Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

• Название: Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма
• Автор: Том Рейсс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-386-08334-2

Это одно из тех жизнеописаний, на фоне которых меркнут любые приключенческие романы. Перед вами биография Тома-Александра Дюма, отца и деда двух знаменитых писателей, жившего во времена Великой французской революции. Сын чернокожей рабыни и французского аристократа сделал головокружительную карьеру в армии, дослужившись до звания генерала. Революция вознесла его, но она же чуть не бросила его под нож гильотины. Он был близок Наполеону, командовал кавалерией в африканской кампании, пережил жесточайшее поражение, был заточен в крепость, чудом спасся, а перед смертью успел написать свою биографию и произвести на свет будущего классика мировой литературы. К тому же Александр Дюма никогда не скрывал, кто был настоящим прообразом графа Монте-Кристо и чья история вдохновляла его всю жизнь.

---

Мне всегда нравилась эта сцена – краткая и убедительная как эпизод из плутовского романа. Однако, прочитав заведенное полицией дело (наряду с тысячами других документов, созданных обществом, в котором жил Тома-Александр), сейчас я бы сказал, что этот рассказ в стиле экшн, возможно, самая лживая вещь, которую Дюма когда-либо написал об отце.

Впрочем, помимо мемуаров, Дюма станет раз за разом использовать динамичную канву этой истории. Его роман «Жорж» прямо описывает жизнь и борьбу полукровки после схожего оскорбления: главный герой проходит обучение, очень напоминающее занятия Тома-Александра в академии Ля Боэссьера, с единственной целью – вернуться и сойтись лицом к лицу с белыми колонистами, которые давным-давно обидели его и его семью. В «Графе Монте-Кристо» Эдмон Дантес, сидя в тюремной камере, планирует отомстить не одному, а многим причинившим ему зло негодяям. И конечно же вспыльчивый д’Артаньян из «Трех мушкетеров» скопирован с юного Тома-Александра, оскорбленного в театре Николе. Подобно отцу Дюма, д’Артаньян – представитель провинциального дворянства. В Париже он, безусловно, чужак. Тем не менее он белый человек и, как бы беден и провинциален ни был, может страстно, бешено сражаться за свою честь.

В мемуарах Дюма новеллист, повествуя об инциденте в театре Николе, опускает всякие упоминания о расовой принадлежности отца. А умалчивая о том факте, что обидчиком стал офицер колониального флота, писатель еще тщательнее затушевывает расовый аспект конфликта[379]. В результате отец Дюма сталкивается с таким же неуважением, что постоянно доводилось испытывать провинциалу д’Артаньяну: из-за одежды или манер его ошибочно принимали за представителя более низкого социального слоя. Пренебрежение может быть настолько незаметным, что фактически (как это и описано в романе) гордый юный гасконец расценивает «каждую улыбку как оскорбление[380], а каждый взгляд как провокацию».

Однако чужаком в Париже Тома-Александра делало нечто гораздо более весомое. Несмотря на свободу, невообразимую за пределами Франции, несмотря на парижские легкомыслие и распущенность, он по-прежнему жил в невидимых оковах. Всего за десять лет его кандалы чудесным образом падут по мере того, как вакханалия освобождения под названием «Французская революция» переделает всю страну. К тридцати годам ему уже не придется молча глотать оскорбление от белого, не отвечая ударом шпаги.

* * *

Тома-Александр подписался под заявлением в полицию как Дюма Дави. Он не пользовался подобным слиянием имен матери и отца с первого года жизни во Франции. Инцидент не имел официальных последствий. Полицейские составили отчет, в котором подтвердили факт дачи обоими участниками конфликта письменных объяснений. Немного юридического жаргона с целью воспрепятствовать возможным дуэлям между враждующими сторонами – и дело, ко всеобщему удовольствию, легло под сукно. Благодаря благословенной неэффективности королевской власти мулата не обвинили в нарушении законов о Надзоре за чернокожими и за отсутствием правильно оформленной регистрации передали в военно-морскую полицию, которая формально отвечала за подобные нарушения. Учитывая обширные связи сэра Титона в Военно-морском министерстве, надо сказать, что он вполне мог реализовать свою угрозу и добиться ареста Тома-Александра, а возможно, даже отправки его в спецприемник с последующей депортацией. Однако Титон предпочел не преследовать свою жертву. Так что Тома-Александр вышел на свободу.

Тем не менее первая известная нам запись с изложением его взглядов – это полицейский отчет[381].

Глава 7 Драгун королевы

13 февраля 1786 года был подписан брачный контракт[382] между отцом Тома-Александра – «Александром Антуаном Дави де ля Пайетри, рыцарем, бывшим лордом и владельцем прихода Бьельвиль [и других фьефов], дворянином из бывшей палаты принца Конти» и так далее – и его экономкой, Мари Рету, которая была, как отмечено в документе, дочерью виноторговца. Свадьба состоялась в день Святого Валентина.

Тома-Александр, по всей вероятности, не присутствовал на бракосочетании: на брачном контракте нет его подписи как свидетеля. Все указывает на то, что он не обрадовался вновь обретенному счастью отца. Романист Дюма пишет, что «брак вызвал охлаждение[383] между отцом и сыном. В результате этой отчужденности отец туже затянул завязки своего кошелька… а сын одним прекрасным утром обнаружил, что жизнь в Париже без денег – очень печальная жизнь». Антуан всегда щедро помогал сыну, но его новая жена происходила из бережливого нижнего слоя среднего класса и, возможно, не испытывала должного уважения к расходам[384] молодого щеголя. Она знала Тома-Александра уже десять лет – с тех пор, как он прибыл в Гавр, – и видела, как он превращается в лихого парижского повесу, не владеющего никаким ремеслом и не имеющего ни малейшей склонности к труду.

В двадцать четыре года Тома-Александр был хорошо знаком с сочинениями Цезаря и Плутарха, прекрасно разбирался в современном театре и пале-рояльских сплетнях и конечно же умел отлично ездить верхом и великолепно владел шпагой. Но с того момента, как он сошел с корабля, он не работал ни дня. Лишь одна профессия по-настоящему подходила человеку его стиля, навыков и темперамента. Во Франции, как отмечал один английский аристократ-путешественник, «для любого дворянина считается позором[385] не состоять в армии или на службе короля, как здесь это называют».

Менее чем через две недели после женитьбы отца Тома-Александр решил завербоваться в армию[386].

* * *

Хотя трудно было бы придумать более традиционный карьерный шаг для молодого человека из этого социального слоя, зачисление Тома-Александра в армию принципиально отличалось от вербовки его сверстников: он записался не как офицер, а как рядовой солдат.

Выбранный полк – драгуны королевы – имел цветастую форму и репутацию крутых ребят, даже сорвиголов. Но вступить в армию без офицерского чина – обычным рядовым! – для сына маркиза было чем-то неслыханным. Писатель вспоминает следующий разговор между его отцом и дедом:

[Отец] сказал ему[387], что принял решение.

«Какое?» – спросил маркиз.

«Завербоваться в армию».

«В каком чине?»

«Простым солдатом».

«И куда?»

«В первый попавшийся полк».

«Чудесно, – ответил мой дед. – Но поскольку я – маркиз де ля Пайетри, полковник и генерал-комиссар артиллерии, я не желаю, чтобы ты таскал мое имя по всем нижним армейским

чинам».

«То есть ты возражаешь против того, чтобы я завербовался в армию?»

«Нет, но ты должен записаться под псевдонимом».

«Это справедливо, – заметил отец. – Я завербуюсь под именем Дюма».

«Прекрасно».

И маркиз, который никогда не был нежным отцом, повернулся к сыну спиной и разрешил ему поступать так, как заблагорассудится.

Писатель Дюма получал плату за каждую строку, а потому всегда вставлял в текст диалоги, где только можно. Но вне зависимости от того, происходил ли этот разговор так, как написано, или нет, он демонстрирует, с каким презрением Тома-Александр тогда относился к отцу.

* * *

2 июня 1786 года внес свое имя в список личного состава Шестого полка драгун королевы. Документ сохранился до наших дней, и это первый известный нам случай использования фамилии и имени[388] «Дюма, Александр»[389].

Какое бы сочетание злости, гордыни и решимости ни заставило его подписаться таким именем вместо любых иных, использованных с момента прибытия во Францию – Тома Реторэ, Тома-Александр Дави де ля Пайетри, Тома Реторэ[390] (по прозвищу Дюма-Дави), – юный «американец» обрел свою индивидуальность. Или скорее изобрел ее сам. Вслед за первым изобретением появилось второе: «сын Антуана и Сессетты Дюма»[391].

Александр (он никогда больше не использовал имя Тома) одним росчерком пера перевернул расовую историю семьи: вместо сына маркиза де ля Пайетри и его чернокожей рабыни Сессетты он стал теперь сыном Сессетты Дюма и ее мужа Антуана. Он превратил отца в какого-то Дюма. Уловка, быть может, но также и что-то вроде поэтичной мести. И к тому же единственный реальный способ почтить память матери: взять ее фамилию. Вслед за новым именем и фамилией в документе есть описание внешности Александра Дюма:

Уроженец города Джереми[392] [так!] на Мартинике, 24 года, рост 183 сантиметра, волосы темные курчавые, брови темные… лицо овальное, смуглое, рот маленький, губы толстые.

Офицер-вербовщик ошибочно поместил Джереми на Мартинику, а не на Сан-Доминго. В последующих документах Шестого драгунского полка с происхождением необычного рекрута в большинстве случаев будут обходиться проще: «из Джереми, что в Америке»[393].

Записаться рядовым в драгуны было неудачным способом начать военную карьеру: теперь Тома-Александр мог рассчитывать дослужиться максимум до старшины – высшего неофицерского чина в кавалерийских полках того времени.