Роберт Джоунз - Сила притяжения

• Название: Сила притяжения
• Автор: Роберт Джоунз
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06609-8

«Этот мир по крайней мере знаком. Но что остается? Жить, пока жизнь не станет нестерпимой. И что тогда? А затем? А потом?» Гуляешь с собакой, стоишь в очереди, просыпаешься среди ночи — и вдруг понимаешь, что можешь совершенно съехать с катушек, лишиться разума, перейти грань, свернуть за угол и оттуда уже не найти дороги назад. Первый роман Роберта С. Джоунза (1954–2001) — о сознании и реальности, о человеке, который балансирует на грани безумия, изнемогает от страха перед жизнью и с трудом, почти против воли, возвращается в якобы нормальный мир, где по-прежнему обречен. Это книга о боли, ужасе и человечности. Впервые на русском языке.

---

Эммет несколько недель разбирал вещи и расставлял мебель. Одну спальню он решил оставить пустой, чтобы не совсем лишиться аскетизма, с которым жил последние годы, но спальня располагалась в конце коридора, далеко от центра квартиры. В остальных комнатах Эммет без конца устраивал перестановки, но все равно материнские вещи давили на него. Он спал на ее кровати. Работал за ее столом. Пил из ее кружек. Его комнаты походили теперь на ее комнаты, будто она завещала сыну свои пожитки, дабы преследовать его.

Эммет хотел большинство вещей продать, но не решался, опасаясь навлечь на себя проклятие, как могильщик, готовый продать мертвеца ради наживы. Диван с десятью танцующими херувимами по краю резной спинки Эммет накрыл большим покрывалом. Остальное не тронул, потому что знал: даже занавешенное покрывалами, ее имущество будет господствовать в комнате.

— Вот я и дома, — сказал Эммет, погружаясь в огромное мягкое кресло. Он прошел пешком шестьдесят кварталов. Скинув куртку, он стянул рубашку через голову. Тело воняло, как протухшая еда.

— Я дома, — повторил он и вытерся рубашкой.

Собака не выбежала его встречать. Эммет тревожился: она становится какой-то безразличной, все чаще предпочитает дремать где-нибудь в углу. Иногда, подходя к дому, он за несколько кварталов слышал, как она воет — будто женщина, которой больно.

Эммет отволок покупки на кухню, вымыл морковку и разложил в ящике холодильника. Аккуратно расставил на полке собачьи консервы, выровняв надписи на банках. Пакет из такси он положил на стол — откроет позже, вознаградит себя за кормление собаки.

— Подойди, пожалуйста, у меня еда, — позвал он и услышал звяканье ошейника где-то внизу. — Это ты? — беспокойно спросил он.

Эммет посмотрел вниз, на лестницу в подвал.

— Кто там? — шепнул он в темноту. В квартире не было двери, отделяющей кухню от полуподвала. Эммет знал, что там находятся паровой котел, водонагреватель и электрические пробки, но ни разу не решился спуститься.

— Я сажусь есть без тебя, — сказал он, вспоминая, как мама часто говорила то же самое, когда они с братом слишком задерживались во дворе. И, наконец вбежав в дом, обычно они находили на столе остывшую еду.

Собака виновато взобралась по ступенькам. Будто желая приободрить его улыбкой, она обнажила зубы до самых коренных, пятнистые десны. Шерсть в песке. На голове, по бокам, торчали комья пыли, словно боа из перьев.

— Тебе нельзя туда ходить, — отчитал ее Эммет. — Там совсем не безопасно.

Несколько раз Эммет замечал здоровенных водяных клопов, которые медленно вползали на кухню, будто спасаясь от давки. Эти насекомые повергали Эммета в такой ужас, что он убивал их, через всю комнату швыряя ботинки. Пару раз ему пришлось перешвырять всю обувь, прежде чем он попал в цель.

Эммет затянул на затылке концы хирургической маски.

— Проголодалась, наверное, — обратился он к собаке. Пока хозяин жужжал электрической открывалкой, она прыгала от радости. — Эта еда мне дорого обошлась, — сказал Эммет сквозь маску.

Чтобы отвлечься от запаха спрессованного мяса, он путано рассказал собаке о своей прогулке. Эммет научился открывать банки, не глядя на содержимое, представляя себе, что он слепой, который учится готовить. Вываливая мясо из банки в миску, он громко запел, заглушая противный скользкий звук.

— Почему бы тебе не брать пример с меня? — предложил Эммет, ставя миску перед собакой. — Ты посмотри на себя. Ты от этого яда жиреешь. — Собака ликовала. Не успел он убрать руку, как она облизала ему пальцы и набросилась на еду.

Эммет вымыл руки и приготовил морковку. Аккуратно счистил кожицу, уселся за складной столик и принялся грызть морковку целиком. Открыл газету на разделе «Городские новости» и почитал в криминальной рубрике о вчерашних преступлениях.

В последнее время его очень интересовали криминальные новости, он прочитывал их от начала до конца и теперь ощущал постоянную угрозу собственной жизни. Он завел привычку под вечер звонить брату и вслух зачитывать ему отчеты об ограблениях, изнасилованиях и убийствах из колонок на последней полосе газеты. «Сегодня семь краж и два убийства. Кто-то обокрал ювелирный магазин, угрожая пулеметом», — вчера объявил он Джонатану.

Даже его невозмутимый брат уже терял терпение.

— Прекрати читать эти сводки, — сказал он. — Считай, это как авиакатастрофы. Когда читаешь про упавший самолет, забываешь, что над головами летают сотни, а может, тысячи таких же самолетов и не разбиваются. Месяцами летают. А все эти дома вокруг, мимо которых мы каждый день ходим. Не во всех же орудуют воры.

— Это пока. Откуда нам знать, что там происходит внутри, если это не попало в газеты. Тайные ужасы творятся постоянно. Только счастливый случай оберегает нас от катастрофы. Боюсь, моя доля счастливых случаев подходит к концу.

— Нет, здесь не только счастливый случай важен. Ты можешь сам предотвратить несчастье. Ты ведь смотришь направо и налево, когда улицу переходишь.

Джонатан не понимал, что статьи в газетах казались Эммету намного правдивее и ярче событий его собственной жизни. Приходя домой с работы, Эммет сразу шел в столовую и разворачивал газету на складном столике. Он по нескольку раз перечитывал криминальную хронику. «Факты», — злорадно бормотал он, внимательно отмечая каждую деталь.

У Эммета в спальне, на стене, висела карта города. Он купил специальные цветные кнопки. Красная — убийство. Черная — изнасилование. Синяя — хулиганство. Эммет втыкал нужную кнопку в то место на карте, где совершено преступление. Однажды он видел такую карту в полицейском участке. На окрестных улицах кнопок пока не было, но они уже подбирались к нему со всех сторон. Подступали все ближе с каждой неделей, бросая тень на серо-зеленую поверхность карты, — словно атака вражеских войск.

Каждый вечер, кнопками отмечая места преступлений, Эммет чувствовал себя недремлющим стражем города. Он месяцами не выбрасывал ежедневные газеты, хранил их в пустой спальне. Газет накопилось так много, что он начал раскладывать их на полу аккуратными стопочками по неделям. Тридцать шесть стопок, уголок к уголку, от понедельника до воскресенья.

Он частенько бродил среди газетных стопок, наслаждаясь их аккуратностью. Вскоре в его распоряжении будет целый каталог городских правонарушений за год, точно громадный календарь. Эммет считал, что создает застывшую картину повседневности, которую при желании сумеет в любую секунду оживить.

Эммет хотел лишь выиграть чуточку времени. Оглядываясь на свою жизнь, он спрашивал себя: «Неужели я всегда таким буду?»

В школе Эммет интересовался фотографией. Он вырос запуганным и диковатым и, окончив выпускной класс, открыть свое фотоателье не смог. Пришлось идти на службу в фирму, которая выпускала слайды с известных произведений искусства.

В лаборатории Эммет устанавливал фотоаппарат над фотографией картины в альбоме и фокусировал объектив до тех пор, пока все детали картины не попадали в дюймовый квадратик света. Нужно выбрать единственно правильный угол, чтобы захватить каждую деталь картины. Вечерами Эммет проявлял пленку, наблюдая, как она плавает в сосуде с химикатами, а изображения постепенно оживают. Он научился безошибочно отличать безупречные оттенки при искажающем свете красных ламп в темноте. Удачную пленку он цеплял прищепками на веревку под самым потолком. Когда пленка высыхала, Эммет разрезал ее на прозрачные слайды и аккуратно вставлял их в белые рамочки. Он так привык к слайдам с глянцевых фотографий, что оригиналы картин в музеях казались ему неестественно большими и яркими.

В свободное время он редко притрагивался к фотоаппаратам — только поляроидом снимал царящий в городе беспорядок. Эммету больше нравилось делать записи. Каждый вечер перед сном он переписывал свои заметки в дневник — все до мельчайших подробностей. Несколько месяцев назад Эммет решил так, обнаружив, что к вечеру, еще до того, как он уснет, события дня расплываются и тают, будто сон после пробуждения.

Эммет записывал все свои телефонные разговоры на пленку, складывал ее в мешки для мусора и хранил в чулане. Порой открывал коробки, давно похороненные в шкафу, и перечитывал письма, ежедневники и старые записные книжки, пестрящие именами людей из прошлых жизней.

На доску объявлений, висящую рядом с картой в его спальне, Эммет пришпиливал снимки знакомых. Пытался познакомиться с миром снаружи, вне жизни Эммета. Вырезал из газет фотографии политиков и известных чиновников и тоже прикреплял их к стене. Снова и снова перечитывал подписи, заучивая имена и должности, — прежде он учил так французские слова по карточкам.

«Это президент, — проговаривал он, изучая свою доску объявлений. — Это государственный секретарь, а это президенты Польши, Уругвая и Мавритании». Эммет очень гордился своей коллекцией — почти все главы государств, у него были сотни портретов людей чуть ли не из каждого населенного уголка планеты.