Надежда Мамаева - Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)

• Название: Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)
• Автор: Надежда Мамаева
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Не головокружительная красавица, да еще и с сомнительным приданым — чем не разменная монета для отчима? И суждена бы была Вассарии роль безропотной жены при старике-муже, если бы не авантюрный нрав, да наследство, оставленное дедом. Какое наследство, спросите Вы? Ловкие руки и умение вести игру, что присущи лишь настоящему шулеру. Итак, эта история об одной лицедейке, двух мужчинах, одном подростке с кучей приключений, приправленная щепоткой любви и разложенная по мастям на 52 карты. PS с картами, фишками и игрой у меня отношения особые. В свое время несколько лет работала в казино, по ту сторону диллерского стола, поэтому приемы игры и термины, что упоминаются — не выдумка. А в остальном — сказка, в котрой как и полагается есть доля правды. Поэтому что тут вымысел, а что нет — решайте сами.

---

Путь до загородной резиденции хогановой десницы ассоциировался у Вассы с дорогой через болота по краю пропасти. Разговор ни о чем завязал в патоке красноречия всерадетеля, и сердце девушки замирало каждый раз, когда она осторожно подбирала слова на очередной пустяковый вопрос, наблюдая за реакцией владыки. Тот же, строя из себя простачка, тем не менее цепко следил за девушкой. И его милая улыбка, масляной кляксой растекшаяся по лицу, не смогла отвлечь на себя внимание. Расчетливый холод, что затаился глубине глаз мужчины, откровенно пугал.

Когда Васса и всерадетель наконец‑то оказались в резиденции, владыка первым делом распорядился, чтобы ему и девушке принесли чистую одежду, позвали докторуса для гостьи и приготовили 'вечернюю' комнату. Несмотря на краткость приказа и последовавшее за ним еще более туманное дополнение, распоряжение его святейшества было исполнено в кратчайшие сроки.

Докторус появился в комнате, куда девушку отвела переодеться молчаливая служанка, спустя полсвечи. Спокойно — сосредоточенный, он мог сравниться красноречием с пуфиком, на котором восседал, осматривая ногу.

Не проронив ни слова, а лишь удовлетворенно хмыкнув, мужчина еще раз ощупал лодыжку, а потом, достав какую‑то зело вонючую склянку с мазью, щедро обмазал оной предполагаемое место повреждения. После чего туда же поместил компресс, по амбре перебивавший притирание, и туго зафиксировал все это повязкой. После всех манипуляций докторус поднялся и, даже не оглянувшись на свою 'пациентку', вышел из комнаты.

— А я‑то, наивная, думала, что умение убийственно молчать — это привилегия фьерр… — вслед ушедшему задумчиво протянула Васса. И рывком встав с кровати и поправив подол весьма фривольного одеяния, добавила: — Однако, мешкать не стоит.

После этих слов девушка запустила руку в самый надежный женский сейф — вырез платья. Об одеянии стоит сказать особо, потому как всерадетель, похоже, отличался весьма богатой фантазией. Нет, не было розовых воланчиков, рюшечек и длины до колена, как у маленьких фьеррин, не достигших еще возраста двенадцати лет. Наоборот, юбка в пол, декольте, открывающее почти все, так, что места для воображения почти не оставалось… но вот ткань. Даже несколько слоев наложенной друг на друга материи четко обрисовывали малейшие детали, скрытые под ней. Судя по всему, по задумке модистки на фьерре, решившейся облачится в это одеяние, кроме собственно платья, не должно было быть надето ничего больше.

Выудив из декольте небольшой бумажный пакетик, размером не больше ногтя на мизинце, Васса задумчиво повертела его в руках. По уверению Эрдена, здесь была щепоть армирской неги, дарящей забвение вечером и нестерпимую головную боль утром. Последняя шла вкупе с провалом в памяти. Дурман и не из дешевых, и не из законных. За три щепоти такого могли и с пеньковой вдовой познакомить. 'Интересно, все дознаватели столь же законопослушны, или ей попался уникальный экспонат?' — подумалось девушке. С такими мыслями Васса и покинула комнату, отправившись воплощать коварный план великого инквизитора.

Главный герой (он же и жертва) светоча коварной инквизиторской мысли обнаружился в малой гостиной. Всерадетель был уже в чистой лиловой мантии, из‑под которой кокетливо выглядывали розовые тапочки с помпонами, внимательно читал письмо. Девушку, застывшую рядом со столиком, на котором стояла пара бокалов и початая бутылка вина, он заметил не сразу. Или сделал вид, что не заметил?

Тем не менее Васса не стала рисковать и решила подождать более удобного момента для потравительских целей. Слегка кашлянув, девушка обозначила свое присутствие. Чтец оторвался‑таки от послания и, взглянув на вошедшую, замер.

Она была хороша, определенно хороша. Голубая ткань струилась по фигуре, словно вода, обтекая юное гибкое тело. Такое притягательное. Особенно если тебе уже далеко за сорок, а в перспективе к желудочным коликам грозит добавиться прострел. Тебя сторонятся молоденькие фьеррины, морщащие нос за разведенными веерами, на приеме у императора, но вслух ничего не говорят, приседая в реверансах и целуя печатку на руке, как и положено. Потому как с теми, кто держит в руках власть, приходится считаться. Именно власть сейчас и позволит всерадетелю сломать это юное прелестное созиданье, еще не знающее о своей участи, и в стеснении постоянно поправляющее то несуществующие складки платья, то пытающееся инстинктивно прикрыть грудь. Сломать, но сначала вдоволь наиграться…

— Присаживайся, дщерь, — и владыка щедрым жестом зазывалы, выдающего лежалую двунитку за уримский бархат, указал на софу.

Васса воспользовалась приглашением. Не успела девушка присесть, как Всерадетель тут же оказался подле и, больше не тратя время на расшаркивания, сразу перешел к рекогносцировке коленок, активно переходящей к разведке в районе талии. Обхватил руками трепетный (как он думал) девичий стан.

'Как ухватом прижал, зараза' — не к месту мелькнуло у Вассы. На столь стремительное наступление девушка не рассчитывала. Мелькнувшая идея: попытаться вырваться, была отброшена как бесперспективная. Противник был гораздо сильнее и опытнее. Расслабиться и получить удовольствие, вопреки поговорке, как‑то не очень хотелось.

Решив, что лучшая оборона, это нападение, девушка с криком: 'Я вся горю, соврати же меня, прелестник!' — обхватила шею всерадетеля руками, а для пущей надежности еще и одну из голеней ногами. Владыка, ожидавший в этот момент чего угодно: от яростного сопротивления до слез прекратить этакое непотребство, слегка опешил. Не давая хогановой деснице прийти в себя, Васса взяла самую высокую ноту, на которую была способна, метя в ухо противника:

— При — и — и-и — и зрак!

От ее вопля задрожали не только стекла, но, кажется и стены.

Последовавшее:

— Ааа… — а за ним и более членораздельное — Ёкт твою горгулью! — принадлежали всерадетелю, в довершение к звуковой атаке (по причине которой он слегка ослабил бдительность) получившему еще и коленом в ту часть тела, которая мешает любому мужчине во всяком бою.

О том, что хогановы отцы могут матюгаться толь цветасто, Васса узнала опытным путем. Всерадетель таким образом на мгновение утратил контроль над ситуацией. Этого оказалось достаточно, чтобы ловкие пальцы развернули пакетик, высыпав содержимое последнего в бокал с вином. Благородный напиток, рубиновая глубина которого на какой‑то миг приобрела плебейский белый оттенок, слегка вспенился. Впрочем, как и полагается высокородному, он за вздох успел успокоится, и, когда хоганов десница пришел в себя от звуковой и тактильной контузии, уже ничто не говорило о том, что нервная девица добавила винному букету новую пикантную вкусовую нотку.

Вассария, не теряя времени даром, вспорхнула с диванчика и описав малый круг почета по ковру (что, по мнению девушки должно было свидетельствовать о немалом ее волнении), подхватила оба бокала, стоявших на столике. Отступив на пару шагов от импровизированного ложа, с которого владыка с кряхтением поднимался, она протянула один из фужеров всерадетелю и с извиняющейся улыбкой произнесла:

— Простите, это все нервные жилы, как утверждает докторус. Я просто переволновалась и мне нужно успокоится. Вино всегда помогало в таких случаях. Но пить одной… Не составите мне компанию?

И с видом невинной офиранской девы протянула всерадетелю бокал.

— С удовольствием! — все еще корчась от затихающей боли согласился несчастный визави.

Ни о чем не подозревавший владыка, находясь в полусогнутом состоянии (держаться, прикрывая самое ценное для каждого мужчины, пусть тот и хоганова десница, мешали приличия, а выпрямиться полностью мешала физиология, коей был нанесен серьезный ущерб), потянулся за предложенным на манер пресловутого ослика, которого манят морковкой. За что и поплатился, ненароком наступив на мантию.

В попытке высвободиться владыка дернулся сильнее и, не удержавшись, начал заваливаться. Васса, быстро сообразившая, куда собирается спикировать тело хогановой десницы, в последний момент успела поддеть ногой кочергу, подопнув ее. Да так удачно, что всерадетель приложился темечком аккурат на рукоять оной. Качественно так, прочувственно.

Девушка разглядывала жертву своей импровизации, стоя с двумя бокалами, весьма мило смотревшимися в обеих руках. 'Да что за день сегодня такой, идиотский, с ударным перевыполнение даже самых пустяковых планов? Интересно… медаль мне за это полагается? Ну, если не целая, то хотя бы полуспаситель отечества, например?' — не к месту подумалось Вассе.

Меж тем всерадетель, судя по всему, решил прикорнуть на ковре, раскинувшись на том во весь свой могучий рост.

Вылив вино с дурманом (зря только добро переводила), девушка решила убедиться в наличии пульса (пусть невольным, но убийцей становиться все же не хотелось). Докторусы обычно замеряли биение кровяной жилы на запястье, но лицедейка никак не могла уловить нитевидного подрагивания. Плюнув на классический способ определения пульса (сиречь нужен ли данному индивидууму деревянный бушлат или нет), Васса нашла‑таки указательным пальцем сонную артерию на шее. Ток крови, слабый и редкий, все же наличествовал. Она уже собиралась отдернуть руку, как на глаза ей попалась маленькая подвеска, жемчужной каплей угнездившаяся в вороте у всерадетеля. Украшение недорогое, но выполненное с немалой долей таланта, слегка дико смотрелось на шее у хогановой десницы.