Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

• Название: Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.
• Автор: Борис Каминский
• Жанр: Научная Фантастика

Главы 1...26. Добавлена целиком Гл 26 Прощание, печаль и вновь Питер. Обновление от 28.12.2015г. Всех с наступающим Новым Годом!!!

---

Борис понимал, что это дороговато, но спорить сегодня не хотелось.

- Стакнемся, столкнемся да не перевернемся, - передразнил он извозчика. - За час управишься, значит, стакнемся. А нет - не взыщи: больше гривенника тебе не видать.

- Так что ж мы стоим?! - извозчик от нетерпения аж закружился на месте. - Пожалуйте, стало быть, в экипаж!

Экипаж оказался легкой на ходу пролеткой, при рессорах и на резиновых колесах. Под причудливо изогнутой дугой покачивался колокольчик. Кобылка тонконогая, без капли лишнего жира. За сохой такие не ходят.

- Ты ведь, братец, не из крестьян? - проверил догадку Федотов.

- Не-е, - возница презрительно сплюнул. - Мы потомственные. Сызмальства при лошадях.

Пролетка резво покатила по брусчатке Невского. Проспект по праву считался главной улицей столицы. В центральной его части были проложены две линии конки. Там, где они сходились, в небе блистал адмиралтейский шпиль. Город уже обрел знакомые для друзей очертания, хотя многие здания оказались 'ниже ростом'. Строились банки и правления акционерных обществ. Многие дома от гостиницы Знаменской были еще двухэтажными, но некоторые уже надстраивались до привычных четырех-пяти этажей. По сравнению с Москвой чувствовалось, что этот город - столица Великой Империи.

Возница огорошил:

- Вы, барин, зараз попонкой укройтесь. Омнибуса будем перегонять. Народец у нас сволочной - того и гляди плюнут с анпериала.

Омнибус оказался ярко раскрашенной повозкой на конной тяге. Он как раз подворачивал к тротуару. Пристяжной мышастый битюг, задрав укороченный хвост, гадил на мостовую. Пассажиры сидели не только внутри салона, но и на крыше. Один из них, конопатый, в тужурке с блестящими пуговицами, по внешнему виду студент, рукой показывая на Мишенина, засвистел в два пальца.

Извозчик, приподнявшись на облучке, закричал:

- Эй, рыжий! Ты в заднице, стал быть, дырку заткни! Все фонари перетушишь!

Лошадка, по дуге обгоняя омнибус, ускорила ход. Тележка чуть слышно подрагивала.

- А что тот конопатый на крыше свистел, да на нашего Ильича пальцем указывал?

- Это... - возница смущенно заерзал на облучке, - товарищ ваш, стало быть, не обидится?

- А чего ему обижаться? Ты ж не свистишь?

- Больно уж барин похожи на нашего нестуляку Куропаткина. Я как глянул издали .... Тоже чуть было не обмишурился.

Копыта зацокали по пролетам Аничкова моста. Бронзовые укротители коней барона Клодта, как и многие годы спустя, занимались своим вековечным делом, не обращая на проезжих внимания.

- Алексей Николаевич Куропаткин? Он же главнокомандующий? - воскликнул польщенный математик.

- Был главнокомандующим, да весь вышел! - зло ухмыльнулся извозчик. - Он таперича, стало быть, заместо Линевича первой армией командует. Фу-ты, ну-ты. Главнокомандующий! Только я так скажу, господа ученые! Полководец из нашего нестуляки - все одно, что из говна пуля. Мукден-то япошкам отдал не за понюх!

Федотов затрясcя в беззвучном хохоте. Возница скосил глаза на приунывшего Мишенина. Ужасаясь будущим злодействам Зверева, Ильич спросил тоном заезжего ревизора:

- А что ж ты студенту кричал?

- Так это... для куражу.

Слева остались Садовая и Гостиный двор. Оттуда, по Нарвскому тракту к торговому центру города непрерывным потоком тянулись обозы. За Гостиным двором находились Морской, Мучной и Мариинский рынки. Дальше шли Апраксин и Щукин дворы. Вперемешку с лавочками и рынками по Садовой тянулись трактиры, распивочные и обжорные ряды. Далее вниз по улице располагался целый ряд доходных домов.

Федотов частенько заезжал в Питер. Сейчас он узнавал островки из своей прежней жизни. На скамейке Екатерининского скверика он поджидал Лариску Шахову, а здесь они с горя надрался со Славкой Берсоном.

Берсон обладал множеством достоинств. Во-первых, он был евреем, во-вторых, коренным ленинградцем. При пятидесяти килограммах веса, он легко шел на высоте шесть километров. Имеется в виду первым шел по ледовым стенам Центрального Памира. А еще Вячеслав побывал, наконец, на исторической родине. Друзья потом неоднократно говорили - лучше бы он сидел в родном Питере. Может быть, одухотворенный поездкой, но скорее от безденежья, Берсон сразу по возвращении полез подключать громадный рекламный щит. Подключил, называется. Со щита его согнали менты и сутки продержали в обезьяннике. Уроды отказывались верить очевидному - чистокровный еврей, с израильской визой в паспорте, высотными шабашками зарабатывает на жизнь. Толстобрюхий старлей в засаленном мундире требовал признания, что он де лицо кавказской национальности, похитивший паспорт добропорядочного Берсона. К чести коренного ленинградца надо заметить - сын Израиля оказался стоек и от своих корней не отрекся.

Надрались они с Федотовым разу после 'досрочного освобождения' в этом самом скверике в ста метрах от ментовки. Мероприятию менты не мешали. На вопрос, отчего Славка не уезжает, Борис получил ответ: 'Боб, да ты что!? Там же одни жиды, плюнуть некуда'. Подумав, Славка резонно добавил: 'А тут уродов полная ментовка'.

'Славка остался в России, а мы когти рвем', - от этой незатейливой мысли на душе стало тоскливо, впрочем, ненадолго. Спустя пару минут Федотов себя успокоил: 'Славка еврей, ему можно, а мы люди белые, особые'.

***

Аудиенция была назначена на одиннадцать тридцать. В институт поспели вовремя, но декана физфака на месте не оказалось. На вопрос 'Когда будет?' секретарь лишь развел своими непомерно длинными руками. Поминутно кто-то заглядывал. Студентам требовались направления, преподаватели искали то бумаги, то декана. Обычная суета перед весенней сессией.

Очередной посетитель оказался чуть выше среднего роста. Узкие плечи и длинный сюртук. Испещренное морщинами изможденное лицо. Редкая бородка клинышком и чуть скошенный подбородок. Карие глаза за стеклами пенсне смотрели строго.

- Александр Степанович, к вам посетители, - высоким голосом 'пропел' длиннорукий.

До посетителей дошло - пред ними легенда российского радио.

- Прошу в кабинет.

Прозвучало повелительно и сухо, от того неожиданно. Короткий жест подчеркнул неприязнь.

Кабинет просторный. Слева стол хозяина. К нему буквой 'Т' примыкает второй. Вокруг стулья с резными спинками. Секретер и шкаф с книгами. Через высокие окна льется солнечный свет. На стене портрет Ломоносова, за креслом декана портрет Петра I.

Пройдя к креслу, Попов указал на стулья подле стола.

- Присаживайтесь, господа. Чем обязан?

Опять голос без намека на доброжелательность.

'Какая муха тебя укусила, или это характер?' - зло подумал Федотов

- Александр Степанович, позвольте представиться: ваш покорный слуга Федотов Борис Степанович и мой коллега математик Владимир Ильич Мишенин.

- Странно, странно, и что могут делать в департаменте полиции математики? А вы по какой части будете, Борис Степанович?

Прозвучало со столь откровенной иронией, что Борис на секунду сбился, чем тут же воспользовался Ильич:

- Александр Степанович, мы не из полиции, мы из Москвы.

- Блестящая логика у господина математика. Блестящая! И что же, в полицейском управлении Москвы занялись расчетами 'по электричеству'? - последнее профессор проговорил, будто пародируя невидимого собеседника. - А вы тот самый математик в штате этого почтенного учреждения?

- Александр Степанович, я только однажды считал распространение радиоволн в ионосфере, но там одни частные решения, - выпалил Ильич, в волнении теребя воротник.

- Борис, я ничего не понимаю, - растерянно повернулся к товарищу, Мишенин.

Глядя на Доцента, Федотов про себя чертыхнулся: 'Чтоб тебя всю ночь бабы мурыжили'. План беседы полетел к чертям.

- Представьте, Владимир Ильич, я, честно сказать, также ничего не понимаю, - импровизировал на ходу Федотов. - Я хотел расспросить уважаемого профессора о возможности изготовления радиостанции, но, похоже, нас тут приняли не за тех людей.

- Помилуйте, господа, о каком такой радиостанции вы изволите говорить?

Вопрос звучал высокомерно, но в интонациях уже угадывался некоторый намек на конфуз. Требовалось срочно закрепить успех.

- Да об обыкновенной, Александр Степанович, десяти ватт выходной мощности, с чувствительностью в приеме около микровольта. Построенные по схеме трансивера.

Борис намеренно ввернул терминологию своего времени. Сказанное дало эффект - на лице Попова отразилось явное замешательство.

- Господа, мне кажется, произошло какое-то недоразумение.

Попов встал, растеряно поправил пенсне.

- За вас хлопотало полицейское управление Москвы. Я грешным делом подумал, что вы по поводу недавних печальных событий - профессор намекнул на недавние аресты студентов. Помогите мне разобраться с этой коллизией.

- Фу-ты, ну-ты, 'по электричеству', да это же Гиляровский! - широко улыбнулся Федотов и, видя недоумение, пояснил:

- Александр Степанович, прожив много лет в Чили, мы только недавно вернулись на Родину. За это время все наши знакомства растерлись. От того нам пришлось обратиться за содействием к нашему единственному приятелю, к господину Гиляровскому. А репортер он и в Африке репортер. Видимо, ничего лучшего не придумал, как воспользоваться связями в полиции. Да, чуть не упустил - профессор Умов просил Вам кланяться и почтой отправил рекомендательное письмо.