Коллектив авторов - Русская философия смерти. Антология

• Название: Русская философия смерти. Антология
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98712-152-8

Предлагаемое издание представляет собой первую попытку антологии отечественной мысли о смерти и охватывает три века. В книгу вошли наиболее яркие тексты, принадлежащие перу как философов, так и литераторов-публицистов. Среди них М. М. Щербатов, епископ Игнатий (Д. А. Брянчанинов), В. С. Соловьев, В. В. Розанов, Е. Н. Трубецкой, М. М. Бахтин, И. А. Ильин и многие другие. В сопровождающих издание статье и комментариях раскрывается история отечественных интуиций о смерти и бессмертии на фоне главных проблем своего времени.

---

Источник смерти и страха тот же, что и зла.

Не иметь любви к ближнему значит быть себялюбцем; не уважать себя значит себя презирать; не быть целомудрым значит быть развращенным. И вообще не сознавать что-либо реальное значит сознавать нечто противоположное последнему – нереальное.

Однако же мы знаем, что реальное двояко: абсолютно и относительно; одно, которое постигается в сверхчувственном мире (посредством абсолютной индивидуальности), другое, которое духовно постигается на земле.

Противоположность сознанию относительного бытия есть зло.

Противоположность сознанию абсолютного бытия, то есть противоположность интуиции, есть смерть.

Смерть не есть момент, имеющий место в земной сфере: сознание абсолютного бытия падает вне ее границ; вне ее пределов лежит и отрицание его.

Во внешней природе возможно только зло индивидуальности; смерть же есть сверхчувственное завершение земного процесса выработки зла, процесса антиреализации; в совершенной аналогии с тем, как сверхчувственным завершением земного процесса реализации, духовной выработки бытия или выработки блага есть бытие.

Смерть столь же фиктивна, сколько неистинно зло.

Смерти нет для всех ненавидящих смерть, не боящихся смерти и реализующихся.

Смерть есть для всех, любящих смерть, боящихся смерти и не реализующихся.

Бояться смерти и любить ее значит созидать смерть, отвергая сознание бытия и процесс реализации5.

Единство процесса земного и сверхчувственного усвоения реальности отвергает смерть, а человек, отвергающий единство этого процесса, утверждает смерть.

Смерть есть неизменный продукт страха смерти, или смерть есть бесконечно продолженный страх смерти. Ничтожество сознания и воли человека (страх) делает его ничтожным в себе.

Смысл жизни дан в процессе духовного усвоения бытия и в конечном, трансцендентном моменте его, в неизменном бытии; но всякий, кто отвергает совершенствование себя в реальном, отвергает и бытие и признает себя не-сущим в духе (мертвым).

Смерть, созидаемая человеком через любовь смерти и боязнь ее, будет для него мукою, стыдом и позором; так как ничтожество его будет дано не вне сознания и воли, а в сознании и в воле. Смерть есть ничтожество в своей рефлексии, и в этом последнем, в этой рефлексии весь ужас такого ничтожества, весь ужас смерти. Как отрицание вечного и неизменного бытия, она будет вечным и неизменным страданием, «огнем неугасимым» чистого духовного бессилия…

II

Первая, основная добродетель человека есть любовь к реальному, тяготение к бытию и процессу реализации.

В реализационном стремлении человек осуществляет все добродетели, так как во всех добродетелях дан известный, специфический момент условного бытия, и отвергает все пороки, так как во всех пороках дан известный, специфический момент отрицания бытия в духе человеческом.

Я знаю только одно общее выражение всех постулатов жизненно-этических, именно, метафизическое требование: реализуйся!

И я вижу только два действительных признака осуществления этого требования человеком: субъективный – сладострастие и объективный – продуктивность.

В чувственном мире реальность постигается в сладострастии телесном – субъективно; в естественной, физической продуктивности (в детях) – объективно.

В нравственном мире реальность постигается в сладострастии милосердия – субъективно; в добрых делах человеческих – объективно.

В интеллектуальном мире реальность постигается в сладострастии откровения – субъективно; в продуктивной истине – объективно.

В интуитивном мире реальность постигается в блаженстве – субъективно; в творчестве – объективно.

Выясним, однако, условия, при которых земная реализация человеческого духа (то есть приобретение им чувственного, нравственного и разумного бытия) делается возможной.

Условия эти, как выше замечено нами, аналогичны тем, при которых человеческий дух в сверхчувственной области становится причастным к завершению реализации, к абсолютному бытию.

И это вполне естественно.

Единство процесса, очевидно, требует вполне тождественных условий.

Было бы великою ошибкой думать, что цельная и несовершенная индивидуальность человека на земле, как таковая, способна пройти земной реализационный процесс, то есть усвоить всецело, преодолеть: бытие, чувственное, нравственное и интеллектуальное; после чего, делаясь элементом совершенного, то есть делаясь обратной тому, чем была во внешнем мире, – она становится причастной к бытию интуитивному и чистому бытию. Да, было бы ошибочно думать, что посредник для реализации необходим только в той жизни, а что в этой – индивидуальный дух реализуется или духовно совершенствуется в бытии самодеятельно и непосредственно, как цельный и ограниченный (несовершенный). Нет. Насколько в той сфере отрицание абсолютной индивидуальности как посредника в процессе превращения земного индивидуального духа в чистую реальность означает смерть и ничтожество духа, настолько во внешнем мире отрицание посредника в процессе духовного усвоения бытия, то есть в процессе открытия блага и истины, есть свидетельство зла и лжи.

Как в той высшей сфере, и тут человек принуждаем отречься – не от индивидуальности своей, которая, напротив, неизменно сохраняется и спасается им (и в этом основная забота и задача человека), а от своей индивидуальной цельности и ограниченности.

Ни чувственное бытие, которое постигается в половом союзе; ни нравственное, которое постигается через любовь к ближнему; ни разумное бытие, которое открывается в истине, – не могут быть даны индивидуальному духу, как таковому, как цельной и обособленной, ограничиваемой и, следовательно, несовершенной единице.

Человеческий дух и для земного дела своего должен избрать посредника или сделаться составной частью, членом некоторого совершенного целого, некоторого абсолютного тела, именно церкви.

Вот условия земной реализации.

Вне их призрачен всякий процесс духа человеческого.

Делаясь членом этого абсолютного, неусловливаемого целого, человек приобретает через него свободу воли, стало быть, то, что тайно и инстинктивно он более всего желал и хотел, и должен был всего более желать и хотеть: так как сокровенное желание души человеческой есть свободное желание, способность свободного желания[19].

Делаясь членом этого совершенного тела, он, и исчезая в нем, целом, и сохраняя свою индивидуальность, приобретает еще высшее нечто, тождество с абсолютным; причем приобретает это, не возвышаясь (не греховно), а, напротив, низводя себя (со степени целого на степень частичного).

Так, только церковью освященный брак – благодатен и реален; только христианская любовь – истинна и действительна; только христианская истина есть истина и бытие.

Индивидуальность должна дважды отвергнуть цельность свою, чтобы сохранить себя. Только потеря индивидуальной целостности есть сохранение или спасение самой индивидуальности, или бессмертие души.

Низвести себя, чтобы возвыситься, – вот первое дело человеческое. И в этом главное условие, и тут основное предположение реализации, а следовательно, жизни, так как жизнь есть процесс духовного совершенствования себя в бытии.

Человек иначе возвыситься не может. Не низводя себя, он остается собою и умирает, то есть делается ничтожным духовно, не успевая возвыситься.

Иначе, как низведя себя, человек не возвышается!

Всякое же самовозвеличение есть призрак и ложь, но не высота, истинная в духе…

Разрушение индивидуальной цельности, естественно человеку присущей, искание помощи в ближнем, искание церкви, смирение, смирение непреодолимое и неизменное…

1895

Р. М. Соловьев. Философия смерти

…Над заснувшей землёй раскинулась тихая звездная ночь. Это была та ночь, в которой обыкновенный, низменный глаз не видит ничего поэтичного. Темнота, луны нет. Жутко склонились старые вётлы над тёмными, как бы застывшими водами. Жутко выглядит, как могучий исполин, старый, густой лес. Страшно! Тишина. Это там, наверху, Божественный Художник1 давно развёртывал свою дивную картину. Бесконечной вереницей, как драгоценные перлы, тянулись разноцветные звёздочки. Из-за горизонта вырастали целые созвездия, и на всём небе то тут, то там ярко переливались звёздные корифеи. Величественно и плавно повёртывался небесный свод. Этот сильный мир охватывал со всех сторон. Это – не та ночь, когда томный свет луны располагает к нежной любви, любовным клятвам и неге. Это могущественная Божья ночь, – сильная. Здесь нет места тоске и неге. Сильно бьётся сердце; замирает дух и выше и сильнее стремится проникнуть этот мир, хочет захватить и унести тебя, как пылинку, куда-то далеко, далеко – куда не может проникнуть даже мысль. Оковы земных страстей, земной привязанности ослабевают всё более и более. В душе раздаётся немой голос: не горюй, глядя на то отдалённое кладбище, где под зелёным покровом лежат дорогие твои; взгляни сюда! Широко льётся здесь кипучая жизнь, сильно-могучая. Оставь ту пошлую, грязную, низменную жизнь; приди на этот вечный пир, слейся с этими мыслями и унесись дальше, дальше – к престолу Творца, и почерпни себе там энергии. Дальше, дальше! Ты – дух; нет тебе места в пространстве отдельного – ни на Земле, ни на Сириусе, ни в Плеядах. Тебе нужен простор; везде тебе тесно. Тесно тебе, как узнику в темнице. Широко распростирайся по всему дивному пространству; по всем мирам! Шире!! Непонятная мощь овладевает всем духом. Глубоко, широко дышит грудь; и дух, проникнутый родственной его природе гармонией, как на могучих крыльях, срывается с земли. Оставайся, слабое тело! – болезненное! Ты только обуза!