Алексей Тарасенко - Бедный Енох

• Название: Бедный Енох
• Автор: Алексей Тарасенко
• Жанр: Ужасы и Мистика

Тем, кому понравился первый роман автора — «Чёрный крест», наверняка придут в восторг от его нового произведения, написанного, как и «Чёрный крест» в жанре мистическо-политического боевика

---

— Чего ты хочешь? — меня будто заполняет доселе мне неведомое мне чувство зависти — прославиться? Ты всегда бросаешься в самую гущу битвы, и не думаешь, что за тобой, вдохновившись твоим примером, идут и твои братья, которые, не имея твоего опыта — тут же гибнут! Но тебе будто все равно, Азазел, ты думаешь лишь о своей славе!

Тогда Азазел опускает голову вниз, будто смирившись и слушаясь, и отходит в сторону.

* * *

И началась большая битва. Это была последняя битва, и все это понимали. Выступив вперед небольшой группой, «светлые» ангелы схватились с ордой «темных», которые набросились на «светлых» огромной разрозненной стаей, выступая в этот день не так, как выступали раньше — идеальной, прямоугольной фалангой.

Впереди всех был Люцифер, он высоко поднял свое черное знамя с золотой пентаграммой, а когда началась схватка — находился поодаль, отдавая приказы своей орде через посыльных или отдавая приказы трубить в рог.

Едва завидев меня, Люцифер, в знак уважения, приветствовал меня приветствием темных ангелов — не поднимая левой руки, правую руку, с напряженно-вытянутой ладонью, не сгибая в локте, он простер вверх. «От сердца к небу» — так называлось это приветствие.

Я ответил Люциферу так же приветствием, но другим, приветствием светлых ангелов — подняв обе руки вверх, согнутые в локтях. Такой жест показывал крылатость ангела, его умение летать. После я быстро опустил левую руку, так что она походила на марионетку, которой неожиданно вдруг перестали управлять — тем самым показав, что ангельское приветствие все-таки обращено к отошедшего от своего ангельского достоинства «темному» ангелу.

* * *

Бой был долгим, но все равно перевес сил был на стороне темных. Встав в плотный круг, прижавшись спиной к спине и создав сплошную «стену» из щитов, светлые ангелы уже почти перестали сопротивляться, терпя на себе избиение от темных.

Азазел, наблюдавший за этим, стоя слева от меня долго уговаривал меня дать приказ на наступление наших основных сил, но я считал, что еще не время. Я считал, что врагу надо дать возможность ощутить свою победу, начать торжествовать — и тогда ударить, чтобы он, ошарашенный, был бы так сломлен душой, чтобы и сопротивляться не смел.

Меня так же смущал Люцифер, ухмыляющийся и довольный, наблюдавший за мной. Я боялся показать ему, что спокоен и уверен в победе — еще немного и враг будет сломлен и уничтожен.

* * *

Но Азазел не выдержал, и, не смотря на мои окрики, стремглав бросился на помощь братьям, появившись в самой гуще темных и начав бой с ними в одиночку. Он яростно набросился на противника, повергая десятки и обращая в бегство сотни, но, будучи в одиночестве быстро оказался окруженным. Попытки пробиться к своим, стоящим плотным, все уменьшающимся кольцом Азазелу не удались. Братья, бросившиеся ему на выручку из кольца так же погибли.

— Он погибнет — закричал мне тогда Гавриил, мой помощник, дававший сигналы в трубу — если сейчас не выступить — братьев, взявших на себя всю тяжесть битвы не останется! Погибнет так же славный Азазел!

— Хорошо! — отвечаю я тогда Гавриилу — труби, Гавриил, труби! Хуже уже не будет!

И Гавриил вострубил, и по зову его трубы тут же явились несметные тысячи светлых ангелов, и, быстро охватив врага в кольцо, повергли того в бегство.

Громко возгласив, испуганный Люцифер, бросив свое знамя, стремглав бросился к земле, призывая своих приспешников последовать за ним. Битва была выиграна в считанные минуты, но я посчитал, что этого недостаточно.

Ко мне со всех сторон подлетают посыльные, и я приказываю преследовать спасающегося противника. Когда же мне сообщили, что он уже на земле — говорю, чтобы преследовали его и на земле. Уже беззащитных, опустошенных, сломленных и не сопротивляющихся «темных» братья уничтожили несколько тысяч, и, как я этого хотел, уничтожили бы их всех до единого, если бы не указ Всевышнего — остановить избиение.

Покорный воле Господа, я, подождав еще время, говорю Гавриилу, чтобы он трубил «отбой».

Тогда братья, вернувшись от земли, встав в многотысячный круг, создали из своих щитов помост, и, поставив на него Азазеля, долго и громко провозглашали его имя, как того, кто, по их мнению, заслуживал всяких почестей от них, как главный победитель и как тот, благодаря которому была выиграна не только эта битва, но и те, что были ранее.

Того же, кто долго просиживал в размышлениях о ведении боя, как его организовать, чтобы выбить у врага победу никто не вспомнил.

Победив Сатану, братья, первым из которых был Азазел, обращали свои взоры к Господу, ожидая, как им казалось, заслуженных ими почестей, похвал и, наконец, долгожданного отдыха.

ГЛАВА I.ХХIII

Уже дома, поздно-поздно вечером я звоню Фетисову с обычного, не мобильного телефона.

Да, я побаиваюсь прослушки и поэтому звоню с городского телефона, впрочем, понимая, что при желании Комитет мог и его поставить на прослушивание. Опасаясь же чего-либо такого, я прошу Фетисова со мной встретиться назавтра. Фетисов соглашается, приглашая меня вместе с ним заглянуть в один ресторан на ужин после работы:

— Я как раз буду в ваших краях в это время — говорит он мне.

* * *

Фетисов внимательно выслушал мой рассказ про Пашкевича, чупакабру и вообще — про мое пребывание под Екатеринбургом, часто согласно покачивая головой, а пару раз даже такое случилось, что он как будто начинал говорить, но когда я замолкал, ожидая, что теперь начнет он — он вдруг передумывал и просил меня продолжать. Тем не менее вскоре z выговорился и тогда наступила очередь Фетисова:

— Значит вы, Андрей, помогли Пашкевичу уничтожить чупакабру? Это похвально, вам это удалось! Впрочем, труды ваши напрасны, как мне представляется — ну, эти, скажем так, духи, вновь соберутся, и пошлют за ним новую чупакабру. Делов-то! Удивляюсь вам, конечно — после того, как он пытался похитить вашу душу…

— Кстати, а вы не скажете мне — зачем это нужно? Ну, я про похищение души. — Спрашиваю я у Фетисова.

— Заказчики, скажем так, те, кто просил Пашкевича это сделать — потом стали бы вашу душу, скажем так, истязать.

— Зачем?

— Ну, чтобы заставить вас сделать что-то, что им нужно.

— И что же им нужно? Вы не в курсе?

— В курсе. Просто, как я уже говорил, насколько я понимаю, вы будете вспоминать это фрагментами, как будто мозаику разглядывать — вплоть до того момента, пока не вспомните все. Пока, скажем образно, не увидите всей картины целиком. И помогать как-то этому процессу бесполезно. Точно. Если я вам и попытаюсь что-то подсказать — вы это сочтете сумасшествием, и совершенно искреннее, от всего сердца не примете правдивую в общем-то информацию.

— Ну, хорошо, положим — далее я расспрашиваю Фетисова о Сестре:

— С ней тоже ничего особенного, Андрей, я о ней вам уже говорил. Другое дело — вы говорили, будто она обращалась к вам мужским голосом…

— Да, таким, знаете, странным, будто он из пустой бочки доносился. И такой еще был… ну… мужской-мужской, знаете ли, грубый такой.

— Хм — Фетисов нахмурил лоб, но потом, подумав, продолжил — это означает, Андрей, что кто-то, я знаю, кто, но пока вы сами его не вспомнили, вряд ли вам поможет, если я скажу, кто, использует тушку вашей бывшей подружки-лесбиянки для того, чтобы заняться вами. Ведь, как я понял, этот кто-то говорил вам, что займется вами после Пашкевича?

— Да…

— Ну вот.

— То есть, вы хотите сказать, что кто-то вселился в тело Сестры?

— Да. Пока душа, неприкаянная, находится в каком-нибудь сосуде, типа того, что вы видели у Пашкевича, когда встречались в этом комплексе, на… Брестской.

— И как там?

— В сосудике? Поверьте мне — темно и тоскливо.

— Ужас. И что мне теперь делать?

— Что делать? Все оставить пока так, как есть. Вы видели, чтобы Сестра мелькала где-нибудь вокруг вас?

— Пока нет.

— Вот и славно! Эти самые персоналии, использующие вашу бывшую девушку, уверяю вас, не посмеют на вас натравить ее, то есть того, кто в ней, пока вы в городе, пока вокруг вас столько народу. Конспирация, знаете ли! Духи, уверяю вас, строго следят за тем, чтобы не засветить своих методов перед людьми.

— Ну хорошо. И что дальше?

— Дальше просто ждите моего звонка, я все понял, и когда все приготовлю — я вам позвоню. Вы помните все наши договоренности насчет того, чтобы вы были на связи?

— Свято помню!

— Ну вот. А ну-ка, Андрей, позвоните мне на телефон с вашего по нажатию одной кнопки.

Я делаю то, о чем меня попросили — и вот, вскоре мобильный телефон Фетисова, лежащий перед ним на столе, завибрировал:

— Вот значит! — мне кажется, будто Фетисов даже обрадовался — работает!

* * *

После этого какое-то время мы едим второе, после чего Фетисов вновь начинает говорить — рассказывает мне о том же, о чем под Бобруевским говорил Пашкевич: