Карл Ганеман - Мёртвый палец

• Название: Мёртвый палец
• Автор: Карл Ганеман
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2016

В канун великого поста совершено чудовищное злодеяние: неизвестный преступник зверски убил престарелого часовых дел мастера, его красавицу-дочь и служанку. Подозрения падают на исчезнувшего сына убитого. Был ли он без памяти влюблен в собственную сестру?

Роман К. Ганемана «Мертвый палец» может показаться невероятным вымыслом, но это не так — книга документальна и основана на расследовании кровавого преступления, которое потрясло Авиньон в 1768 году.

---

Мы рассказали о житье-бытье столяра, ни разу не упомянув о человеке, который уже месяца четыре гостил у Аль-марнка, но о присутствии которого никто и не подозревал, кроме, разумеется, его хозяев. Что это был за человек, в каких отношениях он стоял к своему хозяину, и отчего этот последний и его семья хранили о его существовании глубочайшее молчание, читатель увидит из последующего.

Наш столяр считался одним из самых лучших и добросовестных работников своего дела. Он занимался своим ремеслом самостоятельно, но не держал ни подмастерьев, ни учеников. В то время в папском городе работа шла из рук вон плохо, и мастера победнее вынуждены были идти в подмастерья к более богатым. Заработок Альмарика едва-едва хватал на самое необходимое для его семьи; о каком-нибудь сбережении нечего было и думать. И чтобы заработать это крайне необходимое, он должен был работать от раннего утра и до поздней ночи. Сегодня с рассветом он был уже на ногах, и только сумасшедший стук Дюбура в двери его приятеля Минса заставил его на несколько минут оставить верстак и отправиться поболтать с молодым человеком.

Его мастерская выходила на улицу и приходилась прямо против дома Минса. Следовательно, он легко мог видеть, кто туда входил и выходил.

Разговор с молодым человеком, а особенно то обстоятельство, что, несмотря на громкий стук последнего, его все-таки не пускали, наконец и то, что в доме его приятеля, встававшего не позже его, никто и не думал шевелиться, заставил Альмарика призадуматься. Царствовавшая там тишина производила на него тревожное, мучительное впечатление.

Он не мог отделаться от мрачной мысли, не случилась ли с его приятелем какая-нибудь беда, и не мог уже работать с прежним спокойствием.

— Просто удивительно, — говорил он сам себе, бросив пытливый взгляд на стоявший напротив дом и снова принявшись за струганье, — никого не видать и не слыхать, точно в доме все вымерли. Нельзя думать, чтобы Минсы отправились в имение; тогда бы они оставили дома девушку. Да, кроме того, я бы видел, как они отправились. Гм, странно! Да и в первую среду великого поста! По малой мере странная идея, на которую, по-моему, Минс не способен! Еще на отца я не так удивляюсь, но сын… дочь… уехать из города зимой… не понимаю!

Он перестал стругать и снова стал глядеть на улицу.

Кто-то постучался в дверь и отвлек его внимание.

Не дожидаясь позволения, в комнату вошла молодая девушка.

— С добрым утром, милый батюшка! — весело воскликнула она, протягивая отцу руку.

Альмарик отвечал на приветствие, но не поцеловал дочь в лоб, как обыкновенно делал каждое утро.

Несколько озадаченная тем, что она не встретила обычной ласки и полагая, что невзначай в чем-нибудь провинилась, почему отец и не поцеловал ее, Августа спросила опечаленным голосом:

— Не обидела ли я тебя, папа? Ты на меня сердишься?

— Как так, дитя? — удивился Альмарик. — Что это тебе пришло на ум спрашивать?

— Я… я не знаю, — отвечала нерешительно молодая девушка. — Ты что-то сегодня такой серьезный. Не огорчила ли я тебя чем-нибудь, тогда прости мне, пожалуйста!

— Ничуть не бывало, милое дитя, — отвечал тронутый отец, привлекая к себе дочь. — Я, право, не знаю, в чем тебя прощать. Ведь ты у меня всегда милая и послушная девушка. Тебя удивляет, отчего я сегодня серьезнее обыкновенного? Изволь, я скажу тебе. Я не могу избавиться от мысли, что у наших друзей через улицу случилось какое-нибудь несчастье. Чем больше я об этом думаю, тем…

— У Минсов? Несчастье? — перебила его встревоженная дочь. — Но почему же ты так думаешь?

— Не знаю; по крайней мере, для своего предположения я не могу пока найти никакой другой причины, как ту, что у наших соседей, как ты и сама видишь, все окна заперты. Молодого Дюбура, за полчаса перед этим стучавшегося в дверь самым отчаянным образом, не впустили. Разве ты не слыхала грохот?

— Как не слыхать! Я помогала матушке одеваться. Так вот кто разбудил всех, этот отврати….

— И полно, дитя! — остановил укоризненным тоном свою дочь Альмарик, — зачем же так дурно отзываться о ближнем! Что тебе сделал молодой человек, что ты всегда, как только зайдет речь о нем, относишься к нему так не по- христиански? Сколько раз я уже выговаривал тебе и за это и, вообще, за твое непонятное нерасположение к нему.

Девушка вспыхнула и потупилась.

— Ты, может быть, и за дело меня бранишь, милый батюшка, — возразила она, как будто стыдясь и вполголоса, — но я-то никак не могу быть иначе. Я не в силах, мне как-то противно обходиться с господином Дюбуром так, как с прочими нашими знакомыми. Поверь мне, я и сама бранила се-бя за это, но, несмотря ни на что, никак не могу справиться с собой и победить свое нерасположение к нему.

Альмарик слушал ее и качал головой. Помолчав, он снова начал:

— Это, право, странно! Я, пожалуй, согласен, что не всякий человек производит на нас хорошее впечатление; но для меня совсем непонятно, как это просто ненавидеть человека, не сделавшего никакого зла ни нам, ни кому другому. Дюбуру я вовсе не друг, и не одобряю его недостатки; но в этом случае я стою за него, и могу сказать только то, что ты к нему совершенно несправедлива.

Августа пожала плечами. Лицо ее ясно говорило, что доводы отца ее нисколько не убедили.

— Все это может быть, любезный батюшка, — возразила она, — но я никак не могу отделаться от мысли, что Дю-бур сделал не одно дурное дело. Мое нерасположение к нему не только не уменьшилось, но даже увеличилось. Особенно с того самого дня, когда к нам пришел господин Вьен-демор: с тех пор я Дюбура просто терпеть не могу.

Несмотря на все свое беспокойство насчет соседа, столяр не мог удержаться от насмешливой улыбки.

— Ну, теперь я уверен, что тебе начинает представляться, дитя, — сказал он. — Как же это наш гость вяжется с Дю-буром? Молодые люди ни разу не видали друг друга и, следовательно, совсем не знают один другого.

— Как знать! — возразила молодая девушка задумчиво.

— Какое-то предчувствие говорит мне, что они не совсем незнакомы.

— Я могу тебе на это сказать, что наш гость, когда при нем назвали Дюбура, не показал ни одним движением, что он его знает; но не стану спорить о том, до чего нам с тобой нет никакого дела. Я заговорился и позабыл о том, что меня сильно беспокоит. Так, возвращаясь к тому же, я спрашиваю тебя, не странно ли, что наших соседей до сих пор не видать?

— Ты говоришь о Минсах?

— Ну да! о ком же еще? Другие все давно на работе.

— Они, верно, уехали.

— Уехали? Ты тоже так думаешь?

— Наверно; отчего бы и не так? Вчера еще Минсы говорили, что они хотят скоро сделать маленькое путешествие. Ночью они, вероятно, и уехали.

— Гм, это, конечно, может статься. Но мне все таки странно, что они не оставили дома хоть служанку.

— Они, верно, так и сделали. Но она, наверно, еще спала, когда Дюбур стучался рано утром, или не хотела ему отворять, потому что нельзя сказать, чтобы она его долюб-ливала. Ты видишь, батюшка, — прибавила, улыбаясь, девушка, — не я одна терпеть не могу Дюбура.

Это последнее замечание своей дочери Альмарик пропустил мимо ушей. Но ее объяснение, видимо, его успокоило, потому что он свободнее вздохнул и незадолго перед тем озабоченное лицо его прояснилось.

— Ты права, должно быть, так оно и есть, — сказал он после минутного молчания. — Какое-нибудь важное или семейное дело заставило Минсов ехать немедля, и мое опасение насчет какого-нибудь несчастья с ними неосновательно. Но, чтобы совершенно меня успокоить, сходи-ка, постучись у них еще как-нибудь сегодня.

— Если хочешь, я хоть сейчас, — отвечала Августа.

— Ну нет! Из-за этого нечего оставлять работу. Еще ус-пеется до вечерен. А теперь, дитя, иди-ка, помоги пока матери.

С этими словами столяр снова взял рубанок и принялся за остановившуюся работу.

Дочь, однако, не дала ему работать, говоря:

— Прежде, папа, пойдем завтракать, суп есть. Мама, верно, уже ждет нас.

— А гость встал?

— Еще бы! Ведь уже девять часов, а ты знаешь, что ему сегодня нужно сделать одно важное дело.

— Истинно так, твоя правда! У меня совсем из головы вон. Ну, так пойдем поскорее!

Альмарик отложил инструмент в сторону и, оставив мастерскую, направился с девушкой в заднюю комнату.

IV

В ту минуту, как Альмарик подходил к этой комнате, дверь из нее отворилась и навстречу им вышла его жена.

Это была женщина приятной наружности и с резкими чертами лица, говорившими о ее добродушии и дружелюбии, внушавшими и расположение, и доверие. Она так хорошо сохранилась, что трудно было определить ее возраст. Ей было, должно быть, лет около сорока восьми, немного разве меньше, чем мужу. Сходство между нею и молодой девушкой до того бросалось в глаза, что с первого взгляда нетрудно было сказать, что это ее дочь.