Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Между тем на юге появились признаки беспокойств, прямое последствие Кучук-Кайнарджиского мира.

Присоединение Крыма к России, при вызванном Петром Великим естественном росте Русского государства, представлялось для проницательного политического ума событием неизбежным; вопрос заключался только во времени. Без этого присоединения и вообще без обладания черноморским прибрежьем, Россия оставалась бы государством, географически не законченным. Мысль о необходимости Крыма для России впервые высказана все тем же Петром; в ней конечно ничего реального в то время не было, и приближенным Петра она показалась мечтательной. Однако эта химера должна была осуществиться; полу столетие, протекшее после Петра, служило ей некоторой подготовкой, а Кучук-Кайнарджиский мир — первым, решительным шагом к осуществлению. Этот шаг заключался в признании Турцией независимости Татар и в отдаче России ключей от Крыма в виде Керчи, Еникале и Кинбурна, чрез что она приобрела возможность сильного на крымские дела влияния и почти неустранимого в них вмешательства. Между таким положением вещей и присоединением страны, расстояние было невелико; при счастии можно было его пройти и без войны. Так и поступило Русское правительство, вручив непосредственное направление дела Румянцеву, тогдашнему малороссийскому генерал-губернатору и главнокомандующему войсками на юге России. Правительство не обманулось: Румянцев обнаружил тут настойчивость и искусство по крайней мере такие же, какими прославил себя на войне.

С 1771 года Крымским ханом был Сагиб-гирей, неосмысленный приверженец европейских обычаев. Русский резидент в Крыму охарактеризовал его немногими словами: «самое настоящее дерево». Своею неумелостью, бестактностью и отсутствием сколько-нибудь зрелой мысли, он поселил в Татарах глубокую к себе нелюбовь, которая в начале 1775 года разразилась катастрофой: мурзы низложили Сагиба и избрали Девлет-гирея. Пошли смуты партий. Румянцев, как только занял уступленные нам города, вызвал на Кубань из Абхазии брата свергнутого Сагиба, Шагин-гирея, калгу, т.е. первого сановника ханства. Это и был будущий претендент, представитель русской партии, глава предполагаемого правительства, послушного и покорного России. Надо было навязать его ногайским ордам, кочевавшим в при кубанском крае, и этим путем провести в Крымские ханы. Пришлось прибегнуть к разным средствам, между которыми главным были конечно деньги; не обошлось и без угроз: дело давалось с трудом и не сразу.

В Крыму готовились к войне. Порта исподтишка подстрекала; турецкие войска, оставшиеся на полуострове после войны в числе 10000, не уходили; трапезонтский паша снаряжал десант; к Дунаю, в Акерман, Хотин и Бендеры подходили подкрепления. Татары в Крыму волновались от нетерпения, перерезали даже наших казаков, везших почту, но Девлет-гирей все не решался, отговариваясь неготовностью и разными предлогами. Время проходило не без пользы для России: мурзы стали терять доверие к Девлету и многие из них перешли на сторону Шагин-гирея. В сентябре 1776 года одни из них ждали нового хана с Кубани, другие продолжали вооружаться против России.

Чтобы Турки не предупредили нас в Крыму, пришлось двинуть туда войска. В экспедицию назначены два корпуса; князя Прозоровского около 20000 человек и графа де Бальмена в 5000. Войска двинулись 1 ноября 1776 года, заняли Перекоп, протянулись дальше, вошли в сношение с Крымским правительством и с местною аристократиею, всячески обходя Девлет-гирея и показывая ему полное пренебрежение. Число приверженцев Шагин-гирея умножалось; на Кубани его избрали в ханы и делались приготовления к переезду его в Крым.

Около этого времени прибыл в Крым Суворов. Командуя полками в Коломне и находясь в Москве, он в конце ноября 1776 года получил от князя Потемкина приказание ехать в Крым, к тамошним войскам. Суворов тотчас выехал, о чем и донес Потемкину 26 числа, а 19 декабря уже писал ему из Крыма, поздравлял с наступающим новым годом, благодарил за письмо 4. В Крыму Суворов поступил под начальство князя Прозоровского, получив в командование пехоту, а 17 января 1777 года принял от заболевшего Прозоровского временное командование всем отрядом.

Татары, приверженцы Девлет-гирея, не осмеливались начать решительную, настоящую войну, а ограничивались нападениями на русские разъезды и слабые части. Прозоровский предписал Суворову отражать силу силою; между тем воля Императрицы состояла в том, чтобы от формальной войны уклоняться всеми способами. Суворов одними маневрами рассеял собравшиеся около Карасу-Базара Девлетовы скопища, В половине марта въехал в Крым Шагин-гирей, был принят русскими войсками с подобающею церемониею и тотчас же избран мурзами в ханы; Девлет-гирей бежал.

Первый акт драмы был сыгран, притом так, что Порта почти не имела возможности уличить Русских в явном содействии Шагин-гирею. Но граф Румянцев из предосторожности предписал князю Прозоровскому принять меры на случай высадки Турок, и то же самое велел сделать в кубанском краю и на европейской границе с Турцией. Прозоровскому надлежало не только отражать Турок, но и наблюдать за жителями полуострова, а потому он по необходимости раздробил свои войска и на каждый корпус возложил особую задачу. Суворов с отрядом из двух пехотных полков и нескольких эскадронов кавалерии стоял лагерем на р. Салгире, близ Акмечети. Он должен был наблюдать горы к стороне Бахчисарая и верхнюю часть Салгира, занять важнейшие горные проходы и учредить пост на морском берегу в Алуште.

Все это было однако лишь приготовлением к действию, а самое действие представлялось маловероятным. Суворов скучал, хворал лихорадкой и вдвойне тяготился своим положением, так как при безделье принужден был жить врозь с женой. А Варвара Ивановна, вместе с маленькою дочерью (родившеюся 1 августа 1775 года), проживала не очень далеко, в Полтаве, куда вероятно Суворов завез ее, едучи в Крым. Сначала он попытался переменить службу, написал Потемкину письмо и просил дать ему какой-нибудь корпус, «каковыми я до сих пор начальствовал без порицания; единственно к высокой особе вашей прибежище приемлю». Но ответа или не последовало. или получен отрицательный. Тогда Суворов отпросился у Прозоровского в отпуск, в Полтаву, по домашним делам, и уехал туда в июне. Из Полтавы он продолжал писать Потемкину, рекомендовал ему своего племянника, благодарил за оказанные этому племяннику милости; про себя говорил, что «томится без исправления должности в исходящей лихорадке». Когда прошел срок отпуска, Суворов все-таки в Крым не поехал, а донес Прозоровскому, что по болезни не может возвратиться и для перемены воздуха переедет из Полтавы в Опошню. Так он прожил там до самой зимы 4.

Нельзя здесь обойти молчанием одного происшествия, случившегося с Суворовым незадолго перед тем. В 1777 году, 3 апреля, последовало от графа Румянцева письмо к генералу Воину Васильевичу Нащокину, в котором читаем: «получа два почтеннейшие ваши письма, весьма я сожалею о неприятном приключении, в доме вашем случившемся, не менее и о происшествии с генерал-поручиком Суворовым. Судя строгость дисциплины, видится нарушена тем субординация, и инако не можно было сего окончить, как следствием, к разбору которого назначен уже от меня генерал-поручик князь Прозоровский» 5. Что именно случилось и когда?

Из некоторых печатных источников 6 видно, что когда-то произошла ссора между Суворовым и Нащокиным; что последний нанес первому личное оскорбление действием; что с той поры Суворов, увидя Нащокина, убегал от него, говоря: «боюсь, боюсь, он сердитый, дерется» 7. Из-за чего произошла ссора и в чем состояли подробности этого происшествия, — остается неразъясненным, ибо кроме вышеприведенного письма Румянцева, никаких других документов не найдено. Из письма этого однако явствует, что какой-то случай, вероятно этот самый, произошел в описываемую пору и, полагать надо, именно в декабре 1776 года в Полтаве, так как позже Суворов находился на службе в Крыму, Нащокин же в крымском корпусе не служил. Для освещения предмета не лишнее заметить, что хотя странности Суворова не дошли еще тогда до полного развития, но все таки он был уже чудаком, так сказать вполне сформированным. С другой стороны и Нащокин принадлежал к числу самых выдающихся эксцентриков своего времени, вообще богатого людьми со всякого рода причудами; кроме того он отличался необыкновенною вспыльчивостью и горячностью. Если верить одному свидетельству, то когда Император Павел звал на службу Нащокина, находившегося тогда в отставке, то получил отрицательный ответ, выраженный таким образом: «вы, Государь, горячи, да и я тоже».

Пока Суворов проживал в Полтаве и Опошне, состояние дел в Крыму обострилось. Шагин-гирей оказался реформатором почти в том же роде, каким был Сагиб-гирей. Сверх того, пользуясь присутствием русских войск, он поступал круто и в высшей степени неблагоразумно, отличался особенной надменностью со своими приближенными и казалось все делал, чтобы раздражить подданных и взволновать край. Сам того не подозревая, он играл в пользу затаенных планов Русского правительства, облегчая переход крымских Татар в русское подданство. Наконец, в начале октября, вспыхнул открытый бунт против хана, и так как Прозоровский упустил первые моменты, не прибегнув к решительным мерам, то мятеж стал быстро развиваться. Произошло кровопролитное сражение между взбунтовавшимися Татарами и русскими войсками; мы потеряли до 450 человек убитыми и ранеными, Татары до 2000. Но эта победа не прекратила ни мятежа, ни военных действий.