Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

• Название: Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Прочая старинная литература

---

заботиться, помогать. Он хороший, такой хороший..., Но ничего, ничего не получится..., Хоть он

меня тоже - любит».

Ханеле, взяв деревянную лопаточку, перевернула курицу: «Как царь Соломон сказал? «Большие

воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее». Жди, Господь все устроит, Он не хочет, чтобы

люди страдали, поверь мне».

- А папа? - подумала Рахели. «Если я...- она даже не могла заставить себя произнести это слово, -

если я..., Папа мне этого никогда не простит. Ему придется сидеть шиву, он потеряет работу,

девочек никто не захочет брать замуж. Я все разрушу, все..., Но разве Господь такое может

допустить, Он, же милосерден».

-Чем так вкусно пахнет? - раздался с порога звонкий голосок Батшевы. Она всунула белокурую

голову на кухню, и, облизнулась: «Малка стирает, а я...»

-Ты тоже должна стирать, - вздохнула Рахели. «Сейчас папа и, и..., господин Корвино с кладбища

вернутся, обедать сядем».

-Печенья, - потребовала Батшева: «Я лучше на стол накрою, можно?»

Ханеле порылась в холщовом мешочке и протянула девочке печенье: «Можно». Когда дверь

закрылась, она обняла Рахели. Та испуганно спросила: «Что это у тебя на груди? Теплое?»

Амулет уже несколько дней был таким. Это был не обжигающий жар, как зимой, в Цфате. Это было

ровное, спокойное тепло, вселявшее надежду и уверенность. «Он уже близко, - поняла Ханеле. «Я

не вижу, все тускло, но я знаю - он уже близко. Скоро мы с ним встретимся, и тогда..., - дальше все

было мутным, и она опять слышала крик ребенка и плеск воды.

-Все будет хорошо, - она поцеловала висок девушки.

-Нельзя говорить дурные вещи, - напомнила себе Ханеле. Помотав головой, она отогнала видения.

На кладбище было безлюдно. Пьетро, поднявшись с колен, в последний раз шепнув: «Мамочка...,

- сказал: «Спасибо вам, рав Горовиц».

-Уже не мальчик, - понял Аарон, глядя на грустное лицо юноши. «Глаза у него другие стали.

Безысходные. Как у меня, наверное. Плакал, бедный, видно же».

- Ты не волнуйся, - Аарон коснулся его руки, - мы за могилой твоей мамы ухаживаем. У нас это

мицва, заповедь, а, как я умру - кто-то из зятьев моих будет это делать.

-Кто-то из зятьев, - горько повторил Пьетро. «Нет, я не могу ее больше видеть, не могу..., Ей же

тяжело будет, моей любимой, не мучь ее, не надо. Откажись, не иди к ним...»

-Пойдем, мой хороший, - ласково позвал его Аарон. «Там девочки обед приготовили. Хоть

домашнего поешь, а то в Вифлееме тебя так не накормят, на постоялом дворе. Ты один едешь?»

-Отец Бьюкенен уже там, - кивнул Пьетро. «Мне, - он замялся…, Моше поможет туда добраться, у

него много турок знакомых. Рав Горовиц, - юноша взглянул на него, - вы знаете, что Моше...»

-Да все знают, - устало пожал плечами Аарон, вымыв руки у ограды кладбища. «Неправы его

родители, дорогой мой. Жениться по любви надо, а не по расчету. Я, когда жену свою покойную

встретил, у нее за душой ничего не было. В чужом платье под хупой стояла. И у меня тоже, - он

вдруг улыбнулся, - голова и руки, вот и все. Это неважно, милый мой, - он погладил седоватую

бороду, - деньги, почет…, - рав Горовиц осекся и посмотрел на дорогу, что шла к кладбищу.

Теплый ветер завивал на ней пыль, человек в капоте стоял, засунув руки в карманы, глядя на них.

-Вот и рав Судаков, - хмыкнул Аарон, - не придется тебе в ешиву идти. Но ты ведь письма Ханеле

передал, ты говорил.

-У меня еще одно есть, - Пьетро полез в карман сюртука. «Дядя Теодор просил ему лично в руки

отдать, оно на русском. Я сейчас».

Он спустился вниз и вежливо поклонился: «Здравствуйте, рав Судаков. Я Пьетро Корвино,

племянник миссис Изабеллы. Мы с вами в Венеции встречались, я тогда еще ребенком был. У

меня для вас письмо, от брата вашего, старшего. У него сын родился, три года назад. Они с его

женой, миссис Тео, в Россию вернулись».

Степан молчал, разглядывая лицо юноши.

-Он на Моше похож, - подумал рав Судаков, - но я это еще в Венеции видел. А если это мой сын?

Никто не узнает, но все равно - нельзя, чтобы он здесь отирался. Зачем Горовиц стал его привечать,

он же гой, этот Пьетро. А у Горовица дочери...

-Спасибо, - сказал он. Даже не глядя на конверт, Степан засунул его в карман капоты.

-Рав Судаков, - Пьетро помялся, - а вы ведь мою маму знали, Еву Горовиц? Какая она была?

Степан вспомнил холодный ливень, хлеставший во дворе, резкий, стойкий запах мускуса и ее стон:

«Еще, еще, пожалуйста! Так хорошо...».

-Ваша мать была шлюха и вероотступница, - холодно ответил он, - выросшая в секте выкреста

Франка, да сотрется его имя из памяти людской. Она участвовала в мерзких ритуалах, - Степан

поморщился, - отдавалась сотням мужчин, еще с детства...

-А потом она приехала сюда, соблазнять и сбивать с пути истинного евреев. Однако Господь

наказал ее, лишив разума. Она умерла, как бессловесное животное, в своей грязи. Всего хорошего,

- Степан посмотрел на изумленное лицо юноши. Не удержавшись, он добавил: «Ваш отец, - если

он им был, конечно, - был шпион, развратник, без чести и совести».

Наверху запела какая-то птица, а они все стояли, друг напротив друга. Степан увидел, как

задрожали губы юноши и усмехнулся: «Теперь он точно отсюда уберется. Незачем, чтобы все

видели, как они с Моше похожи. Еще слухи какие-то пойдут, не приведи Господь...»

-Вы..., вы..., - наконец, сказал Пьетро. Махнув рукой, юноша бросился к Яффским воротам. Степан,

достав письмо, порвав его на мелкие кусочки - пустил по ветру.

-Что вы ему сказали, рав Судаков? - раздался сзади холодный голос. Темные глаза Аарона

блестели. Степан понял: «Вот какой он на самом деле. Теперь видно - как он на ягуаров в

одиночку охотился. Однако ничего он не посмеет сделать, он от меня зависит».

-Он меня спросил о своей покойной матери, - Степан отряхнул рукав своей капоты. «Я ему сказал

правду, рав Горовиц».

Степан не успел отшатнуться - щеку ему ожгла пощечин. Рав Горовиц спокойно опустил руку: «Не

ходи сплетником в народе своем. Не убил я тебя только потому, что ты калека, - он посмотрел на

правую руку Степана. Аарон, молча, направился вниз, к городу.

Рав Судаков раздул ноздри: «Рав Горовиц, можете распрощаться с работой.Пойдете милостыню

просить, на пожертвования жить будете».

Он выругался себе под нос. Дернув щекой, рав Судаков наклонился - обрывки письма лежали в

пыли. Степан наступил ногой на бумагу, успев увидеть знакомый почерк брата, и сжал кулаки: «Я

его уничтожу».

Аарон сидел в своем кресле, слыша голоса девочек, доносившиеся из сада. Гранатовое дерево

зеленело. Он, вздохнув, осмотрел комнату, книги: «Дом нельзя продавать..., Да и не придется, с

деревом я работать умею, не пропаду. Тору, наверное, мне больше не писать. Жалко, - он

вспомнил свой кабинет в ешиве, запах чернил, остро заточенные перья:

-Может, уехать? Меир и Эстер всегда нам рады будут, устроюсь там раввином..., Нет, мне без

Иерусалима нельзя. Как тело без души. Если б остались мы тогда в Америке, может быть, и по-

другому бы все повернулось...

Дверь скрипнула. Рахели робко спросила: «Папа, а почему господин Корвино не пришел? Вы же

собирались...»

-Ему сейчас одному надо побыть, девочка, - ласково ответил Аарон. «Иди-ка сюда».

Рахели присела на ручку кресла и рав Горовиц улыбнулся: «Ты на маму свою похожа, милая. Она

такой была, как мы встретились. Очень красивая».

-Папа, - Рахели посмотрела на его лицо, - папа, что случилось?

Аарон вздохнул и стал говорить. Лицо дочери исказилось брезгливой гримасой. Рахели гневно

выпрямилась: «Папа! Как он мог! Это же грех, грех! Нельзя даже упоминать о таких вещах, нельзя

сплетничать!»

-Я ему так и сказал, - усмехнулся Аарон, рассматривая свою ладонь. «Я тебя просто хотел

предупредить…- он не успел закончить. Дочь выскочила из комнаты и крикнула снизу: «Я уверена,

это все ложь, ложь, и больше ничего!»

Дверь хлопнула. Аарон грустно заметил: «Кое-что там, правда, конечно. Но все равно - я верно

поступил, так, как надо». Он постоял еще немного, смотря в окно, а потом пошел в сад, к

девочкам.

Рахели вырвалась на Виа Долороза: «Я знаю, где он. Господи, бедный мой, бедный…, Но ведь туда

нельзя заходить, это запрещено! Кем запрещено, - разозлилась она, - лицемерами, вроде рава

Судакова? Наплевать!». Она отдышалась. Проталкиваясь через полуденную толпу, девушка

побежала к храму Гроба Господня.

Она несмело, робко заглянула внутрь - в церкви было полутемно, колебались огоньки свечей.

Несильно, приятно пахло чем-то теплым, пряным. «Здесь идолы везде, - испуганно вспомнила

Рахели, - и смотреть на них нельзя. Но мне, же надо Пьетро найти…»

Девушка огляделась - было тихо, на стенах она увидела тусклое, старое сияние золота. Рахели,