Игорь Бестужев-Лада - Отвага

• Название: Отвага
• Автор: Игорь Бестужев-Лада
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1987

Сборник повестей и рассказов романтико-героической направленности. Остросюжетные, занимательные произведения на разнообразном материале раскрывают перед читателем понятие «отвага».

---

Думаю, что с задачей своей мы справились. Выделять я никого не хочу, но не сказать о Бровариче нельзя: по штату он был первым номером, то есть работал с механизмом транспортно-заряжающей машины, но в этот день он прошел по всему «кругу», а под занавес безукоризненно работал на месте старшего сержанта Кривожихина. Я подумал, что он в любой момент сможет при необходимости заменить и меня самого. Жаль, конечно, что у него так нелепо все сложилось и что он твердо решил менять профессию.

Единственное, чего я не смог сделать во время этих занятий, — провести доскональный хронометраж работы расчетов по всему «циклу»: полученные данные могли бы помочь мне уточнить те комбинации личного состава, при которых увеличивается время заряжания установки, — потом легче было бы найти причину задержки. Я надеялся, что хотя бы частично нашу работу прохронометрирует капитан Лялько, и он кое-что сделал, но маловато. Гости — те, конечно, записывали все раз приехали за опытом, но просить их было не очень-то удобно.

И знаете, кто меня выручил? Даже трудно поверить — Гелий Нагорный! После обеда, когда я пришел домой малость отдохнуть, он терпеливо дожидался, пока я разденусь и умоюсь, потом торжественно положил на стол… мой секундомер и десяток мелко исписанных листков бумаги:

— Внесем и мы свою скромную лепту в борьбу за эффективность и качество нашей работы на позиции. Мы, конечно, не передовики и в передовики не рвемся — надо ж кому-то и сзади идти, но почему не помочь человеку? Особо если он на сей цифири помешался.

— Это, насколько я соображаю…

— Верно соображаешь, Игнатьев! Нас ведь тоже привели на позицию твой передовой опыт осваивать. Так вот, чтобы не терять времени… — Он вдруг резко переменил тон и заговорил очень искренне: — Ну я и решил прохронометрировать. Знаю, что тебе будет интересно. Тут все заходы, кроме первого. Между прочим — расчет Кривожихина действительно работал быстрее расчета Донцова. Бери, бери, Игнатьев, пользуйся. Я ж все-таки могу приносить кое-какую пользу, а?

Как бы ни была четко настроена и организована сложнейшая машина, именуемая ракетным зенитным дивизионом, как бы ни была по часам и минутам расписана распорядком его жизнь, в период подготовки к выезду на полигон все на «точке» приобретает специфическую окраску, и словно бы в иной ритм переходит течение обычных учебных будней. Внешне вроде бы не меняется ничего — все течет по плану… Но… ожидание, сомнения, вопросы!

Боевые ракетные пуски были описаны неоднократно, и я могу здесь только повторить: это действительно незабываемая картина, особенно для того, кто наблюдает ее впервые. «Немые» пуски там, на основной позиции, или даже на учениях вроде той ночной проверки, когда в дивизионе неожиданно появился мой отец — это совсем не то. На полигоне вся обстановка совершенно иная — торжественно-приподнятая и напряженно-деловая одновременно. К примеру, как перед выпускным экзаменом в школе или перед госэкзаменом в училище.

До полигона мы добрались нормально, провели все необходимые предпусковые регламенты, освоились с площадками, потренировались, причем я особенно нажимал на быстрый и своевременный выезд ТЗМ из зоны вращения установки.

Я не суеверен, но неясная мысль о том, что я собираюсь сказать, пришла мне в голову по дороге на полигон. Суть ее вот в чем: служу я уже довольно продолжительное время, все у меня идет нормально, без срывов, я стараюсь внести и по мере сил вношу в наше общее дело свой вклад, все у меня идет неплохо — и вот именно это стало меня вдруг пугать. Неужели так будет продолжаться и дальше? Меня стала преследовать мысль, что я обязательно должен сорваться, что, наверно, это случится именно здесь, на полигоне, во время боевого пуска… Иногда я просто не находил себе места: уж скорей бы все это произошло — и дело с концом! Сейчас я посмеиваюсь над собой и своими тогдашними мыслями, но в те дни мне, поверьте, было не до смеха.

Ко мне во взвод заходили и капитан Лялько, и Батурин, и Колодяжный, во время перерыва (проводился заключительный контроль функционирования) забежал даже Сережа Моложаев, сказал, что тоже волнуется, хотя у него в системе полный ажур и все параметры в норме. Гелий же Нагорный, встречаясь со мной, старался показать, что он лично ни о чем не тревожится.

— Стрелять будет наверняка одна из твоих площадок, так что я, Игнатьев, могу спать спокойно. Мне такое ответственное дело не доверят. Это уж если реальные гости да на позиции запарка, тогда и о взводе лейтенанта Нагорного вспомнят. А сейчас не до меня.

Нас подняли фактически неожиданно, уже перед вечером, когда почти все, во всяком случае я точно, думали, что пуски будут завтра. Но завыл ревун, на сигнальной вышке взвился красный флаг, замотался на весеннем, уже теплом, ветру. Расчеты кинулись к установкам, подкатили транспортно-заряжающие машины, послышался стрекот специальных приводов, ракеты были быстро, но несуетливо переведены на балки пусковых стрел.

— Готов!

— Готов!

— Готов!

И как заключительный аккорд, раньше других — довольный, спокойный, уверенный баритон Кривожихина:

— Первый готов!

На подготовке ракеты его расчет пока опередил всех. Авиация «противника» предприняла массированный налет на охраняемый нами объект. «Чужие» самолеты, маневрируя по скорости и высоте, с разных азимутов шли к цели под прикрытием интенсивнейших помех. Их, естественно, захватывали, и наш дивизион вел сложнейший, хоть и условный, «бой» с авиацией «противника». Пуски пока были «немые», но это не снижало нашей ответственности: регистрирующая аппаратура записывала все. А бой был, по сути дела, электронным, ибо практически весь цикл — с той секунды, когда разведчиками обнаружена цель, и до той, когда в невообразимой высоте ее курс скрещивается с безошибочно наведенной ракетой, — весь этот цикл осуществляется электронной и радиолокационной аппаратурой, высочайшего класса техникой. Естественно — техникой, которой управляют умные головы и не менее умные руки.

А потом на экранах и выносных индикаторах, среди отметок условных целей, появляется и отметка радиоуправляемой мишени, о которой знает только руководитель стрельб. Задача дивизиона — по командам сверху обнаружить ее, захватить, провести без провалов и сбить боевой ракетой. На месте стреляющего сидел в тот раз подполковник Мельников, рядом с ним — офицер наведения, операторы… А мы? Наше дело — подготовить ракету к пуску, настоящему, не условному — и в укрытие.

Вот и тогда мы сидели и ждали, еще не зная, при этом заходе или при следующем наша красавица с грохотом рванется навстречу невидимой мишени. Из укрытия было видно, как ракета, глядящая своим острым клювом почти в зенит, мягко поворачивается вместе со стрелой, словно следя за далекой целью, готовая в любое мгновенье взвиться ввысь, в темнеющую сумеречную синь безоблачного неба. «Хорошо, что нет облаков, — подумал я, — ребята смогут увидеть, как…»

Додумать мне не дал внезапный свистящий, резко нарастающий рев. Под хвостовыми стабилизаторами ракеты, стоявшей на площадке расчета Кривожихина, полыхнул голубой огонь, ракета вздрогнула, пошла и через какую-то сотую, тысячную, десятитысячную долю секунды сорвалась со стрелы. Пламя обожгло озаренную голубовато-розовым светом землю, на мгновение, показалось мне, раскалило металл балки и, вырываясь из сопла, как из огромной паяльной лампы, погнало ракету навстречу цели. Этот огонь долго еще трепетал в синеве сквозь серебристый, тающий хвост инверсии.

— Сейчас долбанет, — сглотнув от волнения, сказал кто-то. — Сейчас.

Нитка инверсии стала совсем тонкой, как паутинка, освещенная уже зашедшим за таежный лес на горизонте солнцем. Казалось, что еще секунда-другая — и она там, на огромной высоте, истончится и исчезнет…

— Есть!

Да, высоко-высоко, на конце этой нити, внезапно сверкнула далекая оранжевая звезда, а на всех экранах нашего комплекса сошлись и всплеснулись в этот миг две трепетно скользившие под сияющим стеклом точки — отметка цели и отметка встретившей ее ракеты.

«А ведь стреляли моей! — подумал я. — Моей!»

— Цель поражена, — сказал динамик громкоговорящей связи. — Расход — одна. Вторую ракету с подготовки снять.

— И все? — спросил один из братьев Никишиных — Глеб.

— Хорошего понемножку! — весело отозвался довольный Кривожихин.

— Стоило за этим сюда ехать?

Трудно было понять, что скрыто за этими словами, как они сказаны — в шутку или всерьез. И я решил немедленно разъяснить своим ребятам, что это же очень хорошо! Это просто здорово! Ведь, если разобраться, на боевых пусках проверяемся не столько мы, стартовики, проверяется прежде всего слаженность и сработанность всего комплекса — от оператора станции разведки и целеуказания, который обнаружил цель, до стреляющего, который нажимает кнопку пуска. Наше дело, пожалуй, самое простое, и если мишень сбита первой ракетой — это же высший класс! Ради этого, мы каждодневно тренируемся, вскакиваем по голосу ревуна ночью, работаем с полной нагрузкой в защитных костюмах («в условиях радиоактивного заражения») под грохот и свист из специальных звуковых установок, имитирующих атаку позиции бомбардировщиками противника… И все только ради этого — чтобы первой ракетой! Радиоуправляемую мишень или настоящего «гостя», все равно.