Вячеслав Лопатин - Суворов и Потемкин

• Название: Суворов и Потемкин
• Автор: Вячеслав Лопатин
• Издательство: Наука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1992
• ISBN: 5-02-009553-2

С середины XIX в. зародилась версия о Г. А. Потемкине как о «завистливом временщике», «бездарном военачальнике», который мешал своему подчиненному А. В. Суворову победоносно закончить войну 1787—1791 гг., утвердившую Россию в положении черноморской державы. На основании обширного документального материала, в том числе новых архивных документов, в книге опровергается эта легенда, показана истинная роль этою выдающегося государственного и военного деятеля России, восстанавливается правда об отношениях этих исторических личностей нашей страны, рука об руку трудившихся на благо Родины.

Для широкого круга читателей.

---

9 мая на месте, избранном Потемкиным для сооружения губернского города Екатеринослава, императрица закладывает церковь. Ей помогают Потемкин и австрийский император. Первый подает закладную плиту, второй кладет кирпичи на известковом растворе. Несколько часов спустя Екатерина и Иосиф (сохраняющий инкогнито под именем графа Фалькенштейна) смотрят с берега Днепра, как искуссные лоцманы-запорожцы проводят суда флотилии через ревущие Ненасытецкие пороги. Потемкин, Де Линь и Нассау-Зиген скрывают свое недовольство отказом императрицы позволить им лично участвовать на одном из судов в проходе через пороги. Флотилия успешно форсирует опасное место, но Екатерина и ее спутники продолжают путь сухим путем. 10 мая Потемкину жалуется Кайзер-флаг начальника над Черноморским флотом.

12 мая — торжественный въезд в Херсон. Салютуют пушки херсонской крепости. Салютуют войска. После торжественной литургии в соборной церкви Святой Великомученицы Екатерины (в которой четыре года спустя будет похоронен Потемкин) генералитет, херсонское дворянство и именитое херсонское гражданство во главе с Потемкиным встречают коронованных гостей у дворца. Вечером на торжественном приеме звучит музыка. Город иллюминирован. 13 мая на приеме присутствует Суворов. 14 мая гости посещают загородную дачу графа Безбородко — Белозерку. 15 мая Екатерина в морском флотском мундире и скромно одетый в простой армейский мундир граф Фалькенштейн присутствуют при торжественном спуске кораблей — 80-пушечного «Иосифа», 70-пушечного «Владимира» и 50-пущечного фрегата «Александр».

На большом званом обеде снова мы видим Суворова. Здесь же неаполитанский дипломат маркиз Галло, прибывшие из Константинополя Булгаков и интернунций (полномочный представитель Священной Римской империи при Блистательной Порте) Герберт, польский посол Мощинский, племянник короля Станислав Понятовский.

13 мая Храповицкий записывает: «В письме к Еропкину сравнение шестилетнего устроения Петербурга с Херсоном; укрепления города и здания похвалены; в расторопности и успехах должно отдать справедливость Князю Г. А. Потемкину».

«Народа здесь, окроме военных, великое множество и разноязычные с большой части Европы,— читаем мы в упомянутом письме.— Я могу сказать, что мои намерения в сем крае приведены до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной похвалы. Усердное попечение везде видно, и люди к тому избраны способные» [60]. На другой день в письме к Брюсу в Петербург Херсон назван одним из лучших русских городов, И это великолепие достигнуто за шесть лет, в голой степи!

Путешественники намеревались посетить Кинбурн — самую южную русскую крепость, возведенную напротив грозного Очакова. Но маршрут пришлось изменить: к Очакову пришел сильный турецкий флот — 4 линейных корабля, 10 фрегатов и множество вспомогательных судов. Екатерина выражает неудовольствие графу Сегюру за подстрекательство турок к войне. Сегюр оправдывается. Он ссылается на войска, показанные Потемкиным, как на причину, которая могла напугать Порту.

Совместное путешествие императрицы и императора не осталось незамеченным. Англия и Пруссия усилили свои интриги при дворе султана, но пока все это покрыто тайной. Для русского двора на первом плане стоит Франция, хотя, как покажут ближайшие события, ее роль в развязывании новой войны не главная. Из записок Сегюра следует, что Потемкин якобы был сторонником войны в отличие от императрицы, проявлявшей сдержанность. Документы говорят о другом: Потемкин требовал от Булгакова сохранить мир, протянуть еще на год-два мирные отношения. Он беспокоился за недостроенные укрепления, за невооруженные корабли, за недостаточно обученную армию. После неурожайного 1785 г. Потемкин прилагал энергичные усилия, чтобы пополнить хлебные магазейны закупками в Польше и в хлебородных губерниях России, собрать новый урожай на юге. Грандиозная строительная программа Потемкина в Северном Причерноморье требовала больших средств и нуждалась в мире.

17 мая путешественники покидают Херсон. Они держат путь в Крым, сказочную Тавриду. На подходе к Перекопу их встречают казаки — три с половиной тысячи донцов во главе с войсковым атаманом А. И, Иловайским. Донцы, к которым благоволил Потемкин, устраивают показательные маневры, вызывая неподдельное восхищение австрийского императора. В Крыму царский поезд окружает толпа татарских всадников — полторы тысячи отборной конницы под начальством бригадира Ивана Горича Большого, черкеса родом. Снова взрыв удивления: вчерашние враги конвоируют карету российской императрицы. На длинном спуске к Бахчисараю тяжелый экипаж понесло, и татарские всадники спасают высоких гостей от падения. В эти минуты сидящие в карете Иосиф II и принц Де Линь получают представление о силе характера императрицы: на ее лице нет и тени беспокойства.

В Бахчисарае путников встречает мусульманское духовенство во главе с муфтием. Гости останавливаются в бывшем ханском дворце. Мечети и дома иллюминированы. Русская императрица спокойно отдыхает в столице ханства, наводившего в течение столетий ужас на Русь, на Украину, на Польшу. Во время одной из прогулок императора с графом Сегюром они признаются друг другу, что увиденное напоминает сказку из «Тысячи и одной ночи».

20 мая Екатерина пишет Еропкину из Бахчисарая: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с уничижением безелавили приобретение сего края: и. Херсон, и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что естли Петербург приносит осьмую часть дохода Империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами безплодные места» [61].

21 мая. Храповицкий заносит в дневник слова императрицы: «Говорено с жаром о Тавриде. "Приобретение сие важно; предки дорого бы заплатили за то; но есть люди мнения противного, которые жалеют еше о бородах, Петром 1-ым выбритых. А. М. Дмитриев-Мамонов молод и не знает тех выгод, кои чрез несколько лет явны будут. Граф Фалькенштейн видит другими глазами. Фиц-Герберт следует Английским правилам, которые довели Великобританию до нынешнего ея худого состояния. Граф Сегюр понимает, сколь сильна Россия: но Министерство, обманутое своими эмиссерами, тому не верит и воображает мнимую силу Порты. Полезнее бы для Франции было не интриговать. Сегюр, кроме здешнего Двора, нигде министром быть не хочет».

Мы еще остановимся на критических замечаниях императора об увиденном. Пока же царский поезд 22 мая останавливается в Инкермане. Во время обеда в путевом дворце падают шторы на окнах, и гости видят внизу прекраснейшую гавань и стоящий в ней флот! 15 военных кораблей, 1 бомбардирское судно и 10 транспортов. Это кульминация путешествия. По сигналу Потемкина флот салютует выстрелами из корабельных орудий. Спустя час от пристани отваливает гребной катер. Гребцы, как на подбор, рослые красавцы-матросы: по одну сторону блондины, по другую — брюнеты. Молодой Сенявин свидетельствует: императрица, садясь в катер, приветствовала гребцов: «Здравствуйте, друзья мои!» «Здравствуйте, матушка, Царица наша!» — был дружный ответ. «Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас»,— говорит Екатерина и слышит неподражаемый ответ загребного Жарова (который, прибавляет Сенявин, после был лучшим шкипером во флоте): «От евдакой матушки-Царицы чего не может статься!» Сдерживая улыбку, императрица роняет по-французски командующему флотом графу М.И. Войновичу: «Какие ораторы твои матрозы!» [62] В катере находятся Потемкин, графиня Браницкая, Дмитриев-Мамонов, принц Де Линь, граф Кобенцль. Гости объезжают суда. С кораблей несется матросское «Ура!» На другой день осмотр города, флота и гавани продолжается. Императрица посещает корабль «Слава Екатерины». Вечером бомбардирское судно «Страшный» обстреливает и зажигает специально построенный фальшивый городок. Путешественники покидают Севастополь, потрясенные увиденным. На Черном море, которое Блистательная Порта веками считала своим внутренним «озером», появился грозный соперник. Посетив Симферополь, Карасу-Базар, Старый Крым, Феодосию, гости возвращаются через Перекоп в Бреславль. Здесь Иосиф II прощается с российской императрицей, обещая на третье свидание прибыть в Петербург. Но эта встреча не состоится. Император умрет в самом конце начавшейся вскоре войны.

Через Блакитную, при которой Суворов, по его собственным словам, сформировал лагерь и где императрице отдали честь драгунский смоленский и легкоконные полки Херсонский, Воронежский, Ольвиопольский, Елисаветградский и Александровский, царский поезд проследовал на Кременчуг и 7 июня прибыл в Полтаву» Здесь на следующий день, после обозрения места знаменитой Полтавской баталии «под предводительством генерал-аншефа и кавалера князя Юрия Владимировича Долгорукова все конные полки маршировали мимо ставки Ея Величества, а напоследок в присутствии Ея Императорского Величества все войско, имея 40 орудий полевой артиллерии, атаковало неприятеля пред собою поставленного, причем во всех движениях доказало совершенное устройство и похвальную расторопность». Так записано в камер-фурьерском журнале. Полтавские маневры — финал путешествия, впечатляющий символ преемственности политики Екатерины II, идущей по стопам Петра Великого,— были задуманы Потемкиным. На кургане, прозванном в народе «Шведской могилой», Потемкин стоял рядом с императрицей в окружении генералов, лиц свиты, знатных иностранцев. Суворов не упоминает о своем участии в полтавских маневрах. Он присутствует на торжествах вместе с другими генералами, среди которых находится и Кутузов. Возможно, Суворов внес лепту в подготовку войск к маневрам, но честь их показа императрице и ее спутникам выпала на долю старшего генерал-аншефа князя Ю, В. Долгорукова. Тридцать лет спустя Сегюр в своих «Записках» вспоминает о полтавских маневрах. Он также упоминает и о больших маневрах в Кременчуге, о которых молчат другие источники. Нам кажется, что за давностью лет первые впечатления Сегюра об увиденных в Кременчуге войсках слились с впечатлениями о полтавских маневрах. Н.Полевой, опираясь на «свидетельство» Сегюра, написал о кременчугских маневрах и участии в них Суворова. Но камер-фурьерский журнал бесстрастно фиксирует все торжественные приемы и другие мероприятия по случаю пребывания императрицы (Суворов присутствовал на этих торжествах в Киеве, Кременчуге, Херсоне, снова в Кременчуге и, наконец, в Полтаве), не упоминая ни слова о «кременчугских маневрах».