Кристин Бар - Политическая история брюк

• Название: Политическая история брюк
• Автор: Кристин Бар
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0059-1

Что такое брюки? Все мы знаем, что это одежда, которая закрывает нас от талии и ниже, причем каждую ноту в отдельности. Эта, на первый взгляд, простая вещь имеет тем не менее необычную историю: ведь брюки — не только одежда, но еще и символ. «У кого молоты, у того и власть», — говорили до того, как на смену кюлотам, закрывавшим ноги только до колен, пришли длинные брюки. На рубеже XVIII–XIX веков эта одежда простонародья становится также достоянием высших классов общества, причем именно мужчин. Символ мужественности, она была запрещена для женщин, которым пришлось отвоевывать право носить брюки. Как наглядно показывает автор, именно в отождествлении с гендером и властью кроется исток этой удивительной истории.

---

Таким образом, мужчина предназначен для мыслительной деятельности, а женщина — для воспроизводства. Биология в сочетании с философией и моралью становятся основой для общественного порядка{16}.

Что касается дифференциации полов, то она возникает в результате раннего обучения{17}. В конце XVIII века Жан-Жак Руссо, властитель дум в прогрессивных кругах, отличился тем, что предложил модель обучения, в значительной степени зависящую от гендера{18}. В «Эмиле» он излагает свой проект, обращаясь к Софи:

Все воспитание женщин должно иметь отношение к мужчинам. Нравиться этим последним, быть им полезными, снискивать их любовь к себе и почтение, воспитывать их в молодости, заботиться о них, когда вырастут, давать им советы, утешать, делать жизнь их приятною и сладкою — вот обязанности женщин во все времена, вот чему нужно научить их с детства[3]{19}.

Влияние Руссо будет чувствоваться очень сильно.

Страх и смешение полов

Простой факт ношения брюк женщиной отождествляет ее с травести, чей гендер (мужской) больше не соответствует биологическому полу: в XIX веке это неприемлемое нарушение. В некоторых обществах, например среди инуи-тов, гендер может быть не связанным с полом. Не так далеко от Франции, на севере Албании, уже несколько веков существует традиция, согласно которой женщинам разрешено переодеваться в мужскую одежду и играть роль мужчин{20}. В доме, где не было наследника мужского пола, выбирали одну из дочерей, которая становилась «обещанной девой», оставалась с родителями и наследовала их имущество. Это путь для тех, кто хотел избежать замужества: они обрезали волосы, надевали брюки, вооружались и торжественно отказывались от половой жизни во всех ее проявлениях. Превратившись в домашних мужчин, они входят в мужской общественный круг и имеют право даже участвовать в заседаниях некоторых местных советов. Эта возможность расценивается как некая форма компенсации мужского доминирования, которое весьма сильно в этом патрилинейном обществе, где женщины совершенно не участвуют в процессе передачи прав. Сейчас в этой стране, долгое время остававшейся изолированной, последние «обещанные девы» доживают свой век. Как объясняет одна юная албанка, их «жертва» сегодня была бы бессмысленной, потому что мужчины и женщины теперь пользуются приблизительно одинаковыми правами, а дом без мужчины больше не является объектом стигматизации{21}.

В западной культуре примеры расхождения между полом и гендером встречаются довольно редко. Со времен Античности дифференциация внешнего вида в соответствии с полом — это фундаментальный закон, за соблюдением которого следят религиозные и политические власти. В Библии на-писано: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие» (Втор. 22:5). Начиная со Средневековья смешение полов становится одним из самых больших источников страха в западной культуре. В дореволюционной Франции законы Моисея соблюдались, хотя иногда они все же подстраивались под определенные требования, примером чему служит процесс над Жанной д’Арк, в ходе которого было признано, что Орлеанская девственница надела мужской наряд, чтобы избежать насилия в тюрьме (1431). Кроме того, есть и святые-травести, например святые Фекла, Пелагея, Марина, Маргарита, Евгения, Вильгефортис{22}… А также не следует забывать о традиции амазонок — героических защитниц своих городов от захватчиков.

В то же время травестия в дореволюционной Франции относилась к «подделкам», а это было серьезным преступлением. Судьба нарушительницы, которой грозила смертная казнь, зависела от того, с какой целью она переоделась в мужскую одежду{23}. На некоторое снисхождение она могла рассчитывать в случае, если ее нравственный облик сочтут безупречным.

Мужчина, надевая одежду женщины, которая ниже его по статусу, унижался, женщина же, переодеваясь, наоборот, поднималась вверх по иерархической лестнице, извлекая из этого многочисленные преимущества. Травести прежде всего хотят уйти от враждебно настроенных членов семьи или от нищеты, многие из них становятся солдатами, другие, в меньшем количестве, — проститутками (которые получают возможность проникать в места, куда есть допуск только у мужчин), третьи — лесбиянками (которые начинают играть мужскую социальную роль рядом с женственными женщинами). Карнавал и шаровары позволяют на время поменяться ролями, равно как театр и литература, где сценарий завоевания любовного партнера посредством переодевания стал общим местом{24}. Восстания или шпионаж — знаменитый шевалье д’Эон[4] — тоже дают повод для приключений с переодеванием, но уже у мужчин.

Внешность может быть обманчива. Однако именно она «делает» пол. До Революции в качестве одного из самых волнующих анекдотов о трансвестизме ходила история о Жанне Баре, которая в течение года путешествовала по морям, так ни разу и не будучи заподозренной в том, что она женщина{25}. Сев на корабль, направляющийся на Таити (1768), Жанна Баре смогла одурачить своих соотечественников по меньшей мере по двум причинам. Она знала, как ведет себя слуга, но прежде всего она была частью общества, которое верило в соответствие внешнего вида и внутреннего содержания и считало, что «одежда делает монаха», что «женщину узнают по одеждам» и что «шляпа командует прической». Восхищенный путешественник Луи Антуан де Бугенвиль потребовал от двора простить эту «разумную» личность 25 лет. В конце XVIII века стали считать, что на Таити найдено естественное общество: ведь как только Жанна сошла с корабля, местные жители распознали в ней женщину{26}. Эта красивая история получила большую известность. Она укрепляла стремление к прозрачности, полной очевидности половой принадлежности, а также усиливала боязнь ошибиться с полом человека, неправильно «считав» его одежду.

Право женщин на брюки

Французская революция изменила эту систему одежды, которая была также и символичной. Свобода, равенство, простота, естественность, добродетель, братство — вот лишь часть ценностей нового общества. Но отмена привилегий не положила конец мужскому доминированию, хотя в отношениях между полами появилось некоторое развитие. Запрет на переодевание был подтвержден законом от 20 октября 1793 года, который провозгласил свободу в выборе костюма, но при условии, что эта одежда будет соответствовать полу. На время женщины отказываются от корсета, но по окончании революционного периода в одежде происходит дифференциация крайней степени. В XIX веке мужчины — представители состоятельных кругов начинают носить простые и строгие костюмы и явно отказываются от эротизации своего внешнего вида{27}. Во время этого перехода от одного вестиментарного режима — аристократического — к другому — буржуазному — брюки приобретают ряд новых значений.

В 1899 году феминистка Юбертина Оклер дает этой трансформации, импульсом для которой послужила Французская революция, политическую интерпретацию: «Свободные мужчины сделали свой простой костюм однородным; те женщины, которые мечтают стать равными им, не должны сохранять рабские украшения, эту антиэгалитаристскую роскошь, которую можно приобрести только в обмен на свободу»{28}. Эту точку зрения не разделяет ее старшая товарка по феминизму Мариа Дерэсм, которую, наоборот, отталкивает «отвратительная и печальная внешняя однообразность мужчин» и очаровывают «наши красивые ткани — светлые, блестящие, живые»{29}.

Юбертина Оклер поддерживает борьбу за право голоса для женщин, не забывая (и это менее известный факт) о борьбе за реформу костюма. Она знает, что «многие женщины переняли мужскую одежду», как художница Роза Бонёр[5], которая считала «этот костюм вполне естественным, поскольку природа дала по две ноги всем человеческим существам, независимо от пола»{30}.

Во «Втором поле» (1949) Симона де Бовуар хорошо описывает политическую сторону брюк:

Ведь нет ничего менее естественного, чем женская одежда; конечно, и в мужской одежде немало искусственного, но она все же удобна и проста, она располагает к действию, а не мешает ему; мужскую одежду носили Жорж Санд и Изабель Эберхардт <…>; все женщины, занимающиеся активной деятельностью, любят обувь без каблуков и одежду из плотной ткани[6]{31}.

Среди соображений, которые заставляют феминисток (не всех) «заявлять право» на брюки, есть одно фундаментальное и требующее немедленного объяснения: брюки — одежда закрытая. Не дадим ввести себя в заблуждение женскими панталонами XIX века, которые представляют собой нижнее белье в виде штанишек, обычно с разрезом посередине, то есть открытых{32}. Переход к закрытым панталонам незначительно предшествует триумфу женских брюк и даже некоторым образом предвосхищает его.