Вера Космолинская - Коронованный лев

• Название: Коронованный лев
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Первый том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

В конце концов, чем дом Уолсингема лучше дома Медины, который вчера чуть не спалили? Тем, что в последнее время там народу побольше? Действительно — побольше. Но… А, все равно все вилами по воде. Я подтащил к окну ближайшее кресло и уселся в него поудобнее, положив пару пистолетов на подоконник, а любимый клинок поперек коленей как милую девушку.

— Ладно, Огюст, если ты дежуришь первый, я пока вздремну.

А то когда еще удастся? Не завтра, уж точно.

XX. Bellum omnium

А спалось в кресле на удивление неплохо. Может быть потому, что каким-то образом от близости того, что должно случиться, казалось, что все уже кончилось — как бы оно там, в итоге, ни обернулось. Или как раз потому, что спалось в кресле, где все было под рукой, включая и врагов, что в самом доме, — уж мне-то они все же в большинстве своем были не друзья, — что в пяти шагах за его стенами. И раз они здесь, ни за кем не надо гоняться, никого не надо искать, ни решать, что с ними делать — все повернется как повернется. Все уже на месте. Почти.

Огюст так и не счел нужным меня разбудить, и взглянув с утра, проснувшись уже от света, на бледное, унылое сквозь оправленное в свинец стекло небо, расчеркиваемое птицами, я был ему за это благодарен. Он и сам заснул там, где сидел, положив руки на стол, а голову на руки, чуть не в обнимку с аркебузой. Я спустил было ноги с подоконника на пол, но, призадумавшись, притих. Вот и двадцать четвертое. Все-таки наступило. И теперь уже не заснуть. Может быть, в следующий раз — уже навечно. Чем дольше кое-кто не вспомнит, какой наступил день, тем лучше.

Но сегодня решать было не мне. Ведь было воскресенье. И Огюста разбудил колокольный звон.

Слышишь, воющий набат,
Точно стонет медный ад!
Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят…[15]

— успел мысленно произнести я строки Эдгара По, еще прежде чем он пошевелился и со стуком выронил аркебузу.

А ведь утренний воскресный звон еще далеко не набатный.

Огюст выругался спросонья и снова раздался грохот — он тут же запустил руку в груду оружейного скарба перед собой.

— Огюст, это утро, — сказал я успокаивающе.

Огюст снова тихо чертыхнулся и огляделся.

— Вот и двадцать четвертое… Ничего не случилось?..

— Пока нет. Еще не вечер, — прибавил я.

— Тьфу ты!.. — Огюст встряхнул головой, окончательно просыпаясь. — Ты нарочно?

— Угу. Чтобы потом хуже не было.

— Да куда уж хуже… — Огюст задумчиво гипнотизировал остановившимся взглядом окно. — Если бы все уже случилось, было бы легче? — спросил он отрешенно.

— Не было бы, — сказал я уверенно, хотя понятия об этом не имел, и не исключено, что исподтишка думал обратное.

Огюст, не удержавшись, чуть улыбнулся.

— Да, стоит иногда смотреть правде в глаза.

«Хотя она такая переменчивая тварь», — подумал я. И почувствовал, что сказал именно правду.

Между тем, приглядываясь к Огюсту, я понял, что, строго говоря, ему уже легче. Слишком много невероятного, того, что воспринять по-человечески просто невозможно. А человеческий ум не в состоянии постоянно быть в напряжении, он просто отказывает, перестает воспринимать все так остро, как, казалось бы, должен был. И в какой-то степени все навалившееся не только сводило с ума, но и сглаживало ужасы, каких мы ожидали, отодвигая их с первого плана в сторону, делая их менее важными и настоящими. Конечно, до определенной степени. Только для определенной. Как вера в собственную смерть, которая, ведь, такая невероятная штука…

А может быть, это и значит — смотреть правде в глаза? То же самое, что не видеть мелочей, а абстрактная суть, по сути, мало что значит, и почти совсем не страшна.

Адмирал чувствовал себя с утра сносно, но находился в препаршивом настроении и яростно скрипел пером по бумаге, составляя уже которое письмо королю. Ведь все было так замечательно, когда он почти не выходил из Лувра. А теперь, когда он был буквально «выведен из обращения», его августейший названный сын даже не думал навещать своего бесценного и незаменимого наставника. Посмотрев на Колиньи, бесящегося в одиночестве и заводящее старое о том, что он не собирается позволять прятать себя как ненужную вещь, я сухо пообещал вернуться после обеда с нашими английскими друзьями и отправился домой.

На улицах, казалось, все страсти улеглись, все успокоилось. Воскресенье разливалось повсюду фальшивой благостью. По прежнему яркие небеса превращали Париж в мирный карамельный городок. Только в них кружилось откуда-то удивительно много воронья, согнанного звоном с колоколен. Неужели их всегда так много? Или все-таки сегодня особенно?

Я внезапно ощутил приступ острой ненависти к возможности предчувствий и любой мистике. В этом было слишком много от дешевой патетики и белыми нитками шитых фокусов. Но иногда так бывает и в жизни, и выглядит в ней еще отвратительней чем на сцене.

У отца одновременно находились и испанцы и Таванн с Бироном. Когда я появился, они как раз гурьбой выходили из его кабинета, вместе с ним самим, и вид у них всех был чрезвычайно мрачный и озабоченный. Вот оно, наконец? О чем они говорили? Уже о том, что произойдет нынче ночью или все же о чем-то еще?

Завидев меня, отец приветственно поднял бровь.

— Не правда ли, чудесен мир, сотворенный господом?

— Э… — озадаченно протянул я.

— Ответ верный, — удовлетворенно кивнул он и целеустремленно двинулся со всей компанией к выходу, продолжая на ходу перекидываться какими-то отрывочными репликами с Таванном.

Я отправился искать Готье. Тот нашелся в оружейной, с лопаточкой на длинной ручке в руках, у засыпанного песком стола для разработки тактических маневров на котором, напряженно хмурясь, что-то задумчиво вычерчивал.

— Что происходит? — спросил я.

Готье с легким удивлением поднял взгляд, а заодно и лопаточку, продолжая опираться локтем о бортик песочницы.

— Ничего. Я думал, тебе лучше знать. Кто у нас в эпицентре событий?

В эпицентре? Мне показалось, что мы говорим на разных языках или имеем напрочь неправильное представление о том, в каких измерениях находимся.

— У нас-то как раз ничего не происходит. А что здесь? Уже что-то слышно о том, что затевается ночью? Что тут делал Таванн с испанцами?

— Понятия не имею, — Готье развел руками. — Нельзя же быть таким параноиком… Твой отец как-то не делился на этот счет информацией.

— Что значит, не делился?

Готье вздохнул и опустил лопаточку в изрытый песок.

— Ну а до того, он много делился? — видя мой все еще недоуменный взгляд, он добавил. — Должно быть, это все кажется ему несущественным.

— Несущественным? Отчего они тогда все дружно выглядели как на похоронах?

— Мало ли. — Готье пожал плечами. — Тут может быть целая прорва причин. А если будет что-то важное, нас это все-таки не обойдет.

— Не обойдет? — непонятно отчего вскипел я. — Да ведь уже двадцать четвертое!

— Знаю, — меланхолично отозвался Готье. — А что поделаешь?

— А где Рауль? — спросил я.

— В церкви, с дамами. Сегодня ведь воскресенье.

— Угу, я и забыл, — соврал я мрачно. — Тогда почему ты здесь?

— А — потому, что я безбожник, Б — мне все опротивело, В — потому что кто-то же должен быть здесь.

— Гениально. А в планах у нас что-нибудь изменилось?

— Пока нет.

— Что ж, может быть, это и хорошо.

— Но тебе придется встречать здесь гостей.

— В каком смысле?

— Ты не забыл, что я, твой отец и Рауль отправляемся вечером в Лувр?

— А, ну да… — Я сделал вид, что меня это ничуть не тревожит. — Но надеюсь, вы не забыли, что у нас есть еще и девушки, которых вы в Лувр не берете, и что мы с Огюстом сегодня прячем Колиньи? Правда, не исключено, что повезем мы его не в дом Уолсингема, а прямо сюда.

— Что? — изумился Готье.

— По-моему, здесь будет безопаснее. Если вообще где-то есть безопасное место. За его домом присматривают хранители.

— Зачем?!

— Вот и я тебя спрашиваю — зачем? Значит, для них это почему-то важно?

— О господи, — устало вздохнул Готье. — Дался вам этот старый пень!

— Но он ведь зачем-то дался им. По какой-то причине им надо, чтобы какие-то события протекали так же, иначе не пришлось бы им самим тут что-то подстраивать. Наверное, он все-таки нужен им как клин — разделяй и властвуй.

— Как будто других способов нет…

— Но ведь этот-то проверенный.

Готье уставился на меня и смешливо булькнул, старательно подавляя смех.

— Извини, — сказал он. — Как-то не получается все это воспринимать всерьез.

— Ну и ладно, само приложится, — утешил я.

Рауль с девушками вернулись примерно через час.

— Как впечатление от шоу? — громогласно вопросил, встречая их с нетерпением, Готье.