Ибрагим Аль-Куни - Бесы пустыни

• Название: Бесы пустыни
• Автор: Ибрагим Аль-Куни
• Издательство: Библос консалтинг
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91501-018-4

Роман «Бесы пустыни» (название оригинала «Аль-Маджус») — одно из самых известных произведений ливийского писателя Ибрагима аль-Куни, лауреата многочисленных арабских и международных литературных премий.

В романе представлена эпическая картина жизни людей Сахары — Великой пустыни, где переплелись древние сказания, мудрые изречения далёких предков, устремления ныне живущих, из которых одни ищут Бога, а другие одержимы низменными страстями и вечной погоней за золотом и властью. Это книга о попытках вернуть потерянный рай через создание земного города счастья.

---

Старшина караула развязал веревку на дервише. Эта грубая веревка была вся вымазана кровью. Эта зверская веревка из пальмового мочала была пропитана кровью дервиша.

Радостные клики женщин продолжались.

Караульные вернулись. Они отвели кади в сторонку и зашептали ему на ухо что-то весьма важное. Кади помрачнел. Нахмурившись, он с опущенной головой отошел от своих помощников. Поднял голову, направил взор на толпу, сделал заявление, словно выругался:

— Имам тоже был убит вчера!

В тот момент, когда кади проронил свое предложение, дервиш подскочил и обрушился на глашатая. Безумство брызгало из его глаз. Пена появилась на губах, слюна брызгала изо рта. Он свалился на голову своему избавителю, обхватил его шею обеими руками в зверском намерении задушить его, вторя голосом, преисполненным гнева:

— Дурак! Глупец! Кто тебе сказал, что я жить хочу? Кто тебе сказал, что я жажду среди зверей остаться? Ты что, зрение свое вернул, чтобы разум потерять, несчастный? Оставался бы зрячим. Ты же был зрячим, а стал — слепым! Ты теперь слепой! Слепой ты!

Караульные вцепились в него, оттащили, а он сопротивлялся им. Пытался освободиться от их рук. Пена загустела на его губах, глаза полезли наружу, выпучились, обезумели. Несчастный глашатай полз по земле в поисках своего лисама.

— Прости меня! — заголосил он плачуще.

Занавесь помрачнения зрения стала опускаться на его глаза. Он опять провалился в подвал темноты.

7

Султан призвал его к себе.

Он явился во дворец предстать перед его особой, однако привратник остановил его в полутемной прихожей, заявив, что султан занят переговорами с купцами. Он нервно мерил шагами зал прихожей, размышляя о проклятии, преследовавшем его с видимой целью воспрепятствовать его судейской практике. Зародилось оно в стране Шанкыт и погнало его через всю Сахару, и обрушилось ему на голову в Вау. Не успел он получить звание кади от султана Шанкыта и издать свой первый приговор несчастному дорожному разбойнику — отрубить ему кисть руки, как вскоре сам потерял свою руку и тем же самым образом — так же от дорожного разбойника. Коварство судьбы этим не ограничилось, более того — негодный преступник твердил то самое судебное заклятие, которое оглашал до этого он сам при объявлении приговора: «Око за око, зуб за зуб». Да еще дикий злодей прибавил жестокое предложение к тому заклятию, позаимствовав его из судейской терминологии и сказав: «Я тебя научу к чему приводит практика суда над магами в Сахаре». Ему предстояло выздороветь и залечить рану, а потом отправиться к факиху, известному своими знаниями и благочестием, спросить его, является ли судебный принцип «око за око, зуб за зуб» маговским принципом, и благочестивец ответил ему на это: «Объем моих знаний указывает, что он содержится в святых книгах иудеев, но Аллах лучше знает…» Ответ ошарашил его, он его не понял. Он далее издавал еще несколько судебных приговоров в соответствии с тем же принципом, но чары обратились против чародея, лезвие отскочило назад, к его горлу: присудил он дать тринадцать ударов плетью одному проезжему купцу в наказание за его насилие над одним своим подручным в караване, с которым он разошелся в сумме денег, причитавшихся в качестве платы за работу в путешествии. На следующий день по исполнении приговора он обнаружил себя распятым на могучих корнях пальмы и ощутил как плеть спускает с него шкуру. Помощники разделались с ним и оставили его провисать на стволах, истекая кровью до самого утра. А купец со своей свитой благополучно бежали.

Следующий приговор стал причиной его выдворения за пределы всего царства Шанкыт.

Ему в руки попался один из знатных вельмож после того, как влез в соблазн заколоть своего соперника в процессе ухаживания за сердцем одной разведенной с сомнительной репутацией. В мотивировках своего приговора он отмечал законы земные и шариат небесный как водится, и выслушало собрание присутствующих его давнее заклятие: «Око за око, зуб за зуб, а убившего — убить». Потом он зачитал приговор. Шею обвиняемого он разрубил лезвием меча.

Приговор удивил аристократию. Ночью султан направил к нему посланца, доведшего до его сведения намерение группы вельмож расправиться с ним и зарезать. Посланец передал, что над его жизнью нависла опасность и он не видит иного пути препятствовать злу, кроме того, чтобы тот тотчас же покинул Шанкыт и ушел в Сахару.

Он сбежал в ту же ночь.

В долгих скитаниях по великой пустыне он тщился сломать заклятие, проникнуть в тайну проклятия. Вспоминал свое злосчастное детство и попытки воспользоваться добрыми наставлениями своего высокочтимого наставника, который сказал ему однажды: «Если ты не в силах понять, в чем дело, поищи толкований его в своем детстве». Что в его детстве заслуживает поиска и сопоставления, что подходит такому проклятому преследованию? Что там есть в его детстве, кроме тягот да крови, да племенной борьбы? Межплеменная борьба есть причина его осиротения и его несчастья, в результате которого он ребенком лишился отца, не достигнув и шести лет от роду. Это еще один удар, которого он ни за что не забудет. На их становище налетело враждебное племя в отместку за старые счеты. Мужчин поубивали, женщин пленили. Мать его была молодой в ту пору. Убийцы вели их как скот в сторону поселения этого враждебного племени. Оставили всех на пустыре, принялись делить добычу и трофеи, бросая жребий.

Мать его досталась в удел знатного мужа, приходившегося родственником, да еще довольно близким, шейху племени. На ночь, следовавшую за дележкой, мать накормила его сытным ужином, приготовила ему теплую постель в шатре, специально воздвигнутой тем мужчиной. В сердце ночи проснулся он в ужасе. Его разбудила драка. Мать плакала неподалеку от опорного шеста, а дикий муж навалился ей на плечи с кожаным ремнем. Он вскрикнул и бросился в объятия матери, но мужчина не переставал хлестать ее ударами ремня.

Наутро дикарь уступил ее своему родичу, вождю племени. Он тогда перебрался жить в новый шатер, который воздвиг для матери с сыном вождь. Спустя менее года вождь тоже отступился от нее, а может — развелся, и она перешла в дар следующему мужчине, старику, жившему далеко от палаточного поселения племени на пастбищах.

Он сейчас не был в состоянии вспомнить свою мать, иначе как несчастной, плачущей, отчаявшейся во всем, терпящей жестокое обращение со стороны чужих мужчин. Он тогда возненавидел насилие и принял решение завладеть управлением весами, высоко поднять планку справедливости в жизни.

Он учился Корану из уст факихов, выслушивал занятия богословием и правом в оазисах.

Ему содействовал его мудрый учитель, и основы судейского производства он изучал в Марракеше. В Шанкыт он вернулся, чтобы заниматься небесной профессией. Так что, в преследовании притеснителя и восстановлении справедливости есть что-нибудь такое, что раздражает богов или испытывает судьбу.

8

Привратник дозволил ему войти.

Султан не поднялся, чтобы приветствовать его. Он пожал ему руку, не сдвинувшись с места, сохраняя прежнюю позу. Справа от султана восседал почтенный шейх-старик. По его жестам, взгляду и живой мимике кади опознал в нем одного из купцов. Султан усадил гостя рядом на коврик и произнес с загадочной интонацией в голосе:

— Дошли до меня слухи с площади, в том числе и о казни имама. Он обменялся взглядом со своим гостем-купцом и добавил:

— Дошли до меня также и твои жестокие приговоры!

— Жестокие? — удивленно проговорил Баба.

Тот еще раз обменялся взглядом с гостем. Потом продолжал в скрытой и напряженной манере:

Я не могу именовать их милосердными во всяком случае, поскольку не знаю приговора, который по жестокости мог бы превысить усечение главы!

Нервный смешок слетел с уст почтенного шейха. Баба бросил на него полный ненависти взгляд. Чутьем судьи он ощутил, как затягивается на нем интрига. Он решил защищаться:

— Око за око…

Султан с отвращением оборвал его:

— Знаю. Знаю. Око за око и зуб за зуб. Знаю тоже, что убийцу необходимо жизни лишить по шариату небесному и по праву земному. Однако ответь мне на один вопрос: что бы ты ответил, если бы разрубил шею несчастному дервишу? Что бы ты сделал со своей совестью, которая воспевает победу справедливости, если бы бедный глашатай наш не вмешался и не предупредил тебя не проливать кровь чистой души? Ответь на мой вопрос.

Баба замолк. Воцарилось молчание. Султан заговорил вновь:

— Что, не спешил к тебе тот же глашатай с просьбой повременить сорок дней? Или старик Бекка не вмешался, не просил для дервиша отсрочки и милости, отказаться от этих отвратительных принципов? Ты что, не знаешь, что несчастный глашатай нарушил ради всего лечебное заклятие и был поражен слепотой вторично? О чем тебе тут говорит твоя совесть судьи?