Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке

• Название: Книга о Человеке
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00139-8

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии. В 1965 году Сэридзава сменил Ясунари Кавабату на посту председателя японского ПЕН-клуба.

«Книга о Человеке», следуя за «Книгой о Боге», продолжает знаменитую трилогию Кодзиро Сэридзавы, созданную им в последние годы жизни. В центре «Книги о Человеке», построенной на событиях как реальных, так и мистических, — размышления о том, как надо жить, чтобы отвечать своему божественному предназначению.

---

Написано по-французски, неразборчивым почерком. Письмо через тридцать пять лет после разлуки! Навернулись слезы, я никак не мог разобрать написанное, но общий смысл был таков.

Он получил приглашение от университета города Монпелье на юге Франции, с которым был тесно связан по работе, на празднование столетнего юбилея основания университета. Приглашение его обрадовало. К своему удивлению, он узнал, что в этом провинциальном университете учатся несколько японцев, и добился с ними встречи. На этой встрече с семерыми студентами он упомянул мое имя и спросил, не преподаю ли я в каком-нибудь университете, но все они с гордостью принялись ему рассказывать, какой я ныне знаменитый писатель. Адреса моего никто не знал, но они сказали, что если послать письмо в издательство, оно обязательно дойдет, и дали ему адрес издательства. На следующий день он позвонил в японское посольство, и ему сразу же дали мой адрес. После расставания и клятвы встретиться через двадцать пять лет он продолжал обо мне помнить, но, не зная моего адреса, не мог со мной связаться. Но почему ему не пришло в голову сразу же справиться в японском посольстве? Если бы он это сделал десять лет назад!.. Был бы жив Жак, как бы он посмеялся над его недогадливостью! Но, увы, он погиб во время войны. Жан, как и желал, добился успеха в производстве и торговле женской одеждой и держал в Париже магазин. Сам же Морис Русси унаследовал дело отца, успешно вел бизнес на юге Франции и жил счастливо.

Все трое, выжившие в эту труднейшую эпоху, мы добились успеха в работе и обрели счастье по благодати Силы Великой Природы, о которой нам проповедовал наш гениальный друг Жак, ей должны мы воссылать благодарность. На этой фразе письмо заканчивалось.

На следующий день пришло письмо от Жана, и я стал переписываться с двумя друзьями, предвкушая день, когда мы сможем встретиться.

Однако из-за работы над «Человеческой судьбой» у меня не было времени поехать во Францию, да и лечащий врач не позволял заграничных вояжей, поэтому я никак не мог приблизить радостную встречу. «Может, пригласить их к нам?» — предлагала жена, и я пригласил друзей приехать в Японию во время вакаций, пообещав прислать билет на самолет в оба конца, но и тот и другой отклонили мою просьбу, сославшись на занятость.

Мне тогда было семьдесят шесть. В то время было решено организовать в Киото Международный съезд по изучению японской культуры с главным устроителем в лице японского ПЕН-клуба, и в ходе подготовки появилась идея пригласить на съезд нескольких всемирно известных писателей. Находящимся в этих странах японским писателям поручили узнать лично, смогут ли те присутствовать. Тут выяснилось, что с французом Андре Моруа и советским К. К. должен непосредственно переговорить председатель японского ПЕН-клуба. Меня, председателя, попросили обязательно их посетить и лично попросить об участии. Программа была короткой: одна ночевка в Москве, две — в Париже.

В мои семьдесят шесть такая заграничная поездка была для меня делом нелегким, я колебался, но, подумав, что смогу увидеться в Париже после сорока лет разлуки с моими друзьями Морисом и Жаном, принял решение, несмотря ни на какие трудности, ехать.

В 1972 году, утром двадцать первого мая, я прибыл в знаменитую парижскую гостиницу на Елисейских Полях. Это была та самая гостиница, в которой сорок восемь лет назад мы с женой впервые остановились, приехав в Париж учиться. Памятная мне гостиница нисколько не изменилась. Однако я не стал предаваться ностальгическим воспоминаниям и сразу позвонил на работу Морису.

— Президент компании четыре дня назад вместе с делегацией промышленников из своего региона уехал с визитом в Америку, вернется не раньше, чем через десять дней…

Я достаточно знаю французский, чтобы понять эту фразу, но я не мог поверить своим ушам, ведь я специально приехал из Японии, и я повторил свой вопрос.

— Президент компании не назначал вам встречи? Он должен вернуться первого июня…

— Но я двадцать третьего возвращаюсь в Токио!

Я повесил трубку и позвонил Жану.

— Вам нужен Жан Бродель? — Возникла пауза, я решил, что он вышел, и приготовился ждать, когда мне было сказано: — Господин Бродель в начале мая отделился от нашей компании и должен сейчас находиться, как и раньше, в Мексике. Он уже никак не связан с Парижем. Вы знаете его мексиканский адрес? Тот же, что и прежде…

В отчаянии я швырнул трубку. Стоило бросать все и тащиться в такую даль! Меня охватила бессильная ярость.

Вечером молодой литературный критик К. привел меня в дом Андре Моруа. Я сразу понял, что К. вхож к этому великому писателю — Моруа встретил меня очень любезно и охотно согласился принять участие в съезде. На этом моя миссия закончилась.

В тот вечер юный К. расхвалил мне новую постановку «Кармен» и обещал сводить в «Опера комик». Я попросил его купить билеты, сказав, что приглашаю его с супругой, после чего решил немедленно написать письма двум моим друзьям. Писать письма по-французски на почтовой бумаге, предоставляемой гостиницей, было много проще, чем в Токио.

Узнав, что ужин, как и сорок восемь лет назад, подают в заднем саду под деревьями, я отправился в сад. Было еще светло, но ужинающих посетителей было уже много. Все же мне нашли место. Стол был рассчитан на двоих, но я сидел один.

Я весь ушел в воспоминания: сорок восемь лет назад за этим столом я впервые встретил капитана Хякутакэ, а уже через десять дней мы поклялись быть братьями, и всю свою последующую жизнь он оберегал меня как младшего брата. В последний раз, когда мы вместе провели ночь в гостинице на озере Хамана, он говорил мне оптимистически: «Сейчас я военный преступник, но после того как заключат мирный договор, я смогу жить независимо, верну свое состояние, вот тогда-то мы вдвоем махнем во Францию, живущую по принципам свободы и независимости». Он умер, не осуществив своего желания. Вспомнив об этом, я подозвал старого официанта, заказал шампанского и попросил принести еще один бокал. Увидев удивление на его лице, я объяснил, что три десятилетия назад провел в этой гостинице несколько дней с братом, он умер, и я хотел бы выпить с духом покойного.

Официант кивнул, положил еще одну салфетку, поставил рядом два бокала, с хлопком открыл пробку, наполнил пенящимся шампанским поднятые мною два бокала и, молча поклонившись, удалился.

Я чокнулся двумя бокалами и, призвав дух брата, попеременно поднес ко рту бокалы с пенным вином. После чего, не обращая ни на кого внимания, под напором нахлынувших чувств, погрузился в воспоминания.

На следующий день мне нечем было заняться до вечера. Многие из моих старых друзей умерли, но кто-то еще был жив, однако, то ли из-за возраста, то ли от усталости, мне не хотелось никому звонить. И вдруг меня захватила мысль посетить могилу гения Жака.

Впервые после окончания войны я попал в Париж двадцать один год назад, и тогда, вспомнив, в каком научном институте работал раньше Жак, я нанес туда визит, и один из его друзей сообщил мне о смерти Жака. Этот друг после войны перенес его останки из Голландии в Париж и захоронил их, поэтому он смог мне объяснить, где расположена могила. Но в то время мне не хотелось думать, что Жак умер, и на его могилу я не пошел.

Однако на этот раз, придя в отчаяние от того, что моя мечта повидаться в Париже с двумя из своих прежних троих друзей так и не сбылась, я вдруг нестерпимо захотел встретиться с покойным Жаком.

По словам его приятеля, достаточно пойти на кладбище Пер-Лашез и спросить у кладбищенского сторожа о могиле с надписью «Здесь покоится гений Жак», и тот сразу все поймет.

— Гений Жак — так мы его звали при жизни, — сказал он с грустью.

И вот я с утра пошел на указанное кладбище. Прежде всего меня удивило, что внутри Парижа находится такое огромное кладбище. Увидев старика, похожего на сторожа, я, сунув ему чаевые, попросил провести меня к могиле Жака.

Старый сторож несколько раз задумчиво повторил:

— Здесь покоится гений Жак… — и наконец сказал: — Вроде бы там.

Он повел меня, но такой могилы мы не обнаружили.

— Ну тогда там! — сказал он.

Мы пошли дальше. На третий раз могила нашлась. Невысокий каменный крест, на поперечной планке — полустертая, но читаемая надпись: «Здесь покоится гений Жак».

«Жак, это я, Кодзиро! Проснись!» — безмолвно взывая, я погладил крест, опустился перед ним на колени и помолился.

Прошло какое-то время, и у меня над головой раздался голос Жака:

— Мой дорогой Кодзиро! Я ждал тебя, чтобы попросить у тебя прощения. В Отвиле, на Пасху, мы четверо, бывшие друг другу как братья, расстались, поклявшись встретиться через четверть века, когда каждый из нас добьется успеха в избранном деле и обретет счастье… Наша клятва в тот момент доподлинно выражала волю каждого. Поэтому и клятва и воля, коль скоро мы от них не отреклись, должны были осуществиться. Но я слишком возомнил о себе и помешал… Прости меня! В то время я сказал вам: «Давайте ничего не сообщать друг другу о себе в течение двадцати пяти лет, пусть каждый ревностно возьмется за свое дело». А надо было, напротив, постараться все эти двадцать пять лет держать связь и приободрять друг друга… Мне постоянно твердили о моей гениальности, и я незаметно для себя стал переоценивать свои способности и решил: чтобы полностью их реализовать, мне лучше работать в одиночку. Из-за этого я перестал следовать воле Великой Природы и вскоре был захвачен Миром явлений… Прости меня! Пребывая в Истинном мире, я стараюсь сделать все для трех моих братьев.