Фэй Уэлдон - Род-Айленд блюз

• Название: Род-Айленд блюз
• Автор: Фэй Уэлдон
• Издательство: Астрель: CORPUS
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-24554-1

Фэй Уэлдон иногда называют современной Джейн Остин. Продолжая классическую традицию женского романа, Уэлдон вошла в литературу в середине 60-х и с тех пор, помимо пьес и сценариев, выпустила около тридцати книг (“Жизнь и любовь дьяволицы”, “Ожерелье от Bulgary”, “Жизненная сила” и др.), многие из которых экранизированы.

“Род-Айленд блюз” — выстроенная в блюзовой манере история двух представительниц одной семьи, каждая из которых хранит в памяти собственную трагедию. Взбалмошная красавица Фелисити, даже перевалив за восемьдесят, не утратила ни легкомыслия, ни очарования. Юность ее пришлась на эпоху моральной и материальной зависимости от мужской власти, от брачного контракта, от общественных предрассудков. Ее внучка София — полная ей противоположность: это самостоятельная и свободная современная женщина, монтажер на одной из лондонских киностудий. Родственная привязанность между ними весьма условна — София с детства не может простить Фелисити, что в трудную минуту та ее бросила, улетев за океан к очередному мужу. Но случай меняет все: раскручивается колесо фортуны, вскрываются семейные тайны, в дело вступает любовь, азарт, риск и надежда…

* * *

Фэй Уэлдон в английской женской прозе — звезда первой величины. Пьесы, сценарии (в их числе знаменитый сериал по книге Джейн Остин “Гордость и предубеждение”) и почти тридцать романов принесли ей славу признанного мастера современной беллетристики. “Род-Айленд блюз” — это и в самом деле роман-блюз, напряженный диалог двух женщин. И одновременно — яркая фантазия на тему “последнего шанса”, который возможен в любом возрасте.

---

2

Утром в монтажной был сумасшедший дом: конечно же, явился Гарри Красснер — огромный, волосатый, шумный и обаятельный. Крупные киношные деятели бывают двух разновидностей: пламенные эндоморфы, которые подчиняют вас себе, подавляя сопротивление физически или психологически, очаровывая и порабощая, и бескровные эктоморфы, на вооружении которых легкая ехидца в вашем присутствии и удар в спину, едва вы отвернулись. Красснер — ярчайший пример первой разновидности; продюсер Клайв, низенький, коварный и голубой, относится ко второй.

Мы пытались сосредоточиться на фильме и уладить разногласия, а в монтажную тем временем все набивался и набивался люд в разной стадии приближения к невменяемости. Желтая пресса прознала, что наш главный герой, юный красавец Лео Фокс, — голубой, Оливия же, его возлюбленная по фильму, призналась в предпоказном интервью какой-то бульварной газетенке, что она — лесбиянка. У Гарри хватило великодушия заметить, что, учитывая новые открывшиеся обстоятельства, я неплохо справилась со сценами в постели. Мне хотелось огрызнуться, что я справилась бы еще лучше, дай он мне хоть на четверть больше метража, но я сдержалась; Клайв не сдержался и заявил, что директора по кастингу и всю службу рекламы надо гнать в шею; чокнутая тетка из костюмерной доказывала, что она тоже непременно должна присутствовать при обсуждении, хотя всем было ясно, что на данном этапе она здесь совершенно не нужна. Гарри то и дело царапал своим колючим подбородком мое открытое плечо. Плечо не собиралось никого соблазнять, просто кондиционер, как и следовало ожидать, не работал, в монтажной было невыносимо жарко. Я разделась до легкой маечки, а лифчиков я не ношу, грудь у меня маленькая и крепкая.

— У тебя кожа атласная, — сказал он, когда мы перематывали пленку.

Кретинка костюмерша так сразу и ощетинилась. Ну как же, сексуальное домогательство! Да ничего подобного, человек просто заметил, что у меня атласная кожа — она и в самом деле атласная, очень белая и матовая, как у Эйнджел, — и высказал это вслух, он всего лишь констатировал факт, ему ли ко мне подкатываться. Для таких мужчин, как он, я просто не существую — девяносто девять целых и девять десятых из них женаты на умницах, красавицах, эффектных, элегантных, изысканных, восхитительных, родовитых, а уж любовниц они себе выбирают и вовсе среди самых сногсшибательных красоток, какие только существуют на земле. То, что у подружки — или у дружка — отвратительный характер, что они сплошь творения пластической хирургии, наркоманы, страдают неизлечимой клептоманией, заняты исключительно собственной персоной, не умеют связать двух слов, не знают, с какого бока подойти к микроволновой печке, — все это не имеет решительно никакого значения. У голливудских любовниц такие длинные ноги, что их можно обматывать вокруг шеи, как шарф; мозги здесь не требуются, если они есть, их надо скрывать вне зависимости от того, к какому полу вы принадлежите, это циничная плата за то, чтобы стать доказательством чьего-то успеха. Награда победителя — первая красавица. Пусть у меня сто раз атласная кожа и пусть даже Гарри это заметил, все равно я для него всего лишь член съемочной группы.

Беда в том, что, когда ты окружена такими людьми, работаешь с ними бок о бок, делаешь общее дело, тебя перестают интересовать мужчины, которых ты встречаешь в ночном клубе, в ресторане, в библиотеке. Даже Клайв, уж на что плохонький мужичишко, тщедушный, злобный, голубой, самый бесталанный в группе, но и он, стоит ему появиться, тут же захватывает все жизненное пространство и высасывает из людей жизненные силы, вы чувствуете себя полутрупом.

Если я возвращаюсь домой с тусовок одна, то это от полного отсутствия интереса ко всем присутствующим там мужчинам: сейчас появилась совершенно новая порода — хлипкого сложения, с бритыми черепами, еще самая малость — и голубые, всегда в черном, они неуверенно трогают тебя за локоть, зазывно смотрят блестящими от кокаина глазами — зачем они мне? Может быть, их больше привлекает бесплатный завтрак, чем бесплатный секс.

День продолжался без перерыва на обед, в какой-то миг Гарри вдруг выплеснул кофе на пол, заявив, что такую бурду пить невозможно. Клайв чуть не размазал крем с пирожного по звуковой дорожке, я ему на это указала и по выражению его физиономии поняла, что он никогда больше не пригласит меня к себе работать, не пригласит — и не надо, я к этому моменту уже люто ненавидела картину, весь этот набор претенциозной чепухи, любой его фильм вызывает такую же тошноту, у меня нет ни малейшего желания с ним работать. Гарри засмеялся, когда я все это высказала вслух, а я тряхнула головой, и волосы, которые я наскоро сколола на затылке в конский хвост, рассыпались (они у меня рыжие и кудрявые), Гарри сказал: “Ух ты!”; в дверь стал ломиться сценарист, но его не впустили, костюмерша заявила, что истраченные ею сто тысяч долларов вылетели в трубу, потому что я вырезала все сцены, где герои одеты в туалеты от Версаче, и я попросила ее уйти, потому что не стоило так долго сидеть в монтажной ради этого дурацкого замечания и поглощать предназначенный нам драгоценный кислород, ну что значат какие-то сто тысяч для фильма с бюджетом в тридцать миллионов, и она ушла, демонстративно хлопнув дверью.

С отделом по изготовлению титров приключилась истерика, они стали кричать, что мы не оставили им никакого времени, и это правда, времени мы им действительно не оставили; когда мы кое-что доозвучивали, заявился композитор — прошел слух, что его увезли с передозировкой, — он узнал, что у нас случился скандал, и принялся рыдать, ведь композиторы всегда все понимают буквально, и мы вслух пожалели, что его удалось откачать.

По крайней мере, кое-как удалось усмирить средства массовой информации: наш юный герой Лео объявил в утренней телевизионной программе, что он бисексуал — ярлыки производят на публику магическое действие, — а Оливия разъяснила по телевидению же после обеда, что ее лесбиянский статус нельзя считать постоянным, просто когда она училась в школе, ее один-единственный раз соблазнила учительница английского языка, и все, кто видел ее в эротических сценах, могли убедиться, как сильно, страстно, буквально до безумия ее возбуждает Лео. Каким-то чудом удалось избежать скандала по поводу заключения контракта на прокат фильма, и к полуночи Клайв признал, что окончательный монтаж на девяносто пять процентов удачен, а пяти процентов неудачных склеек никто, кроме него, не заметит, для этого надо иметь хоть каплю вкуса, и объявил, что все, работа закончена.

Едва живая, я вдохнула вместе с Гарри миазмы Сохо, он попросился ко мне переночевать, если найдется свободная койка, ему, сказал он, яркий свет отеля сейчас невмоготу. Причина мне показалась не слишком убедительной, но я сказала — ладно, пошли. Он доплелся со мной до моего причудливого жилища, взобрался с тупой, мрачной решимостью по нескончаемым пролетам лестницы, оглядел квартиру, сказал “центр есть центр” и потребовал виски, виски я ему не дала, тогда он положил голову на мою смятую подушку, натянул на себя мое сбившееся пуховое одеяло и заснул мертвым сном. Зазвонил телефон. Это была Фелисити. Она сказала, что оступилась и растянула лодыжку, в следующий раз сломает шейку бедра. Я сказала, что прилечу первым же рейсом, на который смогу заказать билет, устроилась на кушетке и заснула. К кровати, на которой спал Гарри, я и не подошла. Зачем мне накликать на себя нескончаемые мучения. Женщины не должны играть с партнерами из другой лиги, они рискуют разбить себе сердце. Я всего лишь высококвалифицированный специалист съемочной группы, у которого случайно оказалась свободная кровать, режиссеру не надо было ехать до нее на такси. Клайв — кошмарный жмот, от него машины с шофером не дождешься.

3

В Род-Айленде, возле самой границы со штатом Коннектикут, в окрестностях Мистика и недалеко от Уэйкфилда, надежно защищенная лесами и холмами от шума автострад, находится “Золотая чаша” — интернат для престарелых, где они ведут активную творческую жизнь. Род-Айленд — крошечный неправильный прямоугольник на карте, один из шести штатов, составляющих Новую Англию, самый маленький из всех них, самый живописный, самый густонаселенный и, как говорят, самый коррумпированный, хотя кто измерит степень коррупции? Здесь выведена высоко ценимая сейчас во всем мире порода кур — род-айленды красные. С запада на Род-Айленд наступает Коннектикут, с востока теснит Массачусетс, на юге не позволяет развернуться Атлантический океан. Здесь пышная растительность: березы, тополи и гингко, рябина, клены разных пород, гикори, дуб, кизил, сассафрас, и все осенью полыхает всеми оттенками золотого, оранжевого, багряного. Весной луга покрываются полевыми цветами, а уж птицы — сколько тут редких видов пернатых проводит лето вместе с изучающими их орнитологами! Здесь укромные пляжи и тихие скалистые бухты, былое величие и мрачная, кровавая история, от которой отмахивается снисходительное настоящее. Род-Айленд — это “земля свободных и родина смелых”, “штат, что скорее умрет, чем сдастся индейцам”. Конечно, в ноябре здесь уныло и слякотно, как и всюду. Лучше быть в помещении, чем на дворе. Так думала старшая сестра пансиона “Золотая чаша” мисс Доун.