Ольгерта Харитонова - Женщины. Разговор не о мужчинах

• Название: Женщины. Разговор не о мужчинах
• Автор: Ольгерта Харитонова
• Жанр: Психология
• Год: 2016
• ISBN: 978‑5‑17‑094201‑5

Это книга‑пособие для начинающих по формированию феминистского взгляда. В ней разные женщины ведут речь о сексизме и культуре насилия — двух китах «мужского мира», в котором мы все живем, а также о феминизме как его альтернативе. Сексизм начинается с невинного утверждения «Ты же девочка!», затем через гендерные стереотипы, обесценивание, объективацию, миф о красоте он приводит к мизогинии, трудовой дискриминации и ограничению репродуктивных прав. Возможно, читать все это будет больно, но у осознавшей изменится взгляд и перед ней откроются новые перспективы. Феминизм освобождает…

---

27 июня 1936 года было принято постановление ЦИК и СНК СССР, запрещавшее аборт. 1 ноября 1955 года в СССР были отменены запрет на аборт и уголовное преследование за него.

Я знаю женщин младше меня, которые родились только потому, что аборты в их странах были запрещены. Они не были любимыми и желанными. И это очень осложнило им жизнь. Да и так ли уж часто бывает желанной девочка, даже если ребенка ждут, ребенку рады, к его рождению готовятся? Само слово «ребенок» мужского рода. И когда говорят: «Я жду ребенка», — то обычно слышащий это представляет мальчика. Подавляющее большинство отцов ждут сына, если не первенца, то пусть будет второй или третий ребенок, но чтобы сын родился обязательно! Знаете, как в том анекдоте: «— Папаша, поздравляем с рождением ребенка! — Мальчик? — Нет. — А кто?» Даже сейчас, даже в современной Европе девочку ждут редко.

Мальчик — это наследник фамилии и дела. А девочка — это невеста, невесть откуда взявшаяся, пришедшая в чужую семью, ей еще приданое нужно, чтобы в эту чужую семью взяли. По Римскому праву отцовская власть была «законной связью» и наследование происходило по отцовской линии. Такую систему наследования характеризовала норма, согласно которой имущество, принадлежащее мужчине, переходило его наследникам благодаря принципу непрерывности власти. То есть дело даже не в имуществе, а именно в исполнении функции «главы семьи», «продолжателя рода» и т. п. Лицо, именовавшееся «отцом семейства» (paterfamilias), находилось на вершине власти по линии родства. Его отец мог умереть, и тогда отцовская власть переходила ему, и это была власть над всеми родственниками по нисходящей, над всем потомством. Женщины строго исключались из этого порядка преемственности. «Женщина — начало и конец ее собственной семьи», — писал Ульпиан. Лишенная власти над другими, она ничего не имела для передачи.

Домиций Ульпиан (лат. Domitius Ulpianus, 170–228) — римский юрист, сторонник естественного права. В 426 г. сочинениям Ульпиана была придана обязательная юридическая сила.

Римское право продолжало традиции афинского. Но еще до них в древних законах Индии устанавливались имущественные привилегии старшего сына в семье. Те, кто смотрел популярный сериал «Аббатство Даунтон» и читал романы Джейн Остин, помнят какие страсти кипят вокруг обязательного майората. Майорат — это наследование недвижимости (прежде всего земли, а к недвижимости у знати прибавлялся еще и титул) по принципу первородства в семье или роде, это наследование по мужской линии. Женщины при майорате из наследования или вовсе исключаются, или уступают место мужчинам в одном и том же колене, линии или степени. В феодальном праве Англии, Франции, Германии и других стран Европы майорат был установлен в XI–XIII веках с тем, чтобы избежать дробления земельной собственности. Наследником феода стал признаваться старший сын, остальные дети исключались из числа наследников. В XIX веке майорат постепенно исчезает с континента Европы вместе с уничтожением феодальных порядков обладания землей. В дореволюционной России пережитки майората сохранялись в отношении заповедных и родовых имений до 1917 года. Наиболее долго закон о майорате действовал в Великобритании — вплоть до 1925 года. В гитлеровской Германии принцип майората был законодательно восстановлен для имущества крестьянского двора: оно переходило одному наследнику и только по закону. Одним из последних майорат был ликвидирован в Японии после Второй мировой войны. Майорат ушел в прошлое, как только уменьшилась важность наличия земли для экономического благополучия семьи, сократилось количество детей и женщины добились бо́льших прав.

Бо́льших, но не всех. Да и общественное сознание меняется медленнее, чем право. До сих пор в России, как и во многих странах Запада, жена после свадьбы берет фамилию мужа, то есть символически уходит в другой род. Моя бабушка из Дорониной стала Харитоновой, затем родила сына. И даже после того как, обнаружив измену мужа, ушла от него и забрала ребенка, она сохранила сыну фамилию отца. Мой отец продолжил род Харитоновых. А вот его сын, мой брат, женился и взял фамилию жены — большая редкость. Как же огорчился отец — сын не стал продолжателем рода! И ладно бы наш род был дворянским, так нет — самые обыкновенные разночинцы. Однако положено фамилию передавать сыну — не нами это заведено, не нам и отменять. Примерно так и рассуждают главы семейств до сих пор. И ждут обязательного наследника. Даже в советской России, хотя там по наследству передавать совсем нечего было. И память семей разрушалась целенаправленно. И фамилии меняли по идеологическим соображениям, например с Богоявленского на Краснознаменного. Но ждали сына — сына‑защитника, сына — поддержку семьи, сына‑наследника идеологических догм.

Скажу больше: почему‑то даже в лесбийских парах, которые по сути своей должны быть настроены на женщин, чаще ждут и мечтают о мальчике, о сыне, а не о дочери. Сын — это значит, ты состоялась как женщина. «Родить сына, посадить дерево, построить дом» — это в России не столько задачи мужчин, сколько женщин. Во всяком случае, первое без женщины точно невозможно. Вот и взваливают на себя женщины рождение сына, а заодно и все остальное. Сын — как отличительный знак. Страна нуждается в строителях, защитниках и героях. Девочка — тоже хорошо, но мальчик, безусловно, лучше!

Думаю, никто не скажет точно, опираясь на социологическое исследование, ребенок какого пола желаннее в современной России. Такое желание невозможно вычислить в процентном соотношении. Однако опыт подсказывает, что до сих пор многие считают, сына надо родить обязательно, ну а девочка… приходит в мир сама, чаще когда ее не очень ждут.

Если же все‑таки ждут, то с удовольствием предвкушают, как будут заплетать девочке косички, повязывать большие банты, шить платьишки и вязать кофточки. Девочка еще не появившись на свет, уже должна быть нежной, мягкой, опрятной и уютной, как плюшевая зайка. И очень немногие готовы воспринимать ребенка как индивидуальность, со своими желаниями, интересами и потребностями, иногда не согласующимися с общепринятыми. Надо сказать честно, что такое предвзятое отношение распространяется и на мальчиков. Просто от мальчиков и от девочек ждут в жизни разное. Заданность различных сценариев начинается с первого мгновения жизни.

Как только человек появляется на свет, сразу вопрос: кто? «Мужичок родился!» — радостно сообщает акушерка. О рождении девочки говорят менее радостно хотя бы потому, что в некоторых роддомах России при выписке выносящей ребенка медсестре дают денежку. При этом за мальчиков и девочек благодарят по‑разному: мальчик сто́ит дороже примерно в два раза. Еще недавно было: 1000 рублей за мальчика и 500 — за девочку. И это не какая‑то дремучая традиция, которая давно умерла. Здравствует до сих пор, правда, не во всех родильных учреждениях.

Зато традиция цветом отделять один пол от другого только укрепляется и распространяется. Девочки — это исключительно розовая гамма, а мальчики — голубая. И, не дай богиня, перепутать! В розовом вынести мальчика из роддома — значит, оскорбить его при рождении.

— Ой, какой чудесный мальчик! Богатырь! — говорят, видя ребенка в голубом.

— Какая красивая девочка! Принцесса! — скажут, увидев малышку в розовом.

— Кто у вас: девочка или мальчик? — недоумевают, заметив дитя в зеленом или желтом.

В Европе и Америке распространение привязки пола ребенка к определенному цвету началось после Второй мировой войны и окончательно устоялось в 1980‑х годах. Прежде также были попытки закрепить за девочками определенный цвет, но хотели, чтобы это был голубой. Детские книги, детская реклама и открытки, подарочные списки и газетные статьи начала 1890‑х годов показывают, что розовый чаще ассоциировался с маленькими мальчиками. Для примера, в июньском выпуске «Infant's Department» 1918 года, отраслевого журнала фабрик, шьющих детскую одежду, говорится: «Существует множество мнений по этому вопросу, но общепринятые нормы говорят, что розовое — для мальчиков, а голубое — для девочек. Причина в том, что розовый, будучи более решительным и резким цветом, больше подходит мальчикам, в то время как голубой, более утонченный и сдержанный, лучше смотрится на девочках».

Социологи полагают, что установившиеся в 1980‑х годах строгие нормы цветов для разных полов явились результатом хитрого маркетингового хода. «Это произошло в то время, когда массовый маркетинг начал свое существование», — сказал Филип Коэн, социолог из Университета Мэриленда, сайту Life's Little Mysteries. Для любого человека важно быть «нормальным». Это очень важно и для маркетинга: продавцы утверждают, что быть «нормальным в половом отношении» — значит, приобретать определенный продукт. Косметика, пластическая хирургия, голубые или розовые вещи и т. д. — это имеет смысл лишь для производства или перспектив массового сбыта.