковская - Ненаписанные страницы

• Название: Ненаписанные страницы
• Автор: Мария Верниковская
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

Мария Викентьевна Верниковская — член Союза советских журналистов. Большую жизненную школу она прошла в Магнитогорске, среди доменщиков металлургического комбината. Рабочие люди, инженеры стали главными героями ее первой книги «Ненаписанные страницы».

М. Верниковская достоверно рассказывает о труде металлургов, убедительно передает атмосферу романтики рабочих будней, постоянно подчеркивает коллективное начало в смелых действиях главного героя книги Бартенева, наглядно показывает его истинную партийность. Она находит яркие, свежие детали в изображении человеческих переживаний, пейзажа, заводской обстановки.

Повесть привлечет читателя своей лиричностью и задушевностью.

---

Озадаченный его словами, Лобов внимательно посмотрел на решительное, еще не остывшее от быстрой ходьбы лицо Бартенева. Инженер выглядел старше своих тридцати семи лет. Значительную серьезность подчеркивали твердый взгляд темных глаз и крутой гладкий лоб.

— Ваш предшественник оказался несостоятельным, — проговорил Лобов: — Доменщики отстают.

Он снова изучающе посмотрел на Бартенева, тот выдержал директорский взгляд.

— Ничего, — удовлетворенно сказал Лобов. — Теперь будет главный в доменном. А то я — мартеновец, главный инженер — прокатчик. Не вникали вот. На себе вину тоже несем.

Лобов зажег вторую папиросу и после нескольких затяжек неожиданно оборвал деловой разговор:

— Сегодня отдыхайте, а завтра с утра будем знакомить вас с цехом и цех с вами. — Он нажал кнопку, и в ту же секунду в дверях появилась секретарша.

— Позвоните в АХО, чтоб товарища Бартенева устроили в заводскую гостиницу, — попросил ее Лобов.

Бартенев не задержался в гостинице. Получив ключ от номера, он тут же отправился на завод. У проходной он показал вахтерше старый, лубянский пропуск. Женщина в овчинном тулупе пропустила его. Бартенев улыбнулся: с этим пропуском, как с проездным билетом, он сделал пересадку с одного корабля на другой. А может быть, так роднятся с заводами?

Для него здесь все было привычно. Даже лица людей, попадавшихся навстречу, казались давно знакомыми. Он едва не поздоровался с высоким худым сталеваром, у которого на лбу, как два пятна, темнели синие очки. Сталевар прижимал под мышкой буханку хлеба, обломанную с краев. Через навалы снега к литейному цеху пробирался железнодорожник в полушубке и серых валенках, размахивая в такт широким шагам потухшим фонарем. Кажется, и этого он встречал в Лубянске.

Обогнув длинный пролет мартеновского цеха, Бартенев услышал отдаленный шум домен и ускорил шаги, словно ему предстояло сейчас встретиться с еще более близким, интересным человеком, которого он впервые увидит в новой для себя обстановке. Перепрыгивая через железнодорожные пути, он миновал узкий темный тоннель и вышел к доменным печам.

Сменный инженер доменного цеха Дроботов первым заметил на площадке высокую плотную фигуру незнакомого человека в черном полупальто и суконной кепке. Уж не новый ли начальник, которого ожидали со дня на день? Дроботов устремился ему навстречу.

— Дроботов, сменный инженер, — проговорил он, протягивая узкую ладонь.

Бартенев кивнул и, вглядываясь в худощавое лицо инженера, спросил:

— А где мастер?

— За ковшами ушел, выпуск скоро.

Инженер указал в сторону горна. Там, приставив к летке длинный лом, горновые с силой, ударяли по нему железным обушком. Из их груди, как выхлопы, срывались короткие гортанные звуки. На согнутых спинах клочьями обвисала одежда. Бартенев шагнул к молодому горновому и тронул его за плечо. От неожиданности горновой разжал руку, и обушок упал в песок. Бартенев ногой оттолкнул его в сторону. В эту минуту медленно распрямился и поднял голову старший горновой Орликов. Из-под мокрых, упавших на лоб волос, он взглянул на Бартенева. Сухой блеск глаз усиливал угрюмость лица, обросшего бородой. Не признав в Бартеневе заводского начальства, Орликов глухо сказал:

— Отойдите. Разве не видите, летку разделываем? — Он вытер с лица пот и снова поднял над головой обушок.

Дроботов, наблюдая эту сцену, оставался внешне спокоен, но в узких с зеленоватым блеском глазах появилось что-то выжидательное. Бартенев строго посмотрел на инженера, но тут из-за спины Дроботова выступил кто-то в негнущейся брезентовой куртке. Угловатое лицо с широким подбородком уставилось на Бартенева.

— Вот и мастер, — кивнул Дроботов на подошедшего и обратился к нему: — Кравцов, будут ковши?

— Силодером не возьмешь — так не будут, — проговорил Кравцов и сердито покосился на Бартенева.

Через минуту он присоединился к горновым, которые по-прежнему гулко вбивали в летку лом.

Вскоре из пробитого отверстия с шумом вырвался столб оранжевого дыма и огня, а следом, озаряя все вокруг, из летки выплеснулся горячий металл. Он бурлил, клокотал, пепельные хлопья кружились и падали, как листья под осенним ветром. С каждой минутой нарастал водопадный шум, становилось жарко, душно. Горновые ходили по краю широкой канавы и открытыми ртами глотали горячий воздух.

Спустившись с площадки, Бартенев направился к низкому каменному зданию цеховой столовой. В тускло освещенном зале вдоль стен тянулись непокрытые столы с тесно сидевшими за ними людьми. Бартенев не сразу нашел свободное место. Официантка, не спрашивая, взяла со стола талон и принесла ему щи, рядом с тарелкой положила кусок волглого ржаного хлеба. Напротив сидел парень с расстегнутым воротом и сосредоточенно доставал ложкой со дна алюминиевой тарелки крупно нарубленную капусту.

Ел Бартенев не спеша, занятый своими мыслями. В который раз сегодня ему вспоминались напутственные слова министра: «Порядок в цехе должен начинаться со столовой». А у него перед глазами закопченные стены, затоптанный пол, некрашеные скамейки. У раздатки стояли люди друг за другом. Обгоревшая одежда, пропитанная потом, горбилась на сутулых спинах.

У боковой двери качнулась тяжелая зеленая портьера, и оттуда вышел маленький румяный человек в костюме из легкой ткани. Он остановился в дверях и о чем-то спросил проходившую мимо официантку. Та пожала плечами и посмотрела в сторону Бартенева.

Когда Бартенев выходил из столовой, низкорослый подошел к нему и, здороваясь, спросил:

— Вы здесь к кому? — Встретив настороженный взгляд Бартенева, пояснил: — Я секретарь партийной организации, Лотников.

Бартенев протянул руку.

— Я назначен сюда начальником цеха.

— А что же вы ко мне не зашли? — спросил Лотников, пристально глядя на Бартенева. — В цехе учитывается движение людей, — не то шутя, не то серьезно добавил Лотников. — Я третий год здесь секретарствую.

— И все учитываете движение людей? За это время можно было кое-что сделать, — мрачно проговорил Бартенев.

— Что сделать?

— То, что нужно для доменщиков и домен, — отозвался Бартенев, решительно глядя ему в глаза, и, неопределенно кивнув, зашагал в диспетчерскую.

В шестом часу вечера цеховой диспетчер Женя Курочкин услышал в телефонной трубке басовитый голос Лобова. Директор спрашивал, нет ли в цехе Бартенева, и если есть, просил позвать его к телефону. Курочкин не только видел нового начальника, но и разговаривал с ним. Бартенев около часа провел в диспетчерской за просмотром сменных журналов, подробно расспрашивал о графике выпуска чугуна и системе распределения ковшовых составов. Системы никакой не было, и Женя Курочкин отвечал односложно, туманно: «Ковшей мало, где выпуск — туда и даем».

— А выпуски на печах совпадают? — поинтересовался Бартенев.

— Случается.

Их разговор то и дело прерывали. Громко хлопая дверью, заходили мастера, требовали «посудину», Курочкин уставшим до хрипоты голосом отвечал:

— Ну, нет. Понимаешь, нет!

Они уходили, а через минуту звонили и снова ругались. Бартенев сидел тут же, с краю стола, перелистывал страницы журналов и не вступал в разговор. Когда позвонил директор, Бартенева уже не было в диспетчерской. Курочкин нашел его под бункерной эстакадой.

Лобов пожурил Бартенева за то, что он и на этот раз не предупредил, один отправился в цех.

— Могли бы проводить, — мягко выговаривал по телефону Лобов и тут же пригласил Бартенева к себе домой.

Бартенев сдержанно поблагодарил и попытался отказаться, но Лобов заявил, что за ним заедет. Через несколько минут Бартенев подходил к конторе цеха, а Лобов шел от машины ему навстречу, неловко запахивая полы длинного пальто.

— Сегодня вот в выигрыше, — улыбаясь, сказал он, — сорвалось одно совещание, аварий на заводе нет, еду домой рано да еще с гостем. Жена вот удивляться будет. — Он щурил серые глаза и негромко, отрывисто смеялся.

Дорогой в машине Лобов был шумен и разговорчив. Бартенев еще утром заметил, что директор в разговоре часто употреблял слово «вот». Вспомнилось заученное в школе правило: «Расстановка слов, нарушающая их обычный порядок, называется инверсией». Бартенев поморщился: слово «инверсия» было схоже с неприятным, страшным словом «диверсия». Его передернуло всего, вспомнились записи в сменном журнале: ведь за такие расстроенные печи могли бы судить, как за диверсию…

Жена Лобова действительно не ожидала ни гостей, ни мужа. Когда открылась дверь, Бартенев увидел в глубине комнаты полную женщину средних лет. Чуть согнувшись, она завязывала бант на голове маленькой девочки.

— Папа! — радостно крикнула девочка и кинулась к Лобову.

Бант развязался, и лента повисла на руках женщины. Увидев рядом с отцом незнакомого человека, девочка умолкла и потупилась. Лобов, повесив пальто, наклонился, поднял дочь на руки, потерся щекой о ее лоб и мягко опустил на пол. Не переставая улыбаться, он подошел к жене, взял ленту, накинул ей на шею и шутливо потянул к себе: