Льюис Уоллес - Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

• Название: Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима
• Автор: Льюис Уоллес
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8474-0204-X

Эта книга открывает новую серию «Всемирная история в романах».

Первый выпуск посвящен величайшим трагедиям мировой цивилизации — гибели и разрушению великих империй.

Современный читатель впервые получает возможность познакомиться с романами английских писателей Л. Уоллеса и Л. Грена, рассказывающих о последних днях Византийской империи и Израильского царства.

---

— Твои рассказы могли бы показаться хвастливыми в устах турка, — отвечала Ирина, — но ведь ты не турок.

— Это все равно, княжна, ведь император меня простил и даже подарил мне кольцо. Надевая это кольцо, я подумал, простил бы за такие рассказы меня Магомет.

— Магомет? — спросила княжна.

— Не пророк, а сын султана Мурата.

— А разве ты его знаешь?

— Я часто видал его, княжна, во время пиров и сопровождал его на охоту. Я не раз рассказывал ему историю и беседовал с ним о священных предметах.

Я бывал с ним не раз и в бою, так что я знаю его, быть может, лучше самой матери.

— Расскажи мне о нем.

— Я Друг Магомета и скажу тебе все, что знаю, а когда увижу его в Адрианополе, то передам, что княжна Ирина расспрашивала о нем и не питает к нему никаких враждебных чувств.

— Я не враг никому. Бог приказывает нам любить всех ближних, как самого себя. Ты можешь, шейх, передать мои слова своему другу.

— Я передам ему все, и он будет очень благодарен тебе за твое сочувствие, относительно же него я могу тебе сказать, что о Магомете надо судить по его делам, как о цветке — по его благоуханию и о плоде — по его вкусу. Ты знаешь, княжна, что власть заманчива, и потому нельзя не отнестись с уважением к юноше, который, дважды возведенный на престол своим отцом, снова уступил его отцу по его желанию.

— Разве Магомет это сделал?

— Да. Но слушай меня далее, княжна. Магомет предан всей душой знанию. Ночью, после битвы, он окружает себя в своем шатре учеными, поэтами, законоведцами, философами, проповедниками. Его дворец походит на школу, и в ней можно услышать постоянные лекции и поучительные разговоры. Он говорит по-арабски, по-еврейски, по-гречески и по-латыни, поэзия — его любимое занятие, и он сам пишет стихи.

— А кто были его наставники?

— Сначала арабские профессора из Кордовы, приглашенные Муратом, а потом книги. Если бы я имел достаточно времени, то мог бы многое рассказать о тех книгах, которые видел в его руках. Он никогда не расстается с Кораном и с Библией.

— Во что же верит твой друг?

— Жаль, что он сам не может ответить на твой вопрос, но все-таки я могу сказать за него, что сын султана Мурата верит в Бога и в Священное Писание. Он верит, что было три пророка: Моисей, Иисус и Магомет, а считает последнего величайшим только потому, что он был последний, а главное, он верит в Бога и молится Богу, как единому Богу, а Магомета считает его пророком, которого не следует смешивать с Богом.

— А какие еще ты видел, шейх, книги на столе Магомета?

— Много разных: и словари еврейские, греческие, латинские, и энциклопедию грандскаго мавританина Ибн-Абдаллаха, и астрономию Ибн-Юниса, и философию араба Азазали, и Гомера по-арабски. Но, — продолжал шейх, видя, что княжна слушает его все с большим и большим вниманием, — Магомет не только много читает, но и много мечтает. А из всех его мечтаний у него любимых три. Во-первых, он мечтает быть героем, хотя считает войну слугою мира. Во-вторых, он мечтает сделать свой народ соперником гениальной расы мавритан, а в-третьих, он мечтает после великой одержанной им победы основать великую столицу на Босфоре.

— Отчего не в Бруссе на Мраморном море?

— Нет божественнее местности на свете, как Босфор. Тут сходятся Запад и Восток, и Магомет мечтает соединить братскими узами тот и другой. Этот город он сделает центром всей земли, в нем он устроит прекрасную гавань для всевозможных судов, мраморный базар, крытый стеклом, для торговцев всего мира и караван-сарай для приема всех путешественников. Он выстроит университет, где будут одинаково учить и философы, и ученые, и поэты, и художники, и музыканты. Для всех будет радушный прием, и только у каждого спросится одно: верит ли он в Бога, и если верит, то милости просим.

— Это благородная мечта, — промолвила Ирина.

— А если среди таких мечтаний о всеобщем благе, — прибавил шейх, понижая голос, — Магомет позволяет себе мечтать и о своем личном счастье, то упрекнешь ли ты его за это, княжна?

— Что же он хочет еще?

— Слушай, княжна. Свет — источник жизни для мира, а любовь — источник света для жизни. Магомет мечтает, что он когда-нибудь встретит женщину, у которой сердце будет возвышеннее всех сердец и красота выше всех красот. Он узнает ее с первого взгляда, так как все его существо вдруг посветлеет при виде ее. Он так уверен в ее появлении, что уже мечтает о том храме любви, который воздвигнет для нее, для своей царицы, своей жемчужины, своей светлой лилии. Вот о чем мечтает Магомет. Считаешь ли ты это, княжна, нечестивым, надменным бредом?

— Нет, — отвечала тихо Ирина и закрыла свое лицо покрывалом, так нестерпимо жег ее пламенный взгляд шейха.

Он бросился на колени и поцеловал мраморный пол у ее ног.

— Я посол Магомета, — произнес он, — прости меня, что я не сказал тебе об этом раньше. Ты, княжна, была недавно гостьей Магомета.

— Я! — воскликнула Ирина, вскакивая с места.

— Он принимал тебя в Белом замке. Ты приняла его за коменданта крепости.

Ирина не могла произнести ни слова от изумления, а шейх продолжал:

— Он поручил мне, княжна Ирина, выпросить у тебя позволения явиться к тебе и у твоих ног высказать свою любовь, какою еще никто никогда не любил ни одну женщину.

Наступило молчание. И через несколько минут Ирина нарушила его, тихо промолвив:

— Разве он сомневается, что я христианка?

— Он сам мне сказал: я знаю, что она христианка, но я за это люблю ее тем более. Ведь моя мать была христианкой.

Вторично в один день Ирине пришлось ответить на царственное предложение. Но она и теперь не колебалась, а спокойно произнесла:

— Скажи Магомету, что его предложение заслуживает мягкого ответа, но он ошибается: я не та, о которой он мечтает. Она молода, а я стара, хотя не годами. Она весела, а я серьезна. Она полна жизни и надежд, а я рождена для горя и посвятила себя всецело вере. Она придет в восторг от того блеска, которым он окружит ее, а я смотрю на все как на суету сует. Она сделает для него мир царством счастия, а для меня это невозможно: я думаю больше о будущей жизни, чем о настоящей. Скажи ему, шейх, что если он мечтает о храме любви, то я мечтаю о храме небесном. Скажи ему, что я не отвергаю возможности моей души преклониться перед ним, как перед всем благородным и великим. Но до сей минуты моя душа не знает другой любви, кроме любви к Богу, Его Превечному Сыну, Деве Марии и небесным ангелам. Скажи ему, что хотя я и не презираю любви, так как и любовь от Бога, но я могла бы сделаться его женой, только если бы от этого зависело спасение моей веры. Только тогда, если бы к моей жертве присоединилась любовь, она потеряла бы свой нечестивый оттенок. Слышишь, шейх, передай в точности мои слова Магомету.

— Увы, княжна, — сказал он, печально поникнув головой, — как могу я передать такие слова моему другу, жаждущему твоей любви?

Когда шейх удалился, она долго смотрела ему вслед и с удивлением заметила, что, достигнув лодки, он взял из нее что-то, вернулся на берег к портику ее дворца и затем снова пошел к лодке. Она дождалась, пока шейх исчез из вида, и потом послала Лизандра посмотреть, не оставил ли он чего на портике.

— Неверный прибил к портику какую-то медную бляху со странным знаком, — сказал, возвратясь, старый слуга, — уж не проклятие ли это?

Княжна сама отправилась к портику. И действительно, ее глазам представилась медная бляха.

Недоумевая, что бы это могло означать, она послала за дервишем, который долго жил в Константинополе, и старик, внимательно осмотрев надпись на портике, сказал:

— Только двое людей на свете могут оставить эту надпись.

— Кто именно?

— Султан и его наследник.

Княжна Ирина не произнесла ни слова, а Лизандр предложил снять с портика турецкую надпись. Но дервиш воскликнул:

— Не делай этого, княжна! Кто бы ни оставил этой надписи: сам Мурад, или Магомет, или посланный одного из них — она означает, что твое жилище взято под покровительство повелителя турок. Если бы завтра возникла война с турками, то твой дворец будет находиться в полной безопасности от них.

Итак, княжна Ирина узнала, что Поющий Шейх и комендант Белого замка были одним и тем же лицом: сыном султана Магометом. Три раза он являлся к ней, высказал свою любовь и предложил руку. Надписью же на портике он, очевидно, хотел сказать, что удаляется без отчаяния в сердце. Все это было так ново, неожиданно, что самые противоречивые мысли наполнили голову молодой девушки. Но среди этих чувств не было места для гнева.

Между тем Магомет, возвращаясь в Белый замок, выдержал тяжелую борьбу сам с собою. Все, что случилось с ним в последние дни, было так странно, так знаменательно. Отец вызвал его из Магнезии, где он управлял провинцией, в Адрианополь, так как выбрал ему невесту, дочь могущественного эмира. По правилу, ему следовало переправиться чрез Геллеспонт в Галиполи, но ему вздумалось заехать в Белый замок, а там он увидел княжну Ирину. С первого же взгляда на нее он забыл о своей невесте и влюбился в нее. Теперь же, возвращаясь из Терапии, он дал себе слово овладеть Константинополем не столько для славы и торжества мусульманства, как ради того, чтобы сделаться мужем Ирины.