Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Так описал Людовик свое свидание с Суворовым, и трудно теперь сказать, в чем именно это описание погрешало против действительности по предвзятости взглядов. Признавая в Суворове "дарования великого военного гения", Людовик не скрывает однако того неблагоприятного впечатления, которое произвел на него русский полководец своею "внешностью". Отзыв его имеет для нас значение, потому что был первым при вступлении Суворова в Европу; потом его повторяли и многие другие, с вариациями лишь в частностях.

Продолжая путь, Суворов доехал до Вильно. Остановившись пред главною гауптвахтой, он, не выходя из экипажа, принял почетный рапорт от командира квартировавшего в Вильне Фанагорийского полка. Тут находились все власти гражданские и военные, толпы городских жителей, Фанагорийские офицеры и солдаты. Суворов пожелал видеть старых гренадер, своих прежних знакомцев - человек 50 подошли. Суворов поздоровался, назвал их витязями, чудо-богатырями, своими милыми; обращался ко многим поименно, подзывал поближе, целовался. Легко понять, какое действие произвело это свидание на старых, седых Суворовских сослуживцев, издавна сроднившихся в пороховом дыму со своим любимым начальником. Солдаты переглянулись, выступил вперед гренадер Кабанов и стал просить, чтобы Суворов взял полк к себе в Италию, против Французов. "Хотим, желаем", подхватили другие. Просьба была невозможная: росписание войск было составлено давно и, при известных взглядах Государя, вмешиваться в это дело не следовало. Но не желая огорчить своих боевых товарищей отказом, Суворов обещал просить Государя; тут же приказал переменить почтовых лошадей и отправился в дальнейший путь. Немного спустя, в Италии, он вспомнил про своих любимых Фанагорийцев и пожалел, что их с ним нет, а еще вдвое жалели об этом гренадеры, попавшие в неумелые руки, в Голландию 7.

Зима была очень снежная, ухабы и сугробы делали дорогу местами совсем непроезжею. В одном из сугробов экипаж Суворова засел; к счастию подоспел шедший походом эскадрон кирасирского полка и принялся вытаскивать. Все время, пока солдаты работали, Суворов кричал: "ура, ура, храбрые рымникские карабинеры", узнав полк, участвовавший в знаменитой кавалерийской атаке на турецкие окопы под Рымником. Что дальше, то езда становилась затруднительнее, так что Суворов бросил наконец экипаж и сел в почтовые сани. Марта 3 приехал он в Кобрин и решился остановиться тут на несколько часов, выжидая экипаж, но судя по маршрутным числам дальнейшего пути, остался по каким-то причинам несколько дней. Вероятно большая часть этого времени пошла на распоряжения по имению; Суворов ожидал еще высочайшего решения по прежним на него искам и возвращения деревень от офицеров на предложенных условиях, однако ни теперь, ни после не дождался. Из кобринской переписки также видно, что между лицами его свиты происходили какие-то неудовольствия или интриги по поводу одного из них, которого одни принимали за шпиона и хотели немедленно выжить, другие же противились, чтобы не компрометировать Хвостова перед генерал-прокурором, а последнего перед Государем. Речь шла о каком-то sieur Wenkov; в чем именно было дело, не знаем; младший Горчаков настоял, чтобы подозреваемый субъект был послан из Вены или из другого места в Петербург с поручением, без возврата к армии, ибо-де "по крайней мере будет замаскировано". По всей вероятности, происходила обыкновенная скрытая борьба вокруг Суворова из-за личных самолюбий, своекорыстных интересов и т. под., а он про нее и не подозревал. Присутствие же в свите Суворова тайного правительственного агента ничем не подтверждается, и в делах тайной экспедиции нет на это ни малейшего намека. Тайная экспедиция была учреждением очень небольшим; ее составляли в то время начальник Макаров, два его секретаря, три чиновника канцелярии и двое для поручений. Из последних один, Николев, разъезжал по России но разным делам, а другой, Фукс, состоял при корпусе Розенберга, о чем будет речь ниже.

Продолжая путь из Кобрина, Суворов получил от Государя несколько рескриптов, "весьма милостивых и благоволительных"; около 9 числа перевалил в Бресте границу и 14 марта вечером приехал в Вену. Он остановился в доме русского посольства; посол, граф Разумовский, заранее распорядился, чтобы в комнатах фельдмаршала не было зеркал, бронзы и вообще никакой роскоши, и чтобы была приготовлена постель из сена 8.

На следующий день назначена была у императора аудиенция; Суворов поехал вместе с графом Разумовским. Толпы любопытных образовали собою шпалеры по всем улицам, от самого посольского дома до дворца; даже дворцовая лестница и смежные коридоры были полны зрителями. Везде гремели "виваты" императору Павлу и Суворову; на восторженные клики народа, Суворов отвечал виватами императору Францу. Прибыв во дворец, Суворов был приглашен к императору один, и полчаса пробыл с ним наедине; после него дана аудиенция Разумовскому; затем приняты офицеры, находившиеся в свите Суворова. Разговор Франца с Суворовым остался неизвестным даже в общих чертах; последний доносил Павлу I об аудиенции очень коротко и упомянул только об одной подробности, именно что Австрийский император очень недоволен медленным движением русских корпусов, почему приказано Розенбергу и Герману спешить. Да и этим донесением Суворов не поторопился, отправив его перед самым отъездом своим из Вены. Графу Разумовскому в аудиенции также ничего не высказано, кроме благодарности и соответствующих случаю любезностей. Суворов вернулся домой при тех же овациях народа; на другой день ездил представляться императрице, эрц-герцогам и французским принцессам, но по причине великого поста отказался быть на обеде у Разумовского, куда съехался весь высший круг Вены. Под тем же предлогом он не принял ни одного подобного приглашения от министров и других знатных лиц - отчего, во избежание отказа, не был приглашен к столу и императором. Есть известие, что находясь в Вене, Суворов виделся и беседовал с принцем де-Линем (отцом), с принцем Кобургским, с отставным генералом Карачаем, которого и уговорил поступить снова на службу в войска под его, Суворова, начальство; но затем больших приемов он не делал и обширного знакомства не водил.

Вообще он старался вести в Вене свой обычный образ жизни, вставал задолго до света, обедал в 8 часов утра. Один из его не многих выездов был в Шенбрунн, чтобы взглянуть на отделение Розенбергова корпуса, проходившее на театр войны. В этот день Вена почти опустела; все повалило в Шенбрунн, где встречал русскую колонну император Франц. Не будучи сюда приглашен, Суворов сидел в карете и смотрел оттуда на войска; Франц его заметил и предложил верховую лошадь; Суворов сел верхом и рядом с императором смотрел проходившие русские войска.

По словам очевидца-иностранца, вся Вена нравственно преобразилась с приездом Суворова. Об нем только и было речи; его оригинальность, жесты, слова разбирались в мельчайших подробностях, перетолковывались, извращались за пределы вероятного. "Радость, доверие и надежду" внушало присутствие Суворова всем, от последнего горожанина до высшего вельможи; казалось новая жизнь прихлынула широким потоком. Даже в императоре заметили перемену; удовольствие светилось в его глазах; он сделался весел, как не бывал дотоле. Да и было отчего: он получил в свое распоряжение вождя, доселе непобежденного; получил вспомогательные войска, сроднившиеся с победой. Последние нововведения нового царствования - полезные принесли свою долю пользы, - вредные не успели еще проникнуть глубоко. Русские войска все еще были войсками Рымника, Измаила, Праги; предводитель их оставался прежним Суворовым 9.

Сначала все шло хорошо, даже лучше, чем Суворов мог ожидать, так как было отменено прежнее предположение о поручении главного начальствования в Италии эрц-герцогу палатину под наблюдением и руководством Суворова, и решено отдать последнему союзную армию в качестве главнокомандующего. Это повлекло за собою новое для него повышение; чтобы подчинить ему, генералу иностранной службы, австрийские войска, признано нужным поставить его ступенью выше самых старших австрийских генералов итальянской армии, пожаловав чин фельдмаршала. Ему обещана была свобода действий на театре войны; об этом говорено и ему, и графу Разумовскому бароном Тугутом и самим императором, а Разумовский доносил в Петербург. Однако Венский кабинет все-таки желал, чтобы Суворов изложил ему свои предположения о плане предстоящей кампании; от этого требования и зародились несогласия и взаимное недоверие, Франц прислал для совещания с Суворовым некоторых членов гофкригсрата, а в другой раз одного генерала, хорошо знакомого с итальянским театром войны; Суворов отвечал, что решит дело на месте, по тамошним данным. После этого приехали 4 члена гофкригсрата с изготовленным планом кампании до р. Адды, прося его именем императора исправить или изменить проект, в чем он признает нужным. Суворов зачеркнул крестом записку и написал снизу, что начнет кампанию переходом через Адду, а кончит где Богу будет угодно. Он иногда разговаривал об этом предмете с Разумовским, передавая ему основные принципы своего военного искусства и особенности своей тактики, но это было совсем не то, что требовалось Венскому кабинету, и Разумовский справедливо доносил Государю, что не считал полезным передавать слова Суворова 10.