Исаак Розенталь - Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время

• Название: Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время
• Автор: Исаак Розенталь
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-86004-049-0

В книге исследуется одна из наиболее скандальных и загадочных страниц революционного движения в России. Судьба полицейского агента и видного большевика Р. В. Малиновского рассматривается на фоне важнейших событий XX века, в связи с представлениями современников о соотношении политики и нравственности. Выясняются причины распространения провокаторства, особенности психологии провокаторов, преемственность между царской охранкой и органами ВЧК. Книга основывается на ранее недоступных историкам архивных документах.

---

Их не удовлетворяла поэтому и роль, какую они играли в профсоюзе, где, несмотря на демократические процедуры обсуждения, часто принимались решения, предлагаемые советниками из интеллигенции, — как выразился не слишком дружелюбно один рабочий, — «особым сословием вершителей наших судеб», подобно тому, как раньше «специалисты-революционеры ковали наше революционное сознание». И чувствуя «предел своего развития» при существующем строе, они видели единственный выход в новой революции[102].

Такое умонастроение должно было быть близко Малиновскому. Оно не вытекало из идейных основ какого-то одного социалистического течения. Во всех составах правления союза металлистов (до первой победы большевиков в апреле 1913 г.) имелись, наряду с большевиками, меньшевиками и эсерами, в большом количестве нефракционные социал-демократы и беспартийные[103]. Примем во внимание, что далеко не всегда такой состав отражал политические симпатии в низах. Предпочтение тому или иному кандидату отдавалось не столько в результате сопоставления политических взглядов, сколько по тому, как проявил себя кандидат в профсоюзной работе; поглощенность этой работой почти наверняка обеспечивала поддержку[104], а Малиновский, как мы видели, был действительно ею почти целиком поглощен.

С другой стороны, многие профсоюзные активисты из нефракционных намеренно сторонились острых политических вопросов и не хотели вникать в существо полемики, бушевавшей на страницах заграничных социал-демократических изданий. Этим изданиям они противопоставляли газеты и журналы, издававшиеся в России — пусть принадлежавшие разным направлениям, но пока что обходившиеся без полемических излишеств.

5 февраля 1912 года один из работников петербургского союза металлистов (по собственному определению, «меньшевик-объединенец») писал ссыльному товарищу: «От общепартийной жизни я почти оторван. Работаю только в союзе по металлу, да при газетах «Звезда» и «Живое дело». «Нашей» литературы не встречали уже три года. Да и зачем она нам? У нас есть «Звезда», «Живое дело», «Металлист». Указок ленинского и проч. пошиба нам не надо. Заграничных рацей нс перевариваем мы теперь. Ленин, Плеханов постолько хороши, поскольку они действуют в области политической экономии, философии» (поясним, что «Звезду» издавали в Петербурге большевики, а «Живое дело» — меньшевики; редактировавший «Живое дело» Константин Ермолаев в письме своему другу Петру Гарви подтверждал: «Звезду» распространяют те же лица, что и «Живое дело»). «…Дрязги надоели, — продолжал тот же рабочий-металлист. — Ленин украл несколько тысяч из кассы Центрального комитета, Мартов и другие не хотят того-то, и т. д. Поди разбирайся в той сутолоке, которую заварили…»[105]. Так рассуждали не только меньшевики; даже некоторые ленинцы — делегаты Пражской конференции говорили, отмечая непопулярность заграничной газеты «Социал-демократ», что она «пишется только для интеллигенции», а рабочим «понятно лишь одно — очень сильно ругаются»[106].

Таким образом, межеумочный, как говорили встарь, строй взглядов секретаря столичного союза металлистов не был чем-то исключительным в той среде, в которой он вращался. Примиренческие настроения действительно были «разлиты в воздухе».

На 28 декабря 1909 г. было назначено открытие в Петербурге еще одного широкого форума с участием рабочих — Всероссийского съезда по борьбе с пьянством. К съезду готовились профсоюзы, культурно-просветительные общества, социал-демократическая фракция III Государственной думы. Рабочие организации избрали на съезд до 40 делегатов и среди них Малиновского, но 15 ноября он был арестован вместе с другими участниками нелегального собрания, на котором предполагалось обсудить представляемые на съезд доклады.

Участвовать в съезде ему не довелось. После двухмесячной отсидки в доме предварительного заключения и запрещения жительства в Петербурге он вынужден был в феврале 1910 г. перебраться в Москву. Правление союза металлистов помогло ему материально, собрали деньги и рабочие. Когда он зашел перед отъездом в помещение союза, его встретили аплодисментами.

Снова пришлось вспомнить токарное ремесло, почти забытое за три года секретарства (сначала он поступил на завод Штолле за Бутырской заставой, потом перешел с помощью Г.М.Кржижановского в Сокольнический трамвайный парк)[107]. Москва не сулила ему прежних возможностей и масштабов общественной деятельности. Слабые профсоюзы объединяли здесь небольшое число рабочих, профсоюз металлистов был закрыт еще в июле 1907 г. Кроме попыток поддержать существование уцелевших профсоюзов, работа местных социал-демократов распространялась на кооперативы и культурно-просветительные общества, также крайне малочисленные. Преобладали среди московских рабочих тесно связанные с деревней текстильщики. Реакция здесь казалась особенно безысходной.

Единственной отдушиной была возможность пополнить знания. Он запомнил лестные спора, сказанные ему в Петербурге социал-демократкой Кувшинской, — «Товарищ Роман, учитесь, Ваше будущее впереди», и теперь поступил на вечерние курсы по истории в недавно открытом народном университете имени Шанявского и на курсы по кооперации. Здесь он познакомился со многими социал-демократами-москвичами, в том числе с Валерианом Плетневым.

Один из сторонников ликвидаторства как-то бросил фразу: «Рабочим в подполье невмоготу!» Настроение Малиновского эта фраза выражала как нельзя лучше. Не потому, что он был убежденным ♦ликвидатором», а просто в силу особенностей личного, преимущественно легального опыта. С легальностью связывал он и свои честолюбивые устремления, заторможенные высылкой из столицы.

А тем временем РСДРП раздиралась противоречиями. Большевики-ленинцы порвали со своими недавними единомышленниками — «отзовистами», те, кого называли ликвидаторами, ратовали за легальную партию, появились группы меньшевиков-партийцев и большевиков-примиренцев. Возможно ли снова их объединить на базе общих целей, единой тактики? На этот счет также не было единого мнения — даже среди большевиков. Ясно было одно: партия, выступающая от имени рабочих, но не умеющая сохранить и расширить связи с рабочими, обречена. Где бы ни находились зарекомендовавшие уже себя на общественном поприще рабочие, они были теперь в особой цене.

Начало 1910 г. ознаменовалось последней попыткой враждующих социал-демократических фракций найти путь к примирению. В Париже состоялся январский (объединительный) пленум ЦК РСДРП. Во исполнение его решений в Россию направился опытный большевик-подпольщик Ногин, которому было поручено сформировать Русскую коллегию ЦК — практический центр, способный наладить революционную работу во всероссийском масштабе и имеющий право кооптации (поскольку сознавалась неизбежность арестов).

Ногин надеялся на трех меньшевиков-петербуржцев, избранных в ЦК еще в 1907 г., на Лондонском съезде, — К.М.Ермолаева, П.А.Гарви и И.А.Исува, но они категорически отказались войти в состав Русской коллегии, заявив, что считают вредным само существование нелегального ЦК. Вмешательство такой коллегии в процесс естественного рождения новой, открытой партии было бы подобно, по их мнению, вырыванию плода из чрева матери на втором месяце беременности.

Неудача не обескуражила Ногина. Продолжая поиск подходящих «практиков», он побывал в Петербурге, Иваново-Вознесенске, Баку. В Москве он установил связь с председателем центрального бюро московских профсоюзов большевиком М.И.Фрумкиным и с меньшевиком-партийцем В.П.Милютиным. Январский пленум единодушно высказался за введение в ЦК рабочих и, как вспоминал Фрумкин, «обсуждая кандидатуру рабочего в ЦК, мы не могли найти более яркой фигуры, чем Малиновский. Он, правда, часто колебался в сторону меньшевиков, но мы считали эти колебания присущими легальной работе профсоюзов, рассчитывая, что активное вступление в руководящую политическую работу выпрямит зигзаги прошлого»[108]. Имя Малиновского назвал Ногину перед его отъездом из Парижа и Зиновьев, одобрил эту кандидатуру приехавший позднее в Москву член ЦК И.Ф. Дубровинский. Вероятно, и самому Ногину, когда-то рабочему, а ныне профессиональному революционеру, неотличимому уже от партийцев-интеллигентов, задача приобщения к цекистской деятельности передовых пролетариев представлялась чрезвычайно важной.

В апреле — мае 1910 г. Ногии несколько раз встречался с Малиновским и его товарищем Саввой Шевченко, также высланным из Петербурга (они жили в одной квартире). Чтобы присмотреться к ним и убедиться, способны ли они вести нелегальную работу, Ногин поручил им организовать в Ярославле типографию ЦК для печатания листовок. Малиновский занимался закупкой шрифта и бумаги, в Ярославль выезжал Шевченко. Для решения вопроса о составе Русской коллегии Ногин вместе с Дубровинским, Милютиным, Малиновским и Шевченко дважды проводили нелегальные совещания — в Петровском парке и на Воробьевых горах. Примечательно, однако, что прямое предложение стать членом ЦК Малиновского не обрадовало, вероятно, он не считал его высокой для себя честью. По словам Ногина, он «ломался и как-то нс давал определенного ответа», выражая готовность быть лишь «подсобным работником». В конце концов он все же согласился и даже бросил работу на заводе, рассчитывая на жалованье из партийной кассы. Предполагалось, что вскоре он отправится с партийными поручениями на Урал[109].