Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

• Название: Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.
• Автор: Борис Каминский
• Жанр: Научная Фантастика

Главы 1...26. Добавлена целиком Гл 26 Прощание, печаль и вновь Питер. Обновление от 28.12.2015г. Всех с наступающим Новым Годом!!!

---

Дальнейший разговор очень напоминал состоявшийся месяц назад в Москве.

-... Вы странно говорите 'усилительный каскад', ведь ваш прибор усиливает быстрые колебания Герца. ...

- ... так удобнее, а если посмотреть с позиции энергий...

- ...теперь смотрите, если на контур с антенны наводится десять микровольт, и мы несколькими каскадами усилим сигнал в сто тысяч раз, то на выходе будет один вольт ...

-... а во сколько раз усиливает один этот ваш каскад ...

- ... опыт показал примерно стократное усиление ...

-.... всего три каскада! Потрясающе! Это же ...

Пока Федотов рассказывал о принципах построения трансивера, Мишенин размышлял о том, что в начале ХХ века еще не существовало терминов 'радиотехника' и 'электроника'. Все эти будущие самостоятельные дисциплины назывались общим термином 'электротехника'.

Об этом, в частности, говорило название первого в России Санкт-Петербургского императорского электротехнического института, позднее переименованного в Ленинградский Электротехнический институт имени В.И. Ульянова-Ленина (ЛЭТИ) и еще раз переименованного в Санкт- Петербургский государственный электротехнический университет имени В.И. Ульянова-Ленина (СПбГЭТУ ЛЭТИ).

В начале ХХI века институт готовил специалистов в области радиотехники, автоматики, вычислительной техники и программирования, но прилагательное 'электротехнический' указывало на исходное происхождение всех этих дисциплин.

-... позвольте, но, как же случайные колебания эфира? Ведь они даже когереру мешают.

-.... а если выделить узкую полосу колебаний? Например, сделать ее в десять раз меньше, так и шумы уменьшатся в корень из десяти...

-... передаточная функция такого полосового фильтра описывается уравнением шестой степени...

-... простите, но откуда эта математика? ...

-... о математике давайте чуть позже, а то за деревьями совсем лес потеряем...

-.... а какой может быть мощность передатчика на ваших триодах? ...

-.... это зависит от типа ламп, сейчас мы предполагаем получить около десяти ватт, но можно выкачивать и киловатты, все зависит ....

-... странные термины, хотя, наверное ...

-... задав небольшую расстройку второму генератору, назовем его гетеродин, мы получим колебания в звуковом диапазоне ... .

- Извините, а на какой длине волны может работать ваш аппарат?

- Не вижу препятствий, генерировать волны длинной в тридцать метров. Предел лежит где-то на длине десять метров.

- Позвольте, но вас же не услышит ни один из ныне действующих аппаратов!

- Александр Степанович, так и отлично - тем мы секретность переговоров сохраним. А то ведь сейчас японцы читают наши телеграммы, словно открытую книгу.

Напоминание о военных событиях вызвало гримасу досады и тревоги. Несмотря на его явную нелюбовь к полиции, интересы Росси Попову были не чужды.

- Александр Степанович, а если к этому присовокупить серьезное кодирование сообщений, то российских корреспондентов не прочтет ни одна разведка мира, - внес 'ясность' Ильич.

Борис обрушивал на профессора информацию, что на самом деле была почти на радиолюбительском уровне. Одновременно подметил, что Мишенину явно не по себе. Тот нехотя выписывал передаточные функции фильтров, но делал это без того азарта, что его охватил в Москве.

Профессор же пребывал в состоянии эйфории. На лице проступили красные пятна, глаза лихорадочно блестели. В этот момент он не видел ни состояния господина Мишенина, ни внимательного поглядывающего на обоих Федотова. Мелькавшее на лице высокомерие испарилось. Перед переселенцами открылся ученый.

Глядя на патриарха радио Федотов своеобразно выразил удовлетворение, естественно не вслух: 'Слава Богу, не к ночи он будет помянут, нормальный чел попался'.

Попов, к счастью, мысленной речи не слышал.

- Господа, поверьте, все это надо срочно проверить и опубликовать в вестнике нашего института!

'А вот хрен тебе, 'мариванна', а не эскимо, - зло подумал Борис, - Так и опять все про...м. Сейчас ты узнаешь, как рвут гланды через задний проход. Вместе с наивностью'.

- Господин профессор, наверное, забыл, как его друг Маркони умеет подавать заявки. Чтоб меня на том свете черти жарили, если ваш полосатый скунс завтра не принесет заявку на трансивер с лампочкой!

Удар был ниже пояса. Будто напоровшись на невидимую стену, Попов замер. Взгляд его стал растерянным. На лице резко обозначились морщины. Он посмотрел на сидящего перед ним коренастого и уверенного в себе господина. Вскинувшиеся было плечи, опустились. По всему было видно, что в душе Попова происходит то же, что было несколько лет тому назад, когда весь мир рукоплескал знаменитому итальянцу.

- Но разве так можно? Я, конечно, понимаю, что вдали от России ...

Александр Степанович хотел высказать этому самоуверенному крепышу, что приличные люди так не разговаривают. Эти, в общем-то, справедливые упреки, принято высказать гораздо мягче, как подобает людям доброжелательным и воспитанным. Он вспоминал, как некоторые его коллеги выказывали по сути то же самое, но мягко и без злой агрессии.

'Да кто ему позволил лезть ко мне в душу?' - мысленно воскликнул профессор.

Александру Степановичу вдруг отчаянно захотелось попросить этого самоуверенного господина выйти вон.

В этот момент лицо профессора было открытой книгой, и куда только подевался искушенный тип, что снисходительно посматривал на Мишенина. Перед друзьями, сидел очень немолодой человек, посвятивший свою жизнь науке. Такие долго остаются наивными, и даже получив от жизни приличные плюхи, в критические моменты забывают об окружающей их подлости.

Ильич расстроился не меньше хозяина. Он не понимал, как можно так обижать людей. Глядя на обоих Федотова сообразил, что он несколько перегнул палку. Ситуацию надо было не то чтобы спасать, но корректировать к лучшему.

- Александр Степанович, мы выросли в России. В нас вложили силы русские педагоги и ученые, в этом смысле наши изобретения не только наши.

Федотов начал без патетики, его голос звучал глухо, но после такого вступления следовало добавить экспрессии.

- Поверьте, я отнюдь не бессребреник и мне гораздо легче обогатиться, вернувшись в Америку. Вот только есть одно 'но'! Я сделаю все, чтобы приоритет остался за Россией. Мое изобретение принесет мне миллионы, а России и российской науке славу. Не вы нам поможете, мы найдем других. Денег на изготовление станций у нас хватит. Изготовим, испытаем и немедленно подадим заявку на привилегию, одновременно на патенты в Европе и Америке. А вот после этого, уважаемый профессор, публиковаться будем до одури. Более того, с этого момента будут жизненно необходимы публикации в солидных журналах с указанием авторства и поданных заявок. Такова наша принципиальная позиция. К Вам же мы обратились по двум причинам. Во-первых, у Вас есть имя. Во-вторых, мы хотим использовать в нашем аппарате Ваши кристаллические детекторы, тем самым включив Вас в число соавторов. Мы люди деловые и понимаем, начни вы с нами серьезную работу, ваши доходы у Дюкрете и Сименса существенно снизятся. Это обстоятельство необходимо компенсировать. Таковы законы бизнеса, и кроме того, объять необъятное, еще ни кому не удавалось. Мы очень нуждаемся в Вашей помощи.

Сейчас Федотов не играл. Он давно решил для себя вернуть Попову славу первооткрывателя. Борис говорил, веря каждому своему слову. Точно так же ему верил Попов. Это было очевидно. Так случается, когда два человека начинают безоговорочно доверять друг-другу. В такие моменты расчетливость отступает. Между тем, для закрепления успеха Борис, не постеснялся посулить профессору классический 'откат'.

Федотову еще многое хотелось сказать профессору. Напомнить, как на благо Германии сейчас трудится главный инженер фирмы AEG Доливо-Добровольский, как мыкались со своими изобретениями Лодыгин и Яблочков, но все это было лишним. Вместо этого в повисшей тишине, он отчего-то опять вспомнил Берсона, который наотрез отказался уезжать на свою историческую Израиловку. На душе опять заскребли кошки.

Радовала только реакция Попова, у которого предательски увлажнились глаза.

- Но...Борис Степанович, ... это так неожиданно. Мне надо подумать.

- Так, конечно же, Александр Степанович, вы пока подумайте, а будут вопросы - так мы всегда к вашим услугам.

Федотов не стал напоминать профессору о том, что по существу тому доверено множество не закрытых патентами сведений, вместо этого он напомнил о другом:

- Александр Степанович, а мы ведь припозднились, - Борис глазами показал на настенные часы, что своим маятником отсчитывали восьмой час. - Вы не подскажете, где тут неподалеку можно остановиться?

Попов, с изумлением бросил взгляд на часы.

- Э нет, дорогие мои, никуда я вас не отпущу. Мои все уехали, так что никто Вас не потревожит, а завтра - как Вам покажется удобнее. Можете оставаться у меня, а можете в гостином доме, но сейчас будем ужинать.