Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Войска, утомленные до последней степени более чем полусуточным боем, расположились на ночлег на самом поле сражения; преследование продолжали одни передовые части. Французы бежали по всем направлениям; их гнали, рубили, забирали в плен кучами; лишь спустившаяся ночь дала им возможность свободнее вздохнуть. Как союзники понесли огромную потерю во время сражения, так Французы особенно пострадали при отступлении. Равнина, скаты и гребни возвышенности, лощины - были усеяны телами мертвых и умирающими; даже на следующее утро нельзя было проехать несколько сот шагов, чтобы из-под копыт лошади не раздался болезненный стон полумертвого страдальца 3. Очевидец говорит, что тела лежали вокруг Нови почти сплошь одно около другого, и было их так много, "как на самом урожайном поле не могло быть снопов сжатого хлеба". Приходилось заботиться только о своих, да и на это потребовалось много времени; собирать же раненых Французов, отвозить их в госпитали и хоронить мертвых, приказано было окрестным жителям" 4.

Ночь наступила довольно свежая; на биваках союзных войск водворилась мало- помалу тишина; истомленные войска отдыхали; лишь издали, из горных ущелий, доносились еще выстрелы: то передовые партии следили за бегущими Французами. Вдруг, около полуночи, раздалась ружейная трескотня в Нови, потом затихла и опять возобновилась. Войска поднялись на ноги, стали в ружье; Суворов послал туда один русский батальон. Оказалось, что несколько сот Французов, не успевших отступить со своими войсками, укрылись в городских домах, ближайших садах и оврагах, а с наступлением ночи собрались, при содействии жителей, большой толпой и напали на главный русский караул. Караул встретил их выстрелами и штыками, но был подавлен массою и почти поголовно лег на месте. Французы заперли городские ворота и вознамерились обороняться, но подоспевший русский батальон отбил ворота и ворвался в город. Французы были большею частью переколоты, а остальные рассеялись и попрятались по домам. Между горожанами находилось много французских сторонников; два раза в продолжение кампании Багратион, занимая Нови, должен был их остерегаться, и все-таки они успевали наносить союзным войскам вред. В настоящем случае городские жители французской партии поступали таким же образом, помогали Французам, укрывали их и даже несколько значительных лиц участвовало в нападении на русский караул, доказательством чему служило пятеро из них убитых. Русские солдаты не сочли поэтому нужным стесняться: многие дома, где укрылись Французы, были взяты, все попавшиеся под руку переколоты, имущество уничтожено и разграблено. Досталось конечно и не одним укрывателям, потому что разбирать было недосуг, да и невозможно; но в это время явился сам Суворов и остановил самовольство солдат 4.

Этим эпилогом закончилось сражение при Нови. Отличительная его черта состоит в необыкновенном упорстве обеих сторон и в естественном следствии этого упорства - огромных потерях. Сам Суворов говорил, что не видал еще такого жестокого по упорству дела 18. У союзников больше всего потерпели войска Края, находившиеся в огне с раннего утра до вечера; у него выбыло из строя больше 5,000 человек; в русских войсках убыль доходила почти до 2,000; общий итог потери союзников простирался до 8,000; в числе раненых насчитывалось несколько генералов. Урон Французов был еще значительнее; самые умеренные показания определяют его в 9,500 человек убитыми, ранеными и пленными 19, но в сущности он был выше по меньшей мере на 1,500, особенно если принять в расчет, что много раненых Французов следовало за своею отступавшею армией при пособии пленных Австрийцев, которые были для этого к ним приставлены 20. Так как союзников участвовало в бою 52,000, а французов 35,000, то процентное содержание потери Французов выходит вдвое больше, чем у союзников; сверх того у Французов разбежалось несколько тысяч человек. В числе 4,600 пленных Французов находилось 84 офицера и 4 генерала, из которых двое, Груши и Партуно, были отправлены в Петербург, так как Император Павел еще раньше повелел прислать к нему французских генералов, которые будут "взяты в полон без акорду". Сверх всего этого, в руках союзников осталось 4 французских знамени и от 37 до 39 орудий, т.е. почти вся их полевая артиллерия, состоявшая только из 40 орудий.

Суворов был очень доволен поведением войск в бою, и русских, и австрийских, о чем и доносил обоим императорам, особенно одобрительно отзываясь о содействии, оказанном Меласом. Представлен был длинный список отличившихся, и Император Павел пожаловал им щедрые награды. Кроме того высочайше повелено: жалованье убитых на войне офицеров обратить в пенсию их женам по смерть, а детям до совершеннолетия; семействам же убитых офицеров, находившимся за границей, выдать еще, в виде единовременного пособия, годовой пенсион на возвратный путь в Россию. Суворова Государь почтил рескриптом, написанным в самых милостивых выражениях; в нем говорилось, что Государь не знает, чем наградить главнокомандующего, который "поставил себя выше награждений". Однако Государь придумал награду, и именно в том роде, который для Суворова был особенно дорог. Последовал приказ, чтобы гвардия и все войска, даже в присутствии Государя, отдавали Суворову воинские почести, следующие по уставу только особе Императора. "Достойному достойное", заключал Государь свой рескрипт: "прощайте князь, живите, побеждайте Французов и прочих, кои имеют в виду не восстановление спокойствия, но нарушение оного".

Впечатление от новой, решительной победы было в Вене и в Петербурге полное, глубокое, но в венских правительственных кружках принято по обыкновению сдержанно, в Петербурге же с искренним, горячим восторгом. С донесением отправлен был состоявший при Суворове подполковник Кушников; ему между прочим приказано было, при проезде чрез Вену, не являться Тугуту. Кушникова чуть не носили в Петербурге на руках, и Государь первый подавал всем пример своими милостями: произвел его в следующий чин, пожаловал два ордена, в том числе один с бриллиантами, звал к своему столу и к обеду, и к ужину. Государь - наследник, в предвидении зимней кампании, узнав, что у Кушникова нет теплого верхнего платья, подарил ему свою шубу, сказав: "мне нельзя ехать в италийскую армию, так пусть там будет хоть моя шуба" 5. Вообще Суворовскому посланцу оказывали всюду самые разнообразные знаки внимания, приглашали к себе, расспрашивали о последних мелочах, слушали как оракула.

Такое же глубокое, можно сказать потрясающее впечатление, только в противоположном смысле, произвело известие о побоище при Нови во Франции. Клуб, сформировавшийся из остатков якобинской партии, не знал границ в резких заявлениях своего негодования; оскорбления посыпались на генералов, на Моро, на Жубера, даже на вдову Жубера, Да и в правительственных учреждениях говорилось тоже самое, только в более мягкой форме; национальная гордость конвульсивно трепетала под нанесенным ей новым, жестоким ударом 21.

Распоряжения Суворова при Нови осуждаются иностранными писателями более, чем в каком другом деле. Говорят про разновременность атак, про поздний призыв Меласа, про нерасчетливое оставление Розенберга без всякого употребления, т.е. про отсутствие общей мысли в ведении боя; самые строгие хулители выводят заключение, что Суворов одолел только числом и обнаружил полнейшее невежество в военном деле. Следует впрочем оговориться, что никто из критиков не отрицает храбрости Русских, называя ее по обыкновению "фанатическою", а один из них, наиболее беспристрастный, замечает, что сражение при Нови между прочим доказывает, что "качество войск и непреклонная воля их предводителя иногда могут заполнить ошибочность его соображений" 22. В настоящей главе предмет изложен таким образом, чтобы самое дело могло служить прямым ответом на приведенные приговоры и замечания критики, а потому к этой теме нет надобности возвращаться. Можно разве только добавить, что если настойчивость и упорство были злоупотреблены, то этот недостаток представляется ничтожной отрицательной величиной в сравнении с тем громадным положительным достоинством, которое присуще долгому и славному военному поприщу Суворова, благодаря тем же настойчивости и упорству. Сам Суворов очень хорошо понимал, что сражение при Нови может послужить канвой для многих узоров порицания и охуждения, а потому выразился, что "тактики будут ругать" его, в чем и не ошибся 23.

Но охуждают не одно сражение, а также и распоряжения после боя; ставят Суворову в укор, что он не сумел воспользоваться победой, дозволив совершенно разбитым Французам отступить, тогда как мог их истребить энергическим преследованием. Обвинение это еще менее основательно, чем первое, в чем легко убедиться из обстоятельств, последовавших за победою.