Маргрит Моор - Серое, белое, голубое

• Название: Серое, белое, голубое
• Автор: Маргрит Моор
• Издательство: A/О Издательство «Радуга»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-05-004431-6, 9-025-469-760

В уютном и красивом голландском курортном городке, среди дюн и цветочных плантаций, разыгрывается трагедия: муж, преуспевающий предприниматель, убивает ножом для вскрывания писем горячо любимую (и любящую) жену, с которой много лет прожил в, казалось бы, счастливом браке. Нет, это не детективная история, и следствие заканчивается, едва начавшись. Писательница пытается провести здесь другое расследование: как получилось, что двое любящих людей не могут ни раскрыть себя друг другу, ни услышать друг друга, и эта закрытость, это молчание в конце концов приводят их к краху.

Книга Маргрит де Моор имела сенсационный успех, переведена на многие иностранные языки, сейчас ее читают во всем мире.

---

Когда однажды октябрьским вечером он схватил Магду за руку и, не говоря ни слова, поднялся вместе с ней по двум лестницам на чердак, у него еще не было телескопа, даже бинокля не было. Пока внизу открывали вино и обсуждали изящество коммерческих сделок, эти двое, должно быть, смотрели в открытое окно на небосвод, который в тот вечер был необыкновенно чистым, с каждой минутой становился все чище, за горящими точками вспыхивали все новые и новые мерцающие пятна, небесные тела, и, вероятно, именно тогда Магда впервые назвала вслух два созвездия, которые знают все и всегда.

— Большая Медведица. Малая Медведица.

У Габи, должно быть, на миг перехватило дыхание. Скорей всего, он обрадовался совпадению.

Вскоре после этого случая в доме появились учебники, журналы и проспекты. Нелли была рада. Ей нравилось наблюдать, как ее лучшая подруга склоняется над картами звездного неба вместе с ее сыном и обсуждает с ним знаки зодиака. Когда Магда переводила для него зарубежные статьи и аккуратно записывала перевод в общую тетрадь, Габи смотрел, как ее рука, пухленькая белая женская рука, оставляла за собой на странице цепочки букв. В такие минуты они были настоящими друзьями. Нелли считала, что и ей здесь отводится достойное место, ведь Габи после очередного сеанса входил в кухню бледный, с повисшей на подбородке капелькой слюны и говорил: «Самый большой в мире оптический телескоп, шестьсот сантиметров, находится в обсерватории Зеленчукская на Кавказе».

Эрик купил ему бинокль. Желая научиться пользоваться прибором, Габи сидел за столом рядом с отцом, слушал и кивал до тех пор, пока текст инструкции по применению не совпал с линзами, кольцами настройки и вращающими их пальцами. Однако характер лунной поверхности он обсуждал только с Магдой.

— Наверное, это Южное полушарие, — сказала она, облокотившись о подоконник окна на чердаке.

Она передала ему бинокль.

— Бросаются в глаза кратеры, — сказал он чуть позже.

— Да. Интересно, какого они размера?

— Самые маленькие — примерно семь километров.

— Видишь то темное пятно?

— Это Море Дождей.

Через год на фирме «Ганимед» заказали телескоп. Элегантный прибор появился в доме дождливым февральским днем. Эрик достал завернутые в бумагу составные части, собрал все воедино и провел испытание. Выяснилось, что доставленная в комплекте тренога стоит на полу неустойчиво, и Эрик трудился все выходные, чтобы как следует установить опорный штатив весом в двадцать пять килограммов. Габи все время вежливо ждал, до тех пор пока отец не установил конструкцию под самой крышей — Эрик работал тщательно, терпеливо, подавляя ни к чему не ведущий энтузиазм: «Ну, Габи, будем надеяться, что погода прояснится!» Габи начал программу исследований лишь тогда, когда за отцом закрылась дверь, — никто не должен был ничего знать, даже Магда.

Под глазами у него пролегли круги. Кожа пошла пятнами. За столом он разглагольствовал о составе звезд. Нелли сумела побороть свою озабоченность тем, что он не спит по ночам.

Может, не стоит пытаться залезть к человеку в душу, такая мысль часто приходила ей в голову в этот период. Каждый человек — загадка, прими это как есть; если уж на то пошло, Габи легче понять, чем кого бы то ни было. Помнишь его попугайский период? Все началось с книжки с цветными картинками, каких попугаев там только не было, ты дала ее ему, и за неделю он прожужжал тебе все уши, желая получить самого лучшего говорящего попугая, пепельно-серую птицу из Африки. Вскоре все бытовые предметы в доме стали напоминать ему о форме черепа такого попугая, его крыльях или закрученных назад когтях, кроме того, он соглашался носить только такую одежду, которая напоминала бы его оперение, конечно же, такие вещи было нетрудно подобрать.

Ты помнишь, как порой смотрела на летнее вечернее небо и думала: «Может быть, австралийский какаду?» Наконец Эрик принес ему великолепного волнистого попугайчика. Помнишь ты, как, до глубины души пораженный, он стоял и смотрел молча на птицу в клетке, на нечистоты, которые она в ней оставляла, только под вечер он вновь пожелал что-то сказать: «Попугаи улетают куда захотят», — помнишь, ты тогда поняла, что он имел в виду?

Теперь он пользуется иным кодом. Летняя ночь, окно открыто, глаз приник к линзе с двухсоткратным увеличением. Во всем этом, в общем-то, есть логика. Ты входишь в его комнату, ему это нисколько не мешает, не замечая тебя, не делая тебе этой уступки, он с дикой сосредоточенностью вглядывается в Луну. Созерцание непонятного. Ты смотришь на его ботинки и на его шерстяной пиджачок и совершенно серьезно думаешь про себя: я обязательно почищу ему ботинки, а пиджак сдам в химчистку.

В ту пору ей нравилось отвечать на его монологи. Когда, изложив свой отчет о взрыве суперновой, он замолкал, ожидая, пока подадут чай с его любимыми коричными бисквитами, с маленькими вафлями — он так обожал сладкое! — Нелли сама начинала испытывать желание немного поговорить, прислушивалась к вою ветра, который никогда не унимался здесь, на дюне, рассказывая все по порядку: какой-нибудь забавный случай из своего или из его детства, неважно, что именно было в центре повествования — случай лунатизма или чей-нибудь любимый дядя. Почему бы не доставить себе удовольствие такой вот односторонней доверительной беседой?

Искусственное освещение. Звон колокольчика над входной дверью и покупатель, не забывающий вытереть ноги перед тем, как войти. Она нигде не чувствует себя лучше, чем здесь, в своем магазине у подножия дюны, украшенной декоративными фонариками и спускающейся прямо к морю. По широкой набережной прогуливаются отдыхающие. Летом их целые тучи, они шумные и черные от загара, зимой, прохаживаясь здесь, они молча борются с ветром. То и дело кто-нибудь из приезжих поддается внезапному порыву продвинуться к краю тротуара, поближе к барам и магазинам. Тогда открывается входная дверь, и Нелли предупредительно встречает вошедшего. Ей знакомо это легкое замешательство, охватывающее покупателя, его удивление, когда меньше чем в ста метрах от моря в одно мгновенье бывает положен предел власти жестокого солнца и соли и он оказывается в легко обозримом мире золота, серебра и хрусталя.

«Что-нибудь в подарок жене». «Подарок для мамы». «У вас есть что-нибудь подходящее для мужчины?» — обращаются к ней покупатели.

Нелли задумывается, затем утвердительно кивает. У нее всегда есть решение. На стеклянной поверхности прилавка появляется синий бархатный футляр.

С тех пор как Габи четыре раза в неделю стал работать в мастерской для инвалидов, Нелли работает продавщицей в своем собственном магазине. Как раз в то время управляющий решил основать собственное дело. Быстро нашли девушку для работы на полставки на подхвате, и Нелли приняла решение. Она купила несколько дорогих английских костюмов и сделала модную прическу. Разумеется, Габи не потерпел никакого ущерба. Она садится в машину и едет в магазин лишь после того, как он в четверть девятого покидает дом — теперь он ездит самостоятельно на автобусе. После того как пробьет девять, она садится пить кофе, заградительный щит перед дверью уже забран наверх, стекло протерто замшей, смоченной спиртом. Очень редко первый покупатель появляется раньше десяти.

Не скучает ли она по безмолвным, бесконечно тянущимся дням? По своему директорству в доме, по цветам и мыслям, что приходили ей в голову в самые неожиданные минуты?.. Вчера он опять напомнил мне слепого старичка… Нет, на самом деле мало что изменилось. Устанавливает ли она на витрине часы с маятником, открывает ли футляр, в котором лежат старинные булавки для галстука, и при этом не дает никакого повода подумать, что она беспокоится еще о чем-либо, кроме как о своей сомневающейся покупательнице, внезапно в ее памяти возникает лицо, уже целую вечность для нее самое родное, — щеки бледные, ввалившиеся, глаза после бессонной ночи еще более тусклые, чем обычно, сегодня, готова поспорить, ночь была ясная, видно было луну, звезды, ведь взгляните только, какая прекрасная сейчас погода… Ах, до чего же у него всегда серьезный вид!

Ее покупательница все еще сомневалась. Нелли видела на лице женщины озабоченность. Так бывало всегда. Всякий, кто заходил сюда, был захвачен идеей купить что-нибудь прекрасное, какой-нибудь предмет, на который нередко месяц за месяцем откладывал деньги и который должен был олицетворять собой не только суть любимой, но и отличный вкус и распрекрасный нрав дарителя. Ни единый предмет из покидавших ее магазин не повторял предыдущий.

Женщина перевела взгляд с булавок на Нелли и спросила:

— Какая вам больше нравится? С круглым камнем или с овальным?

Нелли одну за другой достала из бархата булавки. Она разложила их на ладони для сравнения.