Игорь Бестужев-Лада - Отвага

• Название: Отвага
• Автор: Игорь Бестужев-Лада
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1987

Сборник повестей и рассказов романтико-героической направленности. Остросюжетные, занимательные произведения на разнообразном материале раскрывают перед читателем понятие «отвага».

---

— Постой, постой. А Толик? Я же сам видел, она ему рубашку приготовила…

— Вот-вот. Это какой-то ужас! Она разговаривает с ним, спать укладывает, зовет обедать, рассказывает ему что-то…. Понимаешь, ей кажется, что он живой.

— Значит, она того?..

— Самое удивительное, что бабка Настя во всем другом совершенно нормальная. Добрая, заботливая.

— И все-таки… Каждый день слышать, как разговаривают с мертвым. — Я вспомнил наш разговор со старухой. По спине поползли мурашки.

— Привыкла.

— И когда же это случилось с ее сыном?

— В сорок третьем. Мальчишки возвращались с речки, с Маныча. Толик наскочил на мину. Ему было четырнадцать лет.

…Я возвратился в станицу в конце рабочего дня. У меня все не шел из головы разговор с Ларисой.

Больше сорока лет прошло с окончания войны. Но эхо до сих пор доносит до нас ее отголоски. Я видел инвалидов Великой Отечественной — без руки, без ноги, слепых, со страшными ранами. Но боль, которую носит в себе тихая баба Настя, потрясла меня больше всего.

Бедная старушка… Может быть, ее нереальная реальность — ее спасение? Может быть, она помогает ей вставать каждое утро, чтобы прожить день? И отними у нее эту иллюзию, все рухнуло бы, разбилось…

От раздумий оторвала меня заплаканная Зара, выскочившая мне навстречу.

— Дмитрий Александрович, Дмитрий Александрович… — Она захлебнулась слезами.

— Что случилось?

— Ой, чоро чаво, чоро чаво![2]

— Что-нибудь с Сергеем?

— Бедный сын мой! Убили его! Коройовав[3], это Васька! — Она подняла руки к небу и погрозила кому-то. — А дел те марел три годи![4]

— Зара, я же не понимаю по-вашему!

— Кровь… Я сама видела кровь! Чоро чаво!

— Где кровь?

— Там, там… Славка нашел.

Я развернул мотоцикл, посадил в коляску причитающую Зару и с бешеной скоростью помчался в Крученый.

А что, оказывается, случилось? Славка выгнал сегодня стадо в степь, километров семь от хутора. В полдень, расположившись на отдых во время водопоя, он наткнулся на засохшую лужицу крови.

Парнишка испугался и бегом к Денисовым. Его страх можно было понять. Таинственное исчезновение Сергея, слухи, расползающиеся по колхозу, пропажа Маркиза…

Предусмотрительный пацан воткнул на том месте палку с белой тряпицей, и мы приехали туда, не блуждая.

Возле палки лежала Славкина сумка от противогаза. Значит, он был где-то рядом.

Я попросил Зару оставаться в стороне, а сам подошел к злополучному месту.

Метрах в пяти от неглубокого ручья на сухой твердой земле, в розетке сломанных, перекореженных веток ракитника темнела засохшая кровь. И сохранилась она после того воскресенья только потому, что ливень обошел хутор стороной. На сломанных и частью потоптанных ветках тоже темнела кровь.

Стоило ли разводить панику? Ведь это могла быть кровь какого-то грызуна, забитого хищной птицей, или, что тоже вероятно, одной из буренок, которую за непослушание наказал рогами Выстрел…

— Что вы выдумываете ужасы? — спросил я с раздражением Зару, смотревшую на меня с надеждой и страхом.

— Сергей… Где Сергей? Нету его…

— Успокойтесь, Зара! С чего вы взяли, что вашего сына убили?

— Как с чего? У Васьки Дратенко вся семья бешеная. Отца ножом зарезали на праздник.

— Но ведь его зарезали, не он.

— Васькин отец всегда лез в драку. Сам ножом размахивал. Несколько человек покалечил…

— А какие претензии были у Дратенко к Сергею?

— Откуда я знаю? Оба горячие, друг другу не уступят.

— Вспомните, о чем они говорили. Не вышло ли какой ссоры?

— Васька все о коне сокрушался. Маркиз, кажется?

— Есть такой, — подтвердил я. Маркиз! Опять Маркиз.

— Уговаривал все.

— Что именно?

— Я спросила Сергея, чего он пристает. Сергей ответил, что это не мое дело.

— Ругались они?

— Громко говорили. Помню, Васька сказал Сергею: «Ты что, не хочешь пару сотен заработать?»

— А Чава? — Я поправился: — А Сергей?

— Чоро, чаво, чоро… Он сказал Ваське, что тот дурак.

— Так и сказал?

— Конечно!

— А Васька?

— Васька сказал: «Ты сам дурак».

— И поругались?

— Нет, зачем? Не поругались. Смеялись…

— Тогда откуда у вас эти страшные подозрения?

— Они в ту субботу все шушукались. Васька его опять что-то уговаривал. А Сергей говорит: «Ничего не выйдет». А Васька сказал: «Тогда я пойду один. А ты, говорит, соси лапу»…

— Как?

— Лапу, говорит, соси.

— А дальше?

— Я хотела их накормить. Сергей стал злой такой, вообще он был очень сердитый последнее время. Нехорошо выругался: «Ты, говорит, не подслушивай». А Васька сказал: «Ладно, пойду. А то застукают тебя, несдобровать. Я знаю все ходы и выходы». И уехали в станицу. Боюсь я этого Васьки…

Выходило, что Дратенко явно подбивал Сергея на какую-то махинацию. Чава сопротивлялся, но в субботу, накануне скачек, кажется, сдался. Что его прельстило? Неужели двести рублей, что обещал Васька?

…Мы вернулись к Денисовым. Во дворе весело потрескивал костер. Едко пахло горящей зеленью. Из шатра доносился детский смех и возня.

— О баро девла![5] — горестно вздохнул о чем-то своем Арефа и пригласил меня в хату.

— Собери на стол! — строго приказал Арефа, потом положил перед собой пачку папирос, спички. Закурил.

— Не нравится мне вся эта история, — начал он, несколько раз глубоко затянувшись. — Я знаю: что вам надо, вы всегда найдете. — Арефа встал, подошел к тумбочке, пошарил в ней и, сев на место, положил на стол свернутый в клубок кожаный ремешок вроде уздечки.

— Это обротка…

В комнату заглянула жена.

— Здесь накрывать или в кухне?

— Закрой дверь! — Арефа стукнул по столу кулаком и что-то сердито сказал по-цыгански.

Зара скрылась.

Старый цыган сидел некоторое время, прикрыв рукой глаза. Я тоже молчал.

— Это обротка, — повторил Арефа и добавил: — Маркиза. — Голос его звучал глухо. — Я не могу поверить, что Сергей украл или там помогал Ваське Дратенко или кому-либо еще… Я его не учил этому. И сам никогда не был конокрадом. Был цыганом, настоящим таборным цыганом, но не воровал… Обротку я нашел случайно, в чулане. Три дня тому назад.

— Вы уверены, что это именно та обротка?

— Еще бы, — усмехнулся Денисов. — Сам делал…

— Как она сюда попала?

— Если бы знать, почему она в моей хате… О, лучше бы не знать… Лариса мне говорила, что Маркиз исчез вместе с оброткой… — Арефа замолчал.

— Арефа Иванович, вы понимаете, что такая улика…

Мне было жаль, искренне жаль этого человека. Он сидел, опершись на руку, и казался бесконечно усталым и еще больше постаревшим. Чем я мог его утешить? Обстоятельства сложились не в пользу Сергея. И еще я подумал: почему не пришел ко мне с оброткой Арефа?

Арефа, словно угадав мои мысли, сказал:

— Я собрался к тебе именно по этому поводу. Мне кажется, парень запутался. Я вижу, ему чего-то хочется… Молодой, сил много. Самолюбивый. Обида какая-то гложет. На меня, на мать, на судьбу. Сейчас в жизни много соблазнов. Кажется, что все легко добывается. Ты в армии служил?

— Служил.

— И он тоже. Там его и избаловали. Смешно, конечно, но так получилось. Меня армия такому научила, не дай бог вам, молодым. Научила убивать. Я шесть лет под ружьем провел. Из них почти четыре — воевал. Всю войну. Сергей прямехонько угодил в армейский ансамбль. Какая это служба?

Я подумал о том, что в армии мне тоже жилось припеваючи. Сплошные спортивные сборы, разъезды по Стране, летние и зимние спортлагеря. Был я рядовой, а жил получше иного командира. Знал: соревнования в части — Кичатов, всесоюзные — опять же Кичатов. Я ездил по стране, а служба шла, появлялись значки, нашивки и другие награды. А теперь даром что офицер, но со всех сторон в подчинении. Под моим началом никого, зато надо мной начальства не сосчитать: от начальника райотдела до министра включительно.

— Что для солдатика хорошо, для настоящего артиста совсем пшик, — продолжал Арефа. — Вернулся он после службы, повертелся и укатил в Москву. Захотелось, видишь ли, прогреметь на всю Россию… Телепередач, кино нагляделся, мечтал вторым Сличенко стать. На худой конец Васильевым. Ну что в «Неуловимых мстителях» снимался. Помыкался, помыкался, а как зима ударила, приехал общипанной курицей. Рассказал как-то, потом уже, что сунулся было в «Ромэн», в цыганский театр. Там сразу сказали, что для театра надо образование иметь, институт сначала пройти. С тех пор, наверное, и обиделся Сергей. О колхозе и слышать не хотел. Нашел себе занятие — ходить по хатам, фотопортреты делать. А в этой конторе барыги оказались. Оформляли без квитанций, жульничали… Короче, бросил он это дело. Я ему ничего не говорил. Захотелось стать табунщиком. Пошел к Нассонову. Тот ему лошадь дал, но для того, чтобы коров пасти. Не знаю, может, и это ему надоело? Чувствую, парень не смирился. Рвется его душа куда-то. Зачем-то стал деньги собирать. Говорит, на мотоцикл. Я знаю, его сманивали кочевать. Свобода! — Арефа невесело усмехнулся. — И вот на тебе…