Артур Гайе - Сафари

• Название: Сафари
• Автор: Артур Гайе
• Издательство: Печатное дело, Принт-Ателье
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1995
• ISBN: 5-88762-006-4

Немецкий писатель Артур Гайе до четырнадцати лет служил в книжном магазине и рано пристрастился к описаниям увлекательных путешествий по дальним странам. По вечерам, засыпая в доме деспотичного отчима, он часто воображал себя то моряком, то предводителем индейских племен, то бесстрашным первооткрывателем неведомых земель. И однажды он бежал из дома и вскоре устроился юнгой на китобойном судне, отходившем в Атлантический океан.

С этой минуты Артур Гайе вступил в новую полосу жизни, исполненную тяжелого труда, суровых испытаний и необычайных приключений в разных уголках земного шара. Обо всем увиденном и пережитом писатель рассказал в своих увлекательнейших книгах, переведенных на многие языки Европы и Америки. Наиболее интересные из них публикуются в настоящем сборнике, унося читателя в мир рискованных, головокружительных приключений, в мир людей героической отваги, изумительной предприимчивости, силы и мужества.

В сборник включена также неизвестная современному читателю повесть Ренэ Гузи «В стране карликов, горилл и бегемотов», знакомящая юного читателя с тайнами девственных лесов Южной Африки.

---

Он снял передник, и теперь его голое темное тело почти слилось с ночной мглой. Затем он поставил флягу рядом с раненым, погладил на прощанье его плечо, схватил свой длинный, похожий на меч нож и исчез быстро и легко, подобно хищному зверю.

У группы пальм небольшой поток воды ответвлялся по направлению к лагуне. Там должны были находиться челноки. Медленно и бесшумно продвигалась фигура дикаря к самому краю отвесного берега. Зацепившись рукой за пальмовую ветку, он нагнулся над водой. Несколько раз закрывал и открывал он глаза, чтобы лучше видеть. Там, среди корней гигантского дерева стоял челн, который своими расплывчатыми очертаниями напоминал гигантскую черепаху. В нем сверкал едва заметный огонек трубки; свет звезд матовым блеском пробежал по оружию, которое кто-то шевельнул. Послышалось негромкое покашливание.

— Что ты говоришь? — спросил человек, голова которого виднелась на другом конце челнока.

— Ничего. Толкни Нунду, мне кажется, что он спит, — пробормотал курильщик.

Наверху голова наблюдавшего бесшумно спряталась.

«Их трое… мы не можем пробраться к челнокам… мы должны плыть… это будет нелегко моему брату», — шептал он на обратном пути.

Еще тише прежнего ступал Хатако, все время оглядываясь и что-то ища. Около одной пальмы он остановился, пригнул к себе ветку и стал ее ощупывать. Затем он дважды надрезал ее и содрал с нее горсть длинных бастовых[27] лент. Он подошел к раненому, сел у его ног и спросил:

— Сможешь ли ты плыть, брат? Трое аскари[28] у входа в лагуну!

Раненый вздрогнул.

— Ты так неслышно ходишь, как леопард. Я не слышал твоего приближения. Дай мне еще немного отдохнуть! Если ты мне поможешь, я переберусь через реку.

Хатако снял с шеи мешочек, вынул оттуда маленький черный шарик, плюнул на него и стал разминать в руках. Потом он осторожно приподнял раненую ноту брата.

— Расскажи мне, как все это произошло, — попросил он.

Пока он исследовал и ощупывал решу, прикладывал к ней пластырь, а затем крепко перевязывал ногу пальмовым бастом, старший брат шепотом рассказывал:

— Я сам немного знаю, все произошло так быстро… Как раз, когда моя жена снимала с огня вечернюю похлебку, мы услышали, как кто-то закричал: «Мужчины, входите!» Я выбежал из хижины. Кто-то забил в большой барабан. Раздалось всего несколько ударов, как вдруг вокруг деревни затрещали ружья. Я бросился в хижину за копьем и ножом. Когда я опять вышел, ко мне подбежали два аскари, они стали стрелять в меня, и я бросил в одного из них копье. Тогда пришли еще, много-много; всюду в деревне были аскари. У одного из них на ружье был нож, и он бросился с ним на меня. Я вонзил свой нож в его шею и отскочил. Они стали стрелять по мне, всюду они стреляли, всюду была борьба и крики, наши обратились в бегство, женщины кричали, хижины пылали.

Когда я добежал до бананов, что-то ранило меня в ногу, я упал и потерял много крови. Ания, брат нашего отца, бежал мимо, я его окликнул, и он мне помог идти дальше. Но вдруг его голова разлетелась, и он упал замертво. Я пустился бежать и спрятался в бататовом поле[29]. Стрельба прекратилась. Банановая роща была полна дыма, и над ней стояло зарево от пожара. И тогда ты меня нашел…

— Ты думаешь, что все это потому, что мы убили и съели обоих бангала за то, что они грабили наши верши?

Хатако осторожно опустил аккуратно перевязанную ногу и взглянул на брата.

— Да, — сказал он, и его губы обнажили блестящие зубы, — колдун христиан, который в черной рубашке и с фетишем на деревянном кресте, подошел как раз в это время к нам и наговорил нам много злых слов. Сегодня он был при этом, это его дело!

Когда я возвращался из лесу после поисков меда, я услышал голоса многих людей в лощине у двух больших бавольников. Я сразу увидел, что это были аскари. Чтобы узнать о их намерениях, я подошел к ним. Они лежали на траве у двух больших остроконечных хижин из белой ткани. Я спросил одного из аскари, куда они идут, сказав, что я, мол, бангала. И при разговоре я открывал рот только едва-едва. Аскари поверил мне и сказал, что был приказ сжечь нашу деревню и увести в плен всех мужчин, но что они предпочитают убить нас всех сразу, потому что мы хуже диких зверей и ни на что не пригодны. Я дал ему меду и отошел, чтобы вас предупредить. Но в это время меня увидал христианский колдун и закричал: «Ведь это миема!»

Я побежал, но они бросились на меня со всех сторон и схватили. Они силой открыли мне рот и когда увидели, что у меня остро отточенные зубы, по обычаю нашего племени, они сказали: «Правда, это миема. Не убить ли нам его сразу?» Но оба белых не позволили это сделать. Тогда они связали мне руки и ноги кожаными ремнями, били меня, плевали на меня и стали есть мой мед, говоря: «Тебе не нужен мед, потому что ты ешь только человечье мясо, гиена!»

Потом ко мне подошел еще один. Он стал рвать меня за волосы и громко браниться, но, между прочим, он сказал мне на нашем наречии слова: «И я миема. В твоих волосах спрятан маленький нож».

Когда солнце стало освещать низ деревьев, все ушли. В лагере остались только носильщики. Одного из них приставили ко мне. Я сказал ему, что под бавольниками у меня еще мед, чтобы он его принес. Когда он отошел, я вытряхнул нож из волос, взял его зубами и разрезал ремни. Тогда пришел носильщик и сказал, что меда он не нашел, но нашел нож. Он спросил, не мой ли это. Тогда я бросился на него. Он упал и хотел было закричать. Тогда я убил его. После этого я побежал что было мочи в деревню. Но аскари уже там побывали, там был только дым и огонь. Много убитых лежало в лесу, а живых вели по улице. Я бродил вокруг, чтобы поймать колдуна или кого-либо из них. Но я нашел только тебя.

— Скажи, брат, почему другим племенам не нравится, что мы едим человеческое мясо? Знаешь ли ты это?..

Он не получил ответа, потому что внезапно над ними из черноты ночи раздался голос, полный такой невероятной свирепости, что оба вздрогнули.

— Сумасшедшие лесные демоны, — прошептал старший дрожащими губами, — бежим!

Спотыкаясь и хромая, он направился к воде. Хатако, боязливо озираясь, взял свой нож в зубы и последовал за ним. Не успел он подхватить объятого ужасом брата, как раненая нога поскользнулась и он с шумом упал в воду, а в ответ на это с берега раздался выстрел, подобно грому прорезавший тишину.

Они все это время, не подозревая того, лежали около поста аскари. И как если бы этот выстрел был волшебным словом, которое снимало чары со всех тайн, со всех притаившихся страхов и опасностей ночного дремучего леса, — в этот миг тишина сменилась жуткой симфонией: вой, негодующее хрюканье, удары увесистых кулаков, которые в дикой ярости барабанили по могучим грудным клеткам, шум падающих тяжелых тел, которые продирались через древесные вершины, через лианы и кустарники, и среди всего этого — пронзительный рев человека, охваченного смертельным ужасом. Затем все оборвалось резким криком. Гориллы разорвали на части аскари, который осмелился нарушить их покой…

В стремнине оба пловца вели отчаянную борьбу с течением и со своим суеверным страхом перед лесными демонами. Они находились уже на расстоянии всего нескольких метров от противоположного берега, когда силы совершенно покинули раненого. Хатако быстро подхватил тонущего и продолжал плыть дальше. Но вдруг он почувствовал, как кто-то внезапно вырвал тело из его рук, и оно бесшумно исчезло в воде.

— Брат мой! — закричал он и выскочил на берег, но через мгновение уже ринулся обратно с ножом в руке. Ныряя в темном потоке, он почувствовал на своих бедрах скользкий чешуйчатый хвост и в слепой ярости замахнулся ножом. В следующее мгновение удар хвоста крокодила высоко подбросил его над водой и, описав круг, он шлепнулся на прибрежный ил. Без сил, задыхаясь, оглушенный силой удара, он остался лежать, в бессильной злобе сжимая рукоятку своего ножа.

С того берега послышались возгласы, везде замелькали факелы. Дрожащие отражения скользили по водной глади. Зловеще-алая заря от горящих полей деревни миема озарила ночь. Спокойным белым светом сияли далекие звезды, а ночной ветер со стоном пробегал по угрюмому лесу.

Медленно поднялось темное мокрое тело из прибрежного ила. Грозно, подобно лезвию ножа, занесенного в порыве гнева, сверкнули острые зубы. Людоед расправил плечи и скользнул в глубину непроходимой чащи.

II

Прохладный ветерок разогнал утренний туман, нависший над рекой. Солнечный свет, проникая сквозь листву деревьев, изливался зелено-золотым потоком лучей. Только на середине реки туман еще кружился, то разрываясь на клочья, то снова сгущаясь в тяжелые облака.

Из серого тумана вынырнул человек. Бесшумно опускалось весло в воду, легко и ловко направляя суденышко к берегу. Вся одежда сидящего в ней человека состояла из передника. Его темно-коричневое тело теперь в зеленоватом освещении принимало цвет старой бронзы. Он был среднего роста, строен, но напрягавшиеся при гребле мускулы свидетельствовали о большой силе. Сбоку, на ремне, перекинутом через плечо, висела фляга, рядом с ней, в кожаном чехле — нож с резной рукояткой слоновой кости. На шнурке вокруг шеи были прикреплены кожаный мешочек и деревянная табакерка; медные браслеты охватывали предплечья, а его пышные волосы были перевиты ниткой из красных и белых бус; на уши спадали два коротких черно-белых обезьяньих хвоста. На его лбу были вырезаны в виде украшения четыре квадратных шрама. Пониже этих шрамов была отвесная складка, спускавшаяся до переносицы. Слегка раскосые глаза горели злым, диким огнем. Когда в это мгновение их взгляд быстро и пытливо скользнул по берегу, в них было что-то, напоминавшее взгляд хищника, преследующего добычу. Хищное животное напоминали также белоснежные остро отточенные зубы, сверкнувшие из-под сравнительно тонких для негра губ, когда он открыл рот для негромкого возгласа торжества.