Дэшилл Хэммет - Сотрудник агентства "Континенталь"

• Название: Сотрудник агентства "Континенталь"
• Автор: Дэшилл Хэммет
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2014

Сборник включает в себя все произведения семилетнего цикла (с 1923 г. по 1930 г.) о безымянном сотруднике Детективного агентства "Континенталь" сделанные разными переводчиками в разные годы. Некоторые из рассказов, представленных в этом сборнике, впервые переведены на русский язык.  

---

– Это необходимо?

– Да.

Поколебавшись, она сказала:

– Хорошо, я узнаю. – Затем извинилась и покинула нас.

– Я не прочь и сам тут поселиться, – сказал я Коллинсону.

Он не понимал, что я говорю. Вид у него был возбужденный, лицо раскраснелось.

– Габриэле может не понравиться, что мы сюда пришли, – сказал он.

Я ответил, что это меня огорчит.

Вернулась Арония Холдорн.

– Мне, право, очень жаль, – сказала она, встав в дверях и вежливо улыбаясь, – но мисс Леггет не хочет вас видеть.

– Очень жаль, – сказал я, – но нам придется ее увидеть.

Она выпрямилась, и улыбка исчезла.

– Простите?

– Нам придется ее увидеть, – повторил я как можно дружелюбнее. – Это необходимо, я вам объяснил.

– Извините. – Даже холодность не могла испортить ее прекрасный голос. – Вы не можете ее видеть.

Я сказал:

– Мисс Леггет, как вам, вероятно, известно, – важный свидетель по делу о краже и убийстве. Нам надо ее видеть. Если вас это устраивает больше, я готов подождать полчаса, пока сюда придет полицейский со всеми полномочиями, которые вы сочтете необходимыми. И мы с ней увидимся.

Коллинсон произнес что-то невнятное, но похожее на извинения.

Арония Холдорн ответила незначительнейшим поклоном.

– Можете поступать как вам угодно, – холодно сказала она. – Я не согласна, чтобы вы беспокоили мисс Леггет против ее желания, и, если речь идет о моем разрешении, я вам его не даю. Если же вы настаиваете, помешать вам я не могу.

– Спасибо. Где она?

– Ее комната на пятом этаже, первая от лестницы, слева. – Она опять слегка наклонила голову и ушла.

Коллинсон взял меня под руку и забормотал:

– Не знаю, стоит ли мне... стоит ли нам идти. Габриэле это не понравится. Она не...

– Вы как хотите, – проворчал я, а я иду. Ей это может не понравиться, но мне тоже не нравится, что люди прячутся, когда я хочу спросить их о пропавших бриллиантах.

Он нахмурился, пожевал губами, сделал несчастное лицо, но со мной пошел. Мы отыскали лифт, поднялись на пятый этаж и по пурпурному ковру подошли к первой двери слева. Я постучал. Ответа не было. Я постучал снова, громче.

В комнате послышался голос. Вероятнее всего, женский, но мог принадлежать кому угодно. Он звучал настолько слабо, что мы не разобрали слов, и как бы придушенно – даже нельзя было понять, кто говорит. Я толкнул Коллинсона локтем и приказал:

– Позовите ее.

Он оттянул воротничок пальцем и прохрипел:

– Габи, это я, Эрик.

Ответа все равно не последовало. Я опять постучал:

– Откройте дверь.

Внутри что-то произнесли, я ничего не понял. Я снова крикнул и постучал. В коридоре открылась дверь, и высунулся старик с бледным лицом и жидкими волосами:

– Что происходит?

– Не ваше дело, – сказал я и опять постучал в дверь.

Голос внутри стал громче, мы уже слышали в нем жалобу, но слов по-прежнему разобрать не могли. Я повертел ручку, и оказалось, что дверь не заперта. Я еще погремел ручкой и приоткрыл дверь сантиметра на два. Голос стал более внятным. Я услышал мягкие шаги. Я услышал сдавленный всхлип. Я распахнул дверь.

Эрик Коллинсон издал горлом странный звук – будто где-то очень далеко кто-то душераздирающе кричал.

Габриэла Леггет стояла у кровати, держась одной рукой за белую спинку, и покачивалась. Она была белая как мел. Глаза, тусклые, без белков, смотрели в пустоту, а маленький лоб был наморщен. Казалось, она видит что-то впереди и пытается понять, что это. На ней был один желтый чулок, коричневая бархатная юбка, в которой она явно спала, и желтая рубашка. На полу валялись коричневые туфли, другой чулок, коричневая с золотом блузка, коричневый жакет и желто-коричневая шляпа.

Все остальное в комнате было белое: белые обои на стенах, белый потолок, крашенные белой эмалью стулья, кровать, двери, оконные рамы, даже телефон; белый войлок на полу. Мебель была не больничная, такую видимость ей придавала белая краска. В комнате было два окна и кроме той двери, которую я открыл, еще две. Левая вела в ванную, правая – в маленькую гардеробную.

Я втолкнул Коллинсона в комнату, вошел за ним и закрыл дверь. Ключа в ней не было, и скважины не было, и каких-либо признаков замка. Коллинсон глазел на девушку, раскрыв рот, и лицо у него стало такое же бессмысленное, как у нее, – разве только ужаса больше. Она прислонилась к спинке кровати и темными одурманенными глазами смотрела в никуда.

Я обнял ее одной рукой и усадил на кровать, а Коллинсону сказал:

– Соберите ее вещи. – Мне пришлось сказать это дважды, прежде чем он вышел из столбняка.

Коллинсон подал мне вещи, и я стал одевать ее. Он вцепился пальцами мне в плечо и запротестовал – таким тоном, будто я запустил лапу в церковную кружку:

– Нет! Нельзя же...

– Какого черта? – сказал я, оттолкнув его руку. – Хотите – одевайте сами.

Коллинсон покрылся потом, сглотнул и забормотал:

– Нет, нет! Как я могу... – И, не закончив, отошел к окну.

– Она предупреждала меня, что вы идиот, – сказал я ему вдогонку и обнаружил, что надеваю на нее коричневую с золотом блузку задом наперед. Помощи от Габриэлы было как от манекена, но, по крайней мере, она не сопротивлялась, когда я ее вертел, и сидела как посадили.

К тому времени, когда я облачил ее в пальто и шляпу, Коллинсон отошел от окна и стал засыпать меня вопросами. Что с ней? Не надо ли вызвать врача? Не опасно ли вести ее на улицу? А когда я поднялся, он забрал ее у меня и, поддерживая длинными сильными руками, залепетал:

– Габи, я Эрик. Ты меня узнаешь? Скажи что-нибудь. Что с тобой, милая?

– Накачалась наркотиком, больше ничего, – сказал я. Вы ее сейчас не теребите. Отвезем сперва домой. Берите под эту руку, я – под ту. Идти она может. Если на кого-нибудь наткнемся, знайте себе идите, я сам разберусь. Пошли.

Никто нам не встретился. Мы добрались до лифта, спустились на первый этаж и вышли через вестибюль на улицу, не увидев ни души.

На углу в «крайслере» нас ждал Мики.

– Ты свободен, – сказал я ему.

– Ладно, пока. – И он ушел.

Габриэлу мы усадили между нами, и Коллинсон завел мотор. Мы проехали три квартала. Тогда он сказал:

– Вы уверены, что ее надо везти домой?

Я ответил, что уверен. Он замолчал, а еще через пять кварталов повторил вопрос и добавил что-то насчет больницы.

– А может, в редакцию газеты? – огрызнулся я.

Еще три квартала в молчании, и опять началось:

– Я знаю одного врача...

– У меня есть дело, – сказал я. И у себя дома мисс Леггет в ее теперешнем виде будет мне в этом деле полезна. Поэтому она едет домой.

Он насупился и сердито напал на меня:

– Вы готовы ее унизить, опозорить, подвергнуть ее жизнь опасности ради какого-то...

– Ее жизнь в опасности не больше, чем моя и ваша. Просто она немного перебрала какой-то дряни. Сама перебрала. Не я ее угощал.

Та, о ком шла речь, была жива, дышала – и даже сидела между нами с открытыми глазами, – но от происходящего была так же далека, как если бы находилась в Финляндии.

Нам полагалось повернуть на следующем углу. Коллинсон, с отвердевшим лицом и устремленным вперед тяжелым взглядом продолжал ехать прямо и довел скорость до семидесяти километров.

– На следующем углу поверните, – приказал я.

– Нет, – ответил он и не повернул. На спидометре было восемьдесят, и прохожие уже поворачивались нам вслед.

– Ну? – сказал я, выпрастывая руку, прижатую к боку девушки.

– Мы едем по полуострову на юг, – твердо сказал он. – В таком состоянии она домой не вернется.

– Вот что? – проворчал я и быстро потянулся к приборному щитку. Он отбил мою руку и, держа руль левой, выставил правую, чтобы помешать мне, если я попытаюсь еще раз.

– Не надо, – предостерег он, увеличив скорость еще на десяток километров. – Вы знаете, что с нами будет, если вы...

Я обругал его, пространно, с досадой, от души. Он повернул ко мне лицо, полное праведного негодования – видимо, мои слова были не из тех, что приличны в обществе дамы.

И этого оказалось достаточно.

Голубой седан выскочил из поперечной улицы перед самым нашим носом. Коллинсон уже вернулся к своим водительским обязанностям и от столкновения уйти успел – только не успел сделать это аккуратно. От седана мы прошли сантиметрах в пяти, но нас занесло. Коллинсон сделал все, что мог, он попытался удержать машину, вывернул в сторону заноса, но в дело вмешался бордюрный камень. Высокий и твердый, он не пожелал посторониться. Мы налетели на него боком и опрокинулись как раз на фонарный столб. Столб переломился и грохнулся на тротуар. Открытый «крайслер» выбросил нас у его основания. Из сломанного столба с шумом вырывался светильный газ.