Льюис Уоллес - Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

• Название: Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима
• Автор: Льюис Уоллес
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8474-0204-X

Эта книга открывает новую серию «Всемирная история в романах».

Первый выпуск посвящен величайшим трагедиям мировой цивилизации — гибели и разрушению великих империй.

Современный читатель впервые получает возможность познакомиться с романами английских писателей Л. Уоллеса и Л. Грена, рассказывающих о последних днях Византийской империи и Израильского царства.

---

— Мы веруем во многое другое, — сказал духовник, — но было бы любопытно выслушать дальнейшие объяснения твоего гостя.

— В таком случае, посмотри, любезный логофет, когда у нас будет свободный день.

— Ровно через две недели, государь, — отвечал человек среднего роста и красивой наружности, подходя к трону и переворачивая несколько страниц толстой книги, которую он держал в руках.

— Так запиши этот день для выслушивания дальнейших объяснений князя Индии. Ты согласен, князь?

— Для меня все дни равны, — отвечал старик, опуская голову, чтобы скрыть улыбку удовольствия, показавшуюся на его лице.

— Значит, через две недели мы продолжим эту беседу. А теперь, князь, позволь мне задать несколько вопросов. Ты сказал, что ты государь. Где же твоя столица, как тебя величают, зачем ты пожаловал в наш город и почему ты, оставив государство, странствуешь по миру?

Эти вопросы быстро следовали один за другим, но так как князь Индии заранее подготовил на них ответы, то он быстро отвечал:

— Я убежден, что не одно любопытство побуждает тебя, государь, задавать мне вопросы, а потому спешу ответить: самый древнейший из индейских титулов — раджа, и я по рождению имею право на этот титул. Ты, вероятно, слыхал, что существует в Радж-Путане город Удейпур у подножия Аравальских гор. Вот в этой-то жемчужине всей Индии я родился первым сыном раджи Мейварского, столица которого Удейпур. Таким образом, я ответил на два твои вопроса, а что касается до остальных, то позволь мне, государь, отложить ответ до следующей аудиенции: теперь на это не хватит времени.

— Хорошо, — отвечал Константин, — но я желал бы, чтобы ты хоть намекнул, зачем ты приехал сюда.

— Государь, — произнес князь Индии после минутного молчания, — самые несчастные те люди, которые пропадают под гнетом великих неосуществимых для них идей. Я один из таких несчастных. Удейпур не только красивейший из городов, но он славится веротерпимостью. Там одинаково свободно исповедуют свою веру брамины, индусы, таинги, магометане и буддисты. По смерти моего отца я сделался раджой, вступил на серебряный трон и в продолжение десяти лет чинил правосудие в зале дурбаров. Но мало-помалу я пришел к мысли проповедовать во всем мире веру в единого Бога.

Все слушатели притихли, как бы ожидая чего-то необыкновенного.

— Я странствую по всему свету, отыскивая сильных мира сего, которые были бы готовы исповедовать веру в единого Бога. Вот зачем я приехал в Константинополь.

— А где ты был, прежде чем приехал сюда? — спросил Константин.

— Легче было бы тебе, государь, спросить, где я не был. Я был везде, кроме Рима.

В это время к декану подошел один из придворных и что-то сказал ему на ухо, а тот произнес, обращаясь к императору:

— Прости, государь, но ты приказал напомнить тебе, когда настанет время отправляться навстречу крестного хода. Уже пора.

Сойдя с трона, император протянул руку князю Индии. Но когда князь, преклонив колени, поцеловал его руку, то Константин как бы неожиданно вспомнил:

— Твоя дочь тоже была в Белом замке?

— Да, государь, княжна удостоила мою дочь чести быть принятой в свою свиту.

— Если бы она осталась в ее свите, то мы могли бы надеяться увидеть ее когда-нибудь при нашем дворе.

— Униженно благодарю тебя, государь, за твое милостивое внимание к моей дочери.

Константин удалился, а князя Индии проводили снова в приемную комнату, где стали по-прежнему угощать лакомствами и напитками.

Он принялся за то и другое с удовольствием, так как находился в прекрасном настроении духа.

IV. Вечернее богослужение

Князь Индии и сам хотел побывать на церковной службе. Он не раз слыхал, что эта служба производила сильное впечатление.

Место, отведенное для князя, находилось на дороге он третьей террасы к часовне, и его туда отнесли в паланкине, а там он увидал особо устроенную платформу, на которой под высоким балдахином стоял мягкий стул, а подле него жаровня с горевшими углями, чтобы защитить его от холода и сырости ночной поры. Перед платформой был установлен высокий шест с прикрепленной к нему корзинкой, которая была наполнена горючими веществами для освещения местности. Наконец, заботы о князе Индии шли так далеко, что на маленьком треножнике рядом со стулом были приготовлены вино и вода.

Прежде чем занять свое место, старик подошел к краю террасы и бросил взгляд на видневшуюся у его ног часовню. Но среди наступившей темноты он не мог ничего разобрать. В эту минуту со стороны города послышался глухой шум вроде рокота морских волн.

— Идут, — произнес рядом с ним какой-то суровый голос.

Князь обернулся и произнес:

— Это ты, отец Феофил?

— Да. Крестный ход идет.

Князь Индии вздрогнул и стал прислушиваться к отдаленному шуму, который все усиливался.

— Кажется, людей очень много? — заметил он, обращаясь к своему собеседнику.

— Больше, чем когда-либо.

— Отчего?

— По причине наших духовных распрей. Да, эти распри все умножаются. Сначала был разлад между церковью и троном, а теперь церковь вооружилась сама на себя, и у нас две партии: римская и греческая. Один человек у нас сосредоточивает в себе всю набожность и все знание христианского Востока. Ты его сейчас увидишь: это Георгий Схоларий. Ему было свыше наитие восстановить эти торжественные всенощные бдения, и он разослал гонцов во все обители, приглашая принять участие в сегодняшней службе.

— Он ученый человек, ваш Схоларий, — заметил князь.

— Да, в нем говорит разум пророка.

— Он патриарх?

— Нет. Патриарх принадлежит к римской партии, а Схоларий к греческой.

— А Константин?

— Он добрый государь, но, увы, слишком занят государственными заботами.

— Да, да, государи иногда так заняты, что не могут думать о спасении своей души. Но разве сегодняшняя служба имеет особую цель?

— Сегодняшнее всенощное бдение имеет целью восстановить единство церкви и возвратить государству его славу.

— Понимаю. Схоларий хочет подчинить императора церкви.

— Император сам присутствует здесь.

Между тем процессия приближалась, и раздались звуки труб. Мало-помалу стала подниматься по террасам толпа в светлых одеждах, наполнявшая воздух протяжным пением.

Когда показался первый зажженный факел в ста шагах от часовни, то отец Феофил воскликнул:

— Вон! Смотри, Схоларий идет за трубачами.

— У него в руках факел?

— Да. Но если бы даже он бросил факел, то все-таки остался бы светочем церкви. Процессия. — продолжал отец Фиофил, — не остановится у часовни, а пройдет ко дворцу, где к ней присоединится император. Если ты, князь, хочешь видеть все яснее, то я зажгу эту корзинку.

И через минуту заполыхавший огонь осветил так хорошо всю местность, что можно было видеть как днем все мелкие подробности процессии.

Князь Индии с любопытством смотрел на Схолария. Это был человек высокого роста, худой как скелет, с обнаженной головой, впалыми щеками и тонкими чертами лица, в темной рясе и без сандалий на ногах. В одной руке он держал факел, а в другой крест.

В ту минуту, как он поравнялся с князем Индии, Схоларий взглянул на него, и глаза их встретились. Хотя прошло только мгновение, но тот и другой вздрогнули. Был ли монах недоволен, что иностранец смотрит, как на зрелище, на то, что он считает священным, или во взгляде князя Индии было что-то необыкновенное, но он посмотрел на него с злобным отвращением и, высоко подняв крест, громко произнес:

— Заклинаю тебя, враг Иисуса Христа!

С своей стороны князь Индии, увидав перед своими глазами серебряное изображение на кресте из слоновой кости Иисуса Христа в терновом венце, ощутил какое-то странное чувство, и в глазах его помутилось.

— Что с тобой, князь? — спросил отец Феофил.

— Ничего, — отвечал старик, приходя в себя, — твой друг Схоларий великий проповедник.

— Да, его устами говорит сама истина.

— Должно быть, так, — произнес князь Индии, как бы рассуждая сам с собой, — но никогда никто не производил на меня такого впечатления, как этот человек. Или, быть может, на меня так влияют обстановка, пение, ночь?

— Нет, в этом человеке поражает присутствие Духа Божия.

В это время голова процессии приблизилась к часовне, и князь Индии, пораженный, он сам не знал чем, взглядом и фигурой Схолария, хотел было удалиться, но какая-то таинственная сила привлекла его к этой процессии, и он молча уселся на приготовленный ему стул.

Отец Фиофил встал возле него и начал объяснять, какие монахи принимали участие в ходе, по мере появления их у часовни. Все они были разделены на четыре отдела: братья из обители Константинополя, с соседних островов, с берегов Босфора и из различных скитов. Более получаса шли эти монахи в белых, серых, черных и желтых рясах, с обнаженными головами и босыми ногами.