Ибрагим Аль-Куни - Бесы пустыни

• Название: Бесы пустыни
• Автор: Ибрагим Аль-Куни
• Издательство: Библос консалтинг
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91501-018-4

Роман «Бесы пустыни» (название оригинала «Аль-Маджус») — одно из самых известных произведений ливийского писателя Ибрагима аль-Куни, лауреата многочисленных арабских и международных литературных премий.

В романе представлена эпическая картина жизни людей Сахары — Великой пустыни, где переплелись древние сказания, мудрые изречения далёких предков, устремления ныне живущих, из которых одни ищут Бога, а другие одержимы низменными страстями и вечной погоней за золотом и властью. Это книга о попытках вернуть потерянный рай через создание земного города счастья.

---

Он навалил кучку дров над обоими трупами. Зажег огонь. Вышел из шатра и остался глядеть. Дыма он не увидел. Ветер раздувал огонь, показались жадные языки пламени, они извивались и расползались по всем краям палатки, наподобие змей, когда те встревожены и готовятся к агрессивному броску. Пламя разгоралось, устремлялось в небо. Вся палатка принялась гореть, погружаясь в огонь. Сбежался народ.

Однако дервиш ничего не видел, не слышал, не отвечал на вопросы. Огонь, наконец, угас, он приблизился к куче праха. Долго вглядывался в затухающий очаг. Волны ветра продолжали ворошить угли, выхватывая мелкие и кружа ими повсюду. И никто не обратил внимания на сдавленное печальное шипение, в чем-то схожее со вздохами, жалобами на боль и стонами, исходившими из большого, черного угольного шара в костре, про который только он сейчас знал, что это — череп замолчавшего глашатая. Никто в сумрачной мгле и не почувствовал, что его жаркие слезы — те капли, что сочатся из глазниц, тщась оросить влагой раскаленные кости, в попытке носителя бывшего разума ответить всем лихорадочным призывам жалобными стонами, смешанными со вздохами горькой радости.

Глава 5. Тайна жажды

«Вода! У тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Тебя не опишешь — тобой наслаждаешься не понимая, что ты такое. Ты не просто необходима для жизни, ты и есть жизнь».

Антуан де Сент-Экзюпери «Планета людей»

1

Говорили, будто исчезновение глашатая есть самое лживое надувательство и бездоказательное колдовство.

Дело приоткрылось, когда девицы племени занялись устройством бурной вечеринки в знак ликования по поводу исхода «судьи смерти» с равнины, которую почтила неожиданно своим присутствием госпожа принцесса. Другие рассказывали, будто такая честь являлась паролем, который стер скрытую твердыню, возведенную глашатаем для Ухи перед его гибелью. Эта волнующая повесть подтверждает, что стройная племянница Ухи прибегала к помощи колдовства, чтобы завладеть им, накинув на него сеть из песен, и она организовала обетованную вечеринку именно с этой целью. Но она не связывала себя деталями и пренебрегала строгим следованием всем правилам и обрядам, и тут волшебство повернулось против него. Джинны воспользовались ошибкой. Они обрушились на Вау и в мгновение ока окружили принцессу. Визит получился зловещий, в результате чего Тенери вернула Уху, он впал в недуг и вновь превратился в ее раба.

Однако такой удар не отягчил положение стройной упрямицы.

Она отправилась навестить дервиша в шатре его негритянки-кормилицы. Старуха жаловалась на боли в суставах, ослабевшее зрение и исчезновение дервиша из дома. Она сказала:

— Он здесь не живет. Он обитает повсеместно, только не здесь. Он живет во всяком доме, только не в своем. Если бы он так не делал, не назывался бы дервишем. На все воля божия!

Солнце на несколько пядей поднялось на горизонте поверх далекой восточной гряды. Она ушла, и на просторе он вдруг преградил ей дорогу. Улыбнулся и сказал:

— Говорят, что ты меня ищешь!

Его догадливость удивила ее. Она никому не высказывалась о своем намерении навестить его, а он появился вдруг со стороны, противоположной той, где находился шатер его кормилицы. Она улыбнулась ему:

— Как это ты узнал?

— По твоим глазам. По походке. Разве может от дервиша скрыться такое?

Она засмеялась, и он засмеялся ей в ответ.

— Ты и вправду самая красивая девушка в этом племени, — раскрыл он перед ней свою душу. — В этом Вау и, возможно, во всей Сахаре.

— Красивей, чем Тафават? — прищурила глаз она.

— Ха-ха!..

— Я знаю, ты смел, когда хочешь пленить сердца невинниц, ты что, любить меня вздумал?

— А кто ж такую стройную, как ты, не полюбит? Ты повыше ростом будешь, чем самый крупный великан с Идинана. Вот только Уха — слепой гордец!

— Все девушки нашего племени стройные, все девицы в Сахаре стройными будут. Девушки из племени на рост великанов не оглядываются. Одного великого роста, знаешь, недостаточно!

Муса вспыхнул, заговорил оживленно:

— Подожди-ка, подожди. Чего тебе не хватает? Знаю я, что тебе хочется заставить меня поддаться соблазну. Это загадка, что валит с ног всех гордецов напыщенных, завернутых в яркие ткани. Сокровище скрытое, без которого ни одна женщина в Сахаре не может обойтись. Только клянусь тебе, этот драгоценный металл ничего твоего не умаляет. Секрет не в том, где соблазн, не в драгоценностях разных, а в… Ухе! Это он гордец и слепец!

— Однако ж он не видит ничего притягательней нашей принцессы привлекательности. Вечеринка вожделения пробудила в его груди древнего гуля, и за этим чудовищем потащился он как борзой пес.

— Потому что — слепец. Вот еще одно доказательство.

Она сделала несколько шагов ему навстречу. Ее взгляд опережал ее, вскрылось и тайное намерение:

— Скажи мне, скажи — ты видел бурдюк? Ты действительно бурдюк видел?

Он утвердительно покачал головой. Вспомнил месиво червей, жира, ядовитой слизи и — поник головой.

— Расскажи мне про бурдюк, — произнесла она кокетливо. — Я явилась, чтобы услышать рассказ про бурдюк. Что, вправду эти черви плоть мертвеца ели? И тучи мух на нем возились, как рассказывают? И из тела всякая жидкость выделялась — желтая или там, зеленая?

Он поднял голову и — увидел змею. Его охватила дрожь. Это было безумие — как вдруг эта мерзкая, скользкая, извивающаяся безногая тварь возникла и обратилась в такое женственное, нежное создание?! В стройную Тамиму. Она угнездилась во чреве, вытянулась в ее рост, влилась во все тело — в ее овальное лицо, два любопытных глаза, горящих, игривых, ненасытных, во всю эту стройную человеческую фигуру. Тамима — змея! Женщина — это змея. Женщина убила глашатая. Баба его ужалила. Она ему отомстила. Отомстила потому, что он прозрел ее чрево своим невидящим зрением и пустил слух о гнили, которую он увидел, и его проглотила ее пресловутая красота, пронзило ее самомнение. Теперь он вдруг понял, что глашатай не умер от укуса змеи. Глашатай умер, отравленный ядом самки. Эмиры, или Тамимы, а может, их обеих вместе, они подчинили себе вечную приятельницу и натравили ее, направили жало наказать глашатая. Чары Аира — вот что кроется в этой змеиной травле. Змея — посланница принцессы. Теперь он понял, почему Уха свалился в лихорадке и вновь вернулся к Тенери в качестве раба. Он понял это в одно мгновенье — озарение, которым обычно Аллах наделяет лишь своих пророков или особых уполномоченных. Змея — это женщина. Ха!

Побледнев, он произнес:

— Да. Я видел всю эту гниль. Однако… Подожди. У той змеи — все черты Тенери!

2

Он пошел в Вау повидать принцессу.

Она его визит приветствовала. В ее очаровательных, полных коварства глазах он увидел искреннее ликование. Она усадила его на ковер и спросила:

— В Аире мы называем подобных тебе самыми опасными колдунами. Опаснее магов.

Она простерла перед ним свою натертую хной руку, раскрыла ладонь ему в лицо и начала перечислять его победы, загибая кончики пальцев.

— Одним ударом ты избавился от врагов: гадалки, потом имама, потом… потом самого кади Бабы. Кто еще в состоянии этак одним ударом расправиться со всеми такими вот — кроме величайшего колдуна?

Он ответил весело:

— Ну, разве осмелятся колдуны соперничать с величайшим, который и их всему чародейству обучил?

— Что ж, ты признаешь, что ты — величайший из всех, обучивший их колдовству?

— Упаси господи! На Аллаха уповаю. Самый великий из них — это Аллах, он стоял рядом с Мусой и вселил дух в его посох, чтоб тот обратился в змею, пустившуюся за другими и проглотившую змей всех прочих колдунов. Аллах сподобил меня стать перед лицом мятежника. Однако осталась еще змея, которую не вобрал в себя пока мой посох!

— Сообщи же мне, какую это змею не смогла переварить кобра дервиша. Скажи-ка побыстрей, чтоб я не умерла с любопытства!

Муса рассмеялся. Сказал с ехидцей:

— Тенери. Змея-волшебница Тенери.

Она тоже рассмеялась в ответ, очаровательно откинув назад голову. Заговорила:

— Ты же знаешь, я никак волшебством не занимаюсь.

— Все девы Аира — волшебницы.

— Вправду?

— Да. Если даже не чарами колдуний владеют, так чарами красавиц.

— Язык твой — что мед. На две половинки разделен, как жало змеи, и речи сладкие говорить мастак, что девицам по сердцу. Ничуть не странно, что вижу я — все женщины здешнего племени подпали под твои любовные чары!

— Ха-ха-ха!

— Не смейся. Я говорю серьезно.

— Этот несчастный влюбленный во всех женщин впал во страсть к одной женщине за всю свою жизнь, а она направила его посланцем к своему возлюбленному в горы… Ха-ха-ха!