Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Действительно Ферзен перешел Вислу в Козенице, обманув Понинского, который имея под начальством 4 или 5,000 человек, мог бы нанести ему огромный урон, если бы не дался в ловушку. Суворов получил и прямое об этом от Ферзена донесение, по только через 6 или 7 дней, тогда как между ними обоими не было и 150 верст расстояния; до того сообщения были затруднительны. Суворов, поблагодарив за извещение, отвечал, что «переход чрез Вислу полон искусства», сообщил вкратце о всем происходившем в последнее время на театре войны и в заключение прибавил, как будто для сведения и руководства, что «ордер баталии Поляков — настоящий галло-тактический Фоллардов», что они «избирают боевые позиции в крепких и тесных местах» и проч. 4.

Распоряжение Суворова насчет занятия Радзина и Коцка осталось неисполненным, вследствие поворота военных обстоятельств. Понимая, что прибытие Суворова на театр войны представляет собою наиболее серьезную опасность в ряду других, Косцюшко стал стягивать все сколько-нибудь свободные корпуса и отряды, чтобы воспрепятствовать соединению Ферзена с Суворовым; велел Понинскому следить за первым неотступно, не допуская его до переправы, а сам предположил занять центральный между ними пункт, Луков. Отсюда он хотел произвести на брестский корпус Суворова сильный удар с фронта, одновременно с нападением на его тыл генерала Макрановского, которому поручил общее командование над литовскими инсургентскими отрядами и, для распоряжений по этому предмету, съездил в Гродно. Плану этому не суждено было осуществиться: сосредоточению войск Макрановского, для удара на Суворова со стороны Бельска, помешал Дерфельден, а сам Косцюшко был отвлечен Ферзеном 6.

Понинский донес Косцюшке, что небольшая часть корпуса барона Ферзена собирается переправиться у Козеницы, а остальная у Пулавы; вслед затем сообщил, что Русские у Козеницы переправились. Косцюшко спешно отправился навстречу Ферзену с войсками, находившимися под рукой, всего в числе 9-10,000 человек. Встреча произошла при Мацеиовичах; Ферзен атаковал Поляков 28 сентября всем своим корпусом, силою около 12,000, предупреждая соединение Косцюшки с Понинским. Поляки были разбиты совершенно и понесли огромную потерю; сам Косцюшко, тяжело раненый, попался в плен.

По словам графа Безбородко, победа Суворова при Бресте сделала в Польской войне переворот, а победа Ферзена при Мацеиовичах этот переворот закрепила. Действительно, она имела огромное значение и прежде всего отразилась на образе действий самого Суворова. Задержанный в Бресте до октября, он начинал усваивать мысль, что кампанией того года война не окончится и что, прежде взятия Варшавы, придется расположиться на зимние квартиры. Дерфельден, по его мнению, возился над Гродном слишком долго, «делал томные марши»; у Репнина «время уходило на доклады»; о Ферзене известий не было, и помочь ему не представлялось никакой возможности. Ко всему этому Австрийцы, понимая слишком узко свои интересы, то занимали, то очищали разные пункты польской территории, не предуведомляя союзника и не сообразуясь с его потребностями; чрез что затрудняли, а под час и вовсе прекращали его сообщения, препятствовали сбору провианта и фуража, приводя в негодование самого Румянцева. «Тако, сиятельнейший граф, близ трех недель я недвижим», писал Суворов Румянцеву: «и можно здесь сказать, что Магербал (сказал) Аннибалу — ты умеешь побеждать, но не пользоваться победой — Канна и Брест подобие имеют; время упущено, приближаются винтер-квартиры, сходно высокому намерению вашего сиятельства». Но эта печальная необходимость была устранена победою Ферзена, т.е. Суворов усмотрел в ней средство для перехода к наступлению.

Он тотчас же сделал соответственные распоряжения. На отправляемой Румянцеву официальной бумаге было приписано: «поздравляю в живых первого героя, российского Нестора; Господь сил с нами». Ферзену и Дерфельдену послано приказание — следовать по направлению к Праге. Ферзен еще раньше получил от Репнина приказ — состоять в распоряжении Суворова; Дерфельден же продолжал оставаться в его, Репнина, команде, и никаких донесении Суворову не делал, чем этот был весьма недоволен. Потом, по настойчивым требованиям Суворова, Репнин подчинил ему и Дерфельдена; это распоряжение было утверждено в Петербурге, однако с оговоркою, что Ферзен и Дерфельден отдаются под начальство Суворова только на нынешний случай, а по внутренней службе и довольствию остаются по-прежнему в ведении Репнина. Но все это разрешилось поздно, перед самым выступлением Суворова из Бреста; Репнин уже собирался кончать кампанию и в этом смысле отдал приказание Дерфельдену. Не успел этот последний сделать распоряжений, как прискакал к нему от Суворова курьер с требованием, именем Румянцева, пользуясь победой Ферзена, бить и гнать литовских инсургентов и идти на соединение с ним, Суворовым. Дерфельден был в недоумении, как поступить, но начальник его авангарда, граф Валериан Зубов, убедил его идти по зову Суворова. Совет такого лица, как брат фаворита, значил очень много и снимал большую долю ответственности в случае каких либо недоразумений; кроме того Дерфельден сам понимал фальшь всякого другого решения. Он донес Репнину и выступил из Белостока на Бельск и Брянск 6.

Будет кстати при этом заметить, что взаимное положение Суворова и Репнина было очень не нормальное и что особенно трудно было Репнину, на которого возлагалась сложная и искусственная задача. Он писал в Петербург, управляющему военным департаментом, что «не знает, сам ли командует или отдан под команду», говоря: «ради Бога разведите нас, разделите между нами войска» 7. Если принять при этом в соображение прежние поводы к взаимным неудовольствиям между Суворовым и Репниным (см. гл. XIII), то нельзя не удивиться, что в настоящем случае дело обошлось благополучно, не только без ссоры, но и без крупных неудовольствий, и обстоятельство это следует поставить в заслугу им обоим, особенно Репнину.

Ко времени мацеиовичской победы барона Ферзена, Суворов был усилен несколькими мелкими частями. Решив предпринять наступление, он отделил около 2000 человек для занятия Бреста и для тыльной службы, под начальством бригадира Дивова, и 6 октября собрал военный совет, на котором присутствовали не только генералы, но также полковые и батальонные командиры, всего 21 человек. Совет постановил: пользуясь победою Ферзена, выступить для покушения на Варшаву, оставить в Бресте бригадира Дивова и очистить от неприятеля край к стороне Бельска, взяв с собою провианта но 1 ноября. Если неприятель из-под Бельска уйдет на Варшаву, добровольно или разбитый Дерфельденом, то идти на Янов, Венгров, Станиславов и соединиться с Ферзеном в Минске; соединиться и с Дерфельденом, если подоспеет, но не ожидать его. Просить австрийского генерала Гарнонкурта — протянуть цепь постов до Русских и Пруссаков; прусскому генералу Латорфу написать в Опатов о содействии в покушении на Варшаву. Прежде атаковать Прагу, потом против Виллановы или в другом месте, переправиться через Вислу, оставив при Праге Дерфельдена с 6000. Если же Дерфельден не прибудет, или прусские войска не окажут содействия, то расположиться на первый раз по кантонир-квартирам на правом берегу Вислы, а когда позади расположения весь провиант и фураж будут выбраны, то сблизиться снова для винтер-квартир к Бресту и Радзину.

Из советского постановления видно, в какой мере обдуманно и осторожно Суворов располагал своими будущими действиями, отказываясь даже, при известных условиях, от за владения Варшавой в нынешнем году. Правда, основанием такому плану действий служило приведенное нами раньше высочайшее повеление, но по своей условности оно не было строго обязательным. Эта-то условность и была Суворову на руку; (ин понимал, что всякое предположение красно исполнением. Внушив приведенный план военному совету, Суворов еще за два дня перед тем приступил к его выполнению. Октября 4 он писал Румянцеву, что в Бресте остается Дивов, что Гарнонкурта просил протянуть цепь вправо и влево, что прусскому генералу Латорфу написано в Опатов о содействии в предстоящем предприятии русской армии на Варшаву, и что о том же он, Суворов, писал и Прусскому королю. Это даже не совсем понравилось Румянцеву, который только что выражал ему (бумаги должно быть разошлись) свое желание, — «без всякого содействия союзников, одними собственными силами одолеть неприятеля, и не по держанному военному совету и не по нужде, но по победе в квартиры возвратиться». Спустя несколько дней, Румянцев подтверждает тоже самое в виде вежливой просьбы. Но Суворов не извиняется перед ним, не оправдывается изложением причин предпринятого решения, а предпочитает действовать по слагающимся обстоятельствам. Румянцев знал Суворова хорошо, но все-таки не вполне; другие же имели о нем представление еще более неправильное. Граф Безбородко, в письме одному из Воронцовых описывая план предстоящих действий, между прочим говорит, что под Прагой Суворов будет иметь больше 30,000 хорошего войска, «с которым не потеряет времени напрасно, особлико имея несомнительно перспективу за взятие Варшавы сделаться фельдмаршалом». Суждение косное; Суворов не потерял бы даром времени и без всякой перспективы: он был очень честолюбив, но еще больше славолюбив 8.