Вера Космолинская - Коронованный лев

• Название: Коронованный лев
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Первый том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

Рауль обернулся, приподнял брови — блики от догорающего очага отразились в его глазах как муллетты и двинулся прямиком к лестнице — посмотреть, что наверху. По крайней мере, тут явно не собирался начаться пожар.

— Безумие какое-то, — ворчал Пуаре, двинувшись за ним. — Даже в «Пьяном фонарщике» такого сроду не бывало.

В зале не осталось ни одного целого стола или стула, как будто их рубили топорами. Обломки мебели и черепки, пол залит и заляпан вином, сидром, маслом, остатками пищи, всякой дрянью, — все вместе это испаряло тошнотворный аромат, — но все-таки, не кровью.

Я прошел в дальний угол, осматривая следы погрома, и только приблизившись вплотную, понял, что зал не совсем безлюден и тут не только хлам. Забившись под изломанные доски, в углу пряталась девушка, кажется, одна из местных служанок — я не помнил, видел ли ее раньше, да если бы и видел, то вряд ли бы узнал — чумазое лицо в тени и два испуганных глаза. Сидела она тихо, как мышка.

— Эй, — мягко позвал я, наклонившись. — Ты цела?

Ответом мне было молчание. Рауль и Теодор остановились на лестнице и посмотрели через перила.

— Все ушли, не бойся.

Молчание. Моргнула, но не шелохнулась. Ладно. Пусть сидит. Хуже ей там не будет. По крайней мере, пока. Зачем ее оттуда вытаскивать, нарываясь на истерику? Я махнул рукой, друзья пожали плечами.

— Эй, мэтр Жако! — трубно позвал Пуаре. — Вы тут? Что произошло?

Я вернулся в середину зала и посмотрел на лежавшую там разбитую декоративную статуэтку девы Марии, погребенную под развалившимися овощами и какой-то кашей.

Не смешно, черт побери… Не смешно…

Разве так и должно было быть? Неужели все так и «было»? Это казалось дикостью и глупостью, фальшивой нарочитой игрой. Но разве это большая дикость и глупость чем Варфоломеевская ночь?

Наверху что-то упало, слабо хлопнула дверь, послышались шаркающие шаги.

— Мэтр Жако… — каким-то чужим неуверенным голосом произнес Пуаре. Рауль молчал. Но молчал он «громко». Он умел на удивление красноречиво молчать, с сотней неповторимых оттенков. И разве не молчал он сегодня почти весь вечер.

Наверху стало чуть светлее — будто на галерею выплыл колеблющийся бледный призрак. Хозяин разгромленной таверны держал в руках закопченную масляную лампу. Почему закопченную? Где он нашел здесь закопченную лампу?..

Дикое чувство — как будто того, что было еще несколько часов назад, не было никогда, никогда не было самой приличной таверны Парижа, не было веселого, умного и острого, но не злого на язык мэтра Жако. Одежда висела на нем как лохмотья, будто ее владелец исхудал за последние часы как за месяц изнурительного поста. На бледном светящемся пятне, напоминающем череп, темнели глазницы, как наглухо забитые двери, а когда качнулась лампа, бледная кожа отлила зловещей неестественной синевой. Рауль застыл на месте изваяньем менее подвижным, чем пресловутая статуя командора, Пуаре непроизвольно попятился, с шумом воткнувшись в перила. Им навстречу вышел не человек — это был мертвец, все еще шедший и державший в руке масляную лампу.

— Вы вернулись, — прошелестел бесплотный полушепот в гробовой тишине. — Зачем?

— Помочь вам, — негромко сказал Рауль, осторожно, чтобы не взволновать его, скользнув вперед и забрав из безвольной руки лампу. Пуаре тоже шагнул вперед и почти нежно подхватил старика за локоть.

Тот вдруг дернулся, слабо, но ожесточенно вырываясь.

— Будьте вы прокляты! — дрожащим голосом воскликнул трактирщик с горьким ожесточением. — Будьте вы все… прокляты!..

— Мэтр Жако! — настойчиво громко позвал Пуаре, с горечью встопорщив белокурые усы. — Вы что, не узнаете нас?

Трактирщик всхлипнул, издал звук, похожий на скулеж умирающей собаки и повалился ему на руки, обмякнув, как ком теста. Теодор растерянно опустил его на пол.

— Может, и узнал, — с каким-то свирепым спокойствием заметил Рауль, ставя лампу рядом. — Для того, чтобы город был отдан на разграбление, кто-то же должен был его отдать.

Пуаре слегка дернулся, но не ответил. В конце концов, о чем же еще он толковал нам весь день.

— Он жив? — спросил я, быстро поднявшись к ним.

— В обмороке, — сказал Теодор. — Перенесем куда, или как?

Рауль снова поднял лампу. Я наклонился и подержал тонкое сухое запястье, безвольное и холодеющее, коснулся шеи, но и там не нашел никакого намека на пульс.

— Мертв. У него удар.

— С чего ты был так уверен? — изумился Пуаре.

— Возможно, вы стояли слишком близко, чтобы заметить. — Когда-то я полагал, что все это сказки — печать смерти на лицах людей, что должны скоро умереть — заостряющиеся черты, будто вырезанные из полупрозрачного воска, сквозь который просвечивает череп. Когда я увидел такое впервые, то не поверил своим глазам и не придал значения — того единственного значения, которое было верным. Но очень скоро я понял, что, увы, не ошибся. И сколько потом раз приходилось не ошибаться.

— О Господи… — Пуаре перекрестился сам и перекрестил покойного. — Без священника, без отпущенья, с проклятьем на губах… — На его лице отразилась настоящая мука и бесконечная жалость. Мы с Раулем тоже перекрестились. Я снова взял руку покойного, накрыл его ладонь своей.

— Будь прощен за все прегрешения вольные и невольные, ты был хорошим человеком. — Чуть помедлив, я начал читать Pater noster. Прощание, которое, наверное, боле приличествовало бы протестантам, но на латыни. Да и куда было теперь торопиться, проводить ускользающую душу священнику уже не успеть — Pater noster, qui es in caelis, sanctificétur nomen tuum; advéniat regnum tuum; fiat volúntas tua, sicut in caelo et in terra. — Теодор и Рауль присоединились ко мне, один после первых слов, другой чуть позже, — Panem nostrum quotidiánum da nobis hódie; et dimítte nobis débita nostra, sicut et nos dimíttimus debitóribus nostris; et ne nos indúcas in tentatiónem; sed líbera nos a malo. Amen.

И как это звучало у каждого из нас? И впрямь как прощание? Как предостережение? Как угроза и обещание? Как договор, подписанный кровью? Как отходная всему на свете и себе в том числе?

Едва мы закончили читать и в пустом помещении замерли отголоски эха, из угла внизу послышался тонкий вой. Девушка. Кажется, наконец выходит из оцепенения…

Но это был не единственный новый звук.

— Да что тут, вымерли все, что ли? — раздался возмущенный, но пока еще жизнерадостный голос, полный неведения, кто-то сильно толкнул дверь и резко споткнулся на пороге.

— Мать моя, женщина!.. — проронил неожиданно возникший Готье не совсем подходящее для этого места и времени ругательство и удивленно воззрился на нас. — Ребята, это что, вы все натворили?! Ну, вы даете!..

— Готье!.. — со зловещим упреком произнес Рауль.

— Да что там? — нетерпеливо спросил Огюст, проталкивая Готье вперед и появляясь из-за его широкой спины. — Ох… Ого… — промолвил Огюст.

Вой внизу вспыхнул отчаянным звериным криком. Вновь вошедшие шарахнулись от неожиданности, я перемахнул через косые перила, оказавшись ближе к кричавшей. Девушка не стремилась выскочить из угла, просто громко вопила, била руками в стену и рыдала, разметывая в стороны прикрывавшие ее доски, и выдирала на себе волосы.

— Успокойся, тебя никто не обидит, здесь только друзья!

— Да что за чертовщина тут происходит? — артистическим полушепотом взмолился Готье, обращаясь ко всем сразу.

— Вот так встретились… — мрачно пробормотал Огюст.

— Тише, тише… — увещевал я, но теперь, когда доски были откинуты, я разглядел девушку лучше. — Беатрис?..

Значит, она только что потеряла отца… Ответом мне был новый отчаянный вопль, но на этот раз членораздельный.

— Еретики-и!.. Уби-ийцы! Ме-ерзавцы!.. — и тут же все потонуло в рыданиях.

За спиной у меня как-то не вовремя послышались шаги, хотя, насколько не вовремя я оценил, только когда Огюст сердито спросил:

— А при чем тут еретики?

Беатрис взвилась в воздух, разорванное платье так и подлетело, чуть с нее не сваливаясь, и с визгом и воплем кинулась на Огюста. Не ожидавший такого, Огюст отпрянул, споткнулся обо что-то, и если бы не врезался в Готье, то упал бы.

Я перехватил Беатрис, поймав ее за плечи и тут же отдернув голову, чтобы крик не всверлился мне прямо в уши. Она вырывалась и брыкалась как бешеная.

— Тише, успокойся! Никто не желает тебе зла!.. — Но она меня просто не слышала, она визжала и вопила не переставая. «Никто не желает тебе зла?» Да какого черта? Уже просто поздно!

— Она тронулась?! — с потрясающей проницательностью сдавленно проговорил Огюст.

— Еще спроси, с чего бы это, — неожиданно огрызнулся Готье, отодвигая его назад и отодвигаясь сам.

Ну, раз она меня не слышит… я вздохнул поглубже и опробовал уже испытанный способ:

— Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et hora mortis nostrae. Amen!

Огюст смотрел на меня ошарашено, будто пытаясь понять, кто же из нас тут самый буйнопомешанный. Он и впрямь видел такое впервые. Остальные дружно молчали.