Вера Космолинская - Ветвь оливы

• Название: Ветвь оливы
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Второй том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

— Ведь наш мир более или менее логичен и все в нем более или менее последовательно и закономерно?

— Да, пожалуй…

— А почему именно?

— В каком смысле?

— В самом прямом. Почему этот мир кажется нам закономерным, если на самом деле, все это легко может быть не так. Возникает вопрос — может ли это быть не так. И насколько серьезно это может быть не так?

— Э?..

— Постоянно имея дело со схожими и смежными измерениями, действительно начинаешь выражаться странно, — кивнул я. — Всё прямо здесь давным-давно может идти кувырком, но если что-то такое происходило, то очень-очень давно, куда даже нам заглянуть сложно. А почему? Потому, что такое происходит только либо в самом-самом начале цивилизации, либо в самом ее конце — формация, если не может поглотить и «переварить» все неестественности, получается столь нежизненной и нестабильной, что рушится и начинать приходится с нуля, или с состояния, близкого к нулю.

Нейт помолчал.

— Что-то в этом есть… Тогда это действительно… даже страшно.

— Есть немного, — согласился я.

— То есть, мы можем рушить целые миры…

— Очень похожие на наш. Смежные. Находящиеся, если можно так выразиться, очень близко, текущие с нами в одном и том же русле.

— И если мы будем слишком неосторожны, мы можем нарушить все течение реки? И однажды, может быть, уничтожить вместе с этим собственный мир?..

— Возможно. Не исключено.

— Все бы тебе пугать новеньких, — проворчала Линор. — Теоретически, это все-таки невозможно. Что случилось, случилось!

— Может быть, и нет.

— Может быть, — подхватил Нейт, — и наше прошлое все время меняется, только мы этого не знаем? Не чувствуем? Настоящее — это вещь в себе…

— Может быть, хватит допущений?!

— Да полно, — улыбнулся я. — Каждый же из нас начинал с таких вопросов. Быть может, пока меняются мелочи, это не имеет никакого значения, это естественные дыхание и пульсация вселенной.

— Уф! — Карелл шумно выдохнул и оттянул стоячий воротничок. Его глаза блестели и искрились. — Это просто завораживает. Живое и дышащее прошлое, неведомое подвижное чудовище!..

— Сказки, — хладнокровно сказала Линор. — Пусть и красивые!

— Страшноватые.

— А бывают другие сказки? — поинтересовался я.

— Но теперь я хотя бы знаю!.. — воскликнул Нейт, экспрессивно взмахнув рукой, будто что-то поймал в воздухе.

— Что именно? — скептически спросила Линор.

— Почему надо быть осторожней! Это стоит того. Хоть, наверное, это не так интересно, как мысль, что возможно все, — заключил он уныло, впрочем, тут же снова воспрянув духом: — Но опасность — это тоже что-то! Она делает этот мир настоящим!

Задавался Нейт порой и такими вопросами, о которых мы уже и думать забыли:

— Послушайте-ка, а почему, если мы можем переместиться в любую точку времени и пространства в прошлом, мы не можем сделать этого в настоящем?

— Потому, — терпеливо объяснила Антея, — что главным условием такого перемещения является сдвиг измерений, смещающихся друг относительно друга пространств. Проще всего это представить с плоскостями, хоть это будет грубо и несовершенно. Сколи булавкой две плоскости и начинай поворачивать их в разные стороны вокруг этой оси. Просто? Просто. А в одной и той же плоскости, между двумя точками придется проделать длинный путь. С пространствами одновременно и сложней и еще проще — в «сколотых плоскостях» удобно добраться лишь до разных точек на одной окружности, а здесь такой скованности нет.

— Но все же, в настоящем мы этого сделать не можем?

— Нет, не можем, — кивнула Антея почти со странным удовольствием сытой кошки. — Есть такая вещь как «буферное время». С одной стороны, это все-таки та самая «булавка», обеспечивающая сцепление пространств, с другой, если сможешь себе это представить, это пространственно-временной аккумулятор…

— Но если каким-то образом все изменить, принципиально это было бы возможно?

Антея немного помолчала.

— Думаю, да. Рано или поздно…

— Но мы до сих пор этого не можем. Почему?

— Мы можем перемещаться в гиперпространстве, — сказала Антея, — и очень давно. А ведь это тоже практически игра с другими измерениями.

— Но мы не можем переместиться из одного места в другое мгновенно.

— Нет.

— Потому что таковы законы природы, или потому что мы чего-то не знаем?

— Потому что чего-то не знаем, конечно, — снисходительно ответила Антея.

— А нематериальное перемещение? Если мы можем переместить себя в прошлое нематериально, ну, или что-то, что можем так назвать, то почему мы не можем сделать этого в настоящем? Совершенно ли исключена возможность того, что можно направить свое сознание в сознание другого человека.

— Нет, не исключена. — Антея мягко наклонила голову. — Но как бы ни интересна была эта возможность, надеюсь, до практического применения не дойдет при моей жизни. Это все как-то очень… нехорошо. Кроме того, сколько ты обычно находишься в капсуле, пока твое «сознание» блуждает в прошлом? На самом деле, несколько минут. А сколько придется проводить времени в настоящем? Очень много. Это бессмысленно. И кроме того, практически все-таки пока невозможно, с теми методами, какими мы пользуемся.

— А если переменить методы?

— Я понимаю, что тебя беспокоит. Все это действительно не очень замечательно, но рано или поздно, это будет вполне возможно. И единственное, что будет этому мешать — соображения морали, что, прямо скажем, не очень надежная вещь… Ну и, какое-то время — дорогое оборудование, оправданность, соответствие ценностей цели и средств.

— Но это пока и правда невозможно? Нет, я сам этому рад. Но то, что это невозможно… А «Янус» — очень большая станция. Как же его сделали когда-то? Конечно, рано или поздно, его бы все равно создали. Но он такой один. И он очень мощный. И в нем изначально есть какие-то странные ограничения, которые кажутся необъяснимыми до конца. Его действительно создали без некоего вмешательства извне? Хотя бы толчок? Хотя бы что-то?

Антея рассмеялась.

— Видишь ли, обычно, когда что-то открываешь, это бывает что-то очень большое, в котором ты еще не все понимаешь. Видишь огромную скалу, используешь в ней несколько удобных ходов, знаешь несколько замечательных пещер, протаптываешь тропки, с которых открываются отличные виды, знаешь, для чего можно использовать некоторые камешки и жилы. А очень многое — еще не знаешь, ни зачем, ни что это такое. Просто вещь в себе. Но ты знаешь, что нужно быть осторожным, чтобы не обрушить эту скалу, и ты не знаешь, что под ней. И не узнаешь, если не будешь ее изучать, прокладывать новые ходы и тропки. А это очень интересно… — Антея улыбнулась. — Поэтому я думаю, что все было открыто в нашем настоящем прошлом вполне естественным образом.

Нейт тоже улыбнулся.

— Хорошо бы. Хорошо думать, что мы, люди, все-таки умные. Сами по себе, сейчас, а не в далеком будущем.

— Никто не знает, будем ли мы умнее в далеком будущем, — пожала плечами Антея. — И будем ли вообще.

Немного уныло покивав, Нейт сбежал от нее и принялся увлеченно мне рассказывать про одного, по его собственному мнению, психопата, в сознание которого он недавно заглядывал, и о его странной манере фехтовать, неизменно первым делом ослепляя противника.

— Ужасно, правда?.. И если задуматься, сколько в людях безумия — это еще такая мелочь. Но действует на нервы, честно!..

— Верю. А хочешь, покажу, как эти приемы запросто блокируются?

— Хочу… А откуда ты знаешь, какие именно приемы?

— Потому что знаю, в кого ты недавно заглядывал, Я был в том же месте, в другой раз и чуть позже, и как раз отправил его на тот свет. Ну так как, показать?

— Ну конечно! — обрадовался Нейт, и мы дружно отправились в зал тренировочных симуляций, укреплять свою веру в возможности человечества.

* * *

Для разнообразия, поутру, когда рота королевской легкой кавалерии выехала из Парижа на восток, к вящему восторгу уже проснувшихся в городе детей и собак, шел дождь — к полудню превратившийся в ливень. И было как-то бесполезно слушать бодрые рассуждения Фьери о том, что дождь в дорогу — хорошая примета. Вспоминалась волей-неволей совсем другая народная мудрость — о беспримерном везении утопленников.

Струи шпарили по дороге, превращая ее в поток жидкой и вязкой грязи. Плотные плащи ничуть не спасали. Вода благополучно катилась всем за шиворот и в сапоги, пропитав уже, казалось, все на свете. А ведь кричала какая-то старуха вслед, что зря мы выходим и дождь будет сильный, лучше бы нам обождать. Ну что ж, война, как говорится, дело не только грязное, но и «мокрое»…

Вообще-то, ничего не имею против хорошего ливня, когда в конце пути, который непременно должен находиться неподалеку, ждет теплый дом с уютным камином и сколько угодно стаканчиков горячего терпкого глинтвейна. А так, вспоминалось, как еще совсем недавно… а недавно ли? Уже года три назад, но раз все еще в этом веке, значит, недавно, да и примерно в той же компании, было у нас несколько совершенно жутких рейдов, которые так и вошли в историю отряда под названием «мокрых» или «мокрейших». В последнем «мокрейшем» мы проклинали все на свете. Вся армия отсырела до последней нитки и пороховой пылинки. Лошади увязали в бурой глинистой почве почти по колено. Липкая грязь всюду летела комьями и брызгами. Местность была холмистая, что делало все предприятие еще веселее. Вскарабкиваться на пригорок по скользкой жиже — удовольствие сомнительное, но еще остросюжетнее было скатываться по другую сторону по крутому предательскому склону, рискуя переломать себе шеи и ноги лошадям. Пару животных пришлось из-за этого действительно пристрелить. Вокруг только стены дождя и ничего толком не видно в отсыревшем сумраке. «Поехали!» — скомандовал Мержи и канул куда-то вниз. И уже снизу донесся дополнительный, чрезвычайно важный приказ: «Налево не падать — там болото!»