Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

• Название: Зарисовки.Сборник
• Автор: Урфин Джюс
• Жанр: Эротика

В этой книге собраны произведения невероятного  Урфина Джюса, пишущего в таких жанрах, как: гет, слэш (яой), ангст, PWP, POV, повседневность, фэнтези и другие. Но в каком бы жанре не было бы написано произведение, оно всегда не оставляет равнодушным - " Ты жизнь, ты танец на краю. Твоих грехов не умаляю. Одной стопой за край стою. Толкнёшь - умру, поймёшь - взлетаю".

Предупреждения: слэш (яой), нецензурная лексика, 18+.

---

– Что там твой герой?

– Собирается.

Смотрю, как на груди героя в истерике бьется златокудрая девица. Не отпускает. Любит. Почему-то ревниво поджимаю губы.

– Ты знаешь, мне кажется, вот это противостояние добра и зла жутко сексуальная штука.

– Ты вечно все к постели сводишь, – Он заправляет длинную прядь за ухо и отлепляет Златовласку от Героя.

– Сам подумай: герои, как подорванные, бросаются искоренять зло. Скачут, возбужденные, при параде, как на первое свидание.

– Бг-г-г…

– Не хихикай мне тут, а то у тебя герой сейчас в два счета безгеморройно доскачет до дракона. Ему бы еще пару подвигов совершить по пути.

– Точно.

Он тщательно прописывает разной степени каверзы, оставив на своем Герое слегка помятые доспехи и один симпатичный шрам.

– Доскакал. Чего теперь?

– Чего… Как-то бесчеловечно на ночь глядя Зло будить. Пусть ему там баньку истопят, медом и квасом угостят. Расскажут, какое Зло злодейское.

На самом деле мне жалко убивать этого мальчишку с красивым ртом. Он немного циничный, пакостник… и не такое уж и Зло. Поет хорошо. Чуть надорванным хрипловатым голосом. Я смотрю на фигуру подростка, что сидит на краю скалы и с пониманием кривит свой рот. Эмоции, блин.

– Давай ночь прокрутим, по-быстрому?

Ну все, увлекся. Теперь будет геройствовать, пока не добьет.

– Прокручивай. Чего уж. Нет в тебе созерцательности, – ворчу, просчитывая пару внезапных идей. Подмигиваю Злу, и тот понятливо кивает. Рот перекашивает то ли задорная, то ли саркастичная усмешка.

– Поскакал.

Заглядываю через плечо в ноут. Герой летит стремительно, плащ красиво развевается за плечами. Все по канону. Навстречу ему вылетает дракон.

– Упс! Извини, не дал дотянуть эпичный момент.

– Что ты задумал?

Дракон удирает, выписывая кренделя в небе, разве что «фак» не показывает опешившему Герою. Что, выкусил? Хотел, поди, геройскую речь толкнуть? Но надо отдать должное – Герой быстро мобилизуется и раскручивает какое-то светящееся лассо.

– Эй! Это что за мексиканско-ковбойский прибабах?! Мы так не договаривались! – я возмущен.

– А то!

Герой арканит белого дракона уже почти над самой рекой. Аркан ощутимо сдавливает горло, заставляя дракона задохнуться и рухнуть вниз.

– Разбился, что ли? – Он обескуражен быстрой победой.– А где смертельный бой?

– А откуда ты это лассо припер?

– А чего он раньше времени вылетел?

Герой тоже в задумчивой печали, стоит рядом с расшибшимся в лепешку драконом – ну еще бы, тонкая белая кожа, хрупкая кость, вымирающий вид… Ге-е-ер-р-ро-о-ой. Молодец, ухайдакал последнего дракона.

– Че делать-то будем? Ощущения победы нет, – Он печалится, ему тоже жалко красоту погубленную.

– Руби ему голову.

– Не… совсем мародерство какое-то.

– Руби, я сказал, пока у меня мысль не упорхнула!

Герой поднимает тяжелый двуручный меч и одним махом отрубает голову. Дракон вспыхивает мистическим светом, тот клубится, сжимается, мгновенно рассеивается, и в небо взлетает птица. Реинкарнация, бля! Не ожидали?!

– От черт, ловкий! – его пальцы лихорадочно скользят по клавиатуре, заставляя Героя выхватить стрелу и выпустить в птицу.

– Мимо! – кричу я, радуясь. – Мимо!

Герой свистом подзывает верного коня (а то как же!) и мчится с красиво развевающимся (опять) плащом вслед за птицей… Фух…

– Может, перекусим? После обеда продолжим?

Жую горячий хлеб с подтаявшим на нем куском сыра.

– Шлуша… – набитый рот мешает новосозревшей мысли звучать внятно, – а давай он его увидит?

– Кого?

– Зло же. Пусть, так сказать, увидит врага в лицо. Без личин.

– Ты знаешь… – Он скатывает в пальцах хлебный мякиш и швыряет шарик в воду, – это плохая идея.

– Че эта?

– Зло у тебя… такое. Убивать… побеждать его потом стыдно будет. А он у меня герой все-таки. Его муки совести загрызут.

– Ну давай! Добавим драмы.

– Не знаю…

– Вот увидишь, получится прикольно.

Я его уговорю. Я всегда могу его уговорить, хотя идея мне уже не кажется такой правильной. Вечно я хочу все усложнить.

– А как он его увидит без обличия?

– Придумаем!

Герой стоит, сжав меч в руках. Он обескуражен. Мы тоже. Зло, скрестив руки на груди и спрятав глаза, закусывает губы. Реветь, что ли, надумал? Ты же Зло! «По деяниям и кара». Ну же! Утри сопли! Ты это с самого начала знал. С первых штрихов, с первой черты там, над утесом. Ты родился, чтобы умереть. Во имя славы, блин!

– Че стоит, пусть убивает уже, – отворачиваюсь в сторону, пряча глаза.

Он оттирает несуществующее пятно на клавиатуре.

– Прикольное у тебя Зло вышло в этот раз. Губы какие красивые.

– Да не тяни ты. Не рви мне душу, – психую.

– Может…

– Нет! Ты не перевоспитаешь мое Зло. Оно не измениться, понимаешь?! Оно будет жечь деревни и пожирать твоих немытых селянок.

– Ты, блин… мудак такой иногда…

– Побеждай уже.

Герой тяжело замахивается мечом и пронзает Зло. Мой мальчик красиво падает на колени, скручивается черной дымкой вокруг клинка и исчезает. Все. Хеппи-энд. Тучи рассеиваются, и выглядывает солнце. Настроение на нуле.

Он что-то там продолжает вычерчивать.

– Скачет твой Герой к своей Златовласке? – хмуро интересуюсь я.

– Нет. К ней он уже не сможет вернуться.

– Почему?

– Он же увидел твое Зло.

– И что? – любопытство во мне побеждает, и я заглядываю через плечо.

По монитору скользит голубая бабочка, она опускается на рукоять меча и раскрывает крылья. Герой осторожно протягивает к бабочке руку, и та тут же срывается с места. Он провожает ее задумчиво-печальным взглядом.

– Романтик, – хмыкаю я, чувствуя, как осадок на душе рассасывается. – Что, теперь страдать будет?

Он пожимает плечами.

– Трудно быть богом.

– Творцом, – поправляю я своего пафосного друга. – Творцом быть трудно.

Примечание к части

текст на писан на моб Мотик

http://zosiapupkina.diary.ru/

текст написан для Сержа, да в сущности и о нем)

Физика

– Феденька, христом богом прошу… отвали. Что ты как не человек? Ты календарь видел? Тридцать первое сегодня. Три-дцать пер-во-е. Понимаешь? У людей праздник, Новый год. Преподы тоже люди. Живые. Поверь мне. Хочешь, пульс дам пощупать?

Физик сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на студента по-сенбернаровски умоляюще. Тот мялся, жался, красноречиво полыхал ушами, но не отступал, намертво запечатав собственным телом дверной проем.

– Палгеоргич, очень надо.

Палгеоргич четко осознавал, что законы физики сейчас работают против него. Во-первых, вытолкнуть Феденьку из проема не получится, потому как масса тела Палгеоргича гораздо меньше массы, которой природа укомплектовала это совершеннолетнее, но совершенно безмозглое тело. Вот если бы у физика был рычаг… Рычаг… Пошленькая мысль взорвалась петардой где-то на задворках сознания и осела разноцветным конфетти у пряжки ремня. Палгеоргич стыдливо полыхнул румянцем и неловко передвинул портфель с экстренным запасом праздничного коньяка, прикрывая результат почти месячного воздержания, бурной фантазии и катастрофичной привлекательности внезапной преграды, украшенной зачеткой. Во-вторых, в одной системе отсчета все явления протекают, как известно, одинаково. Поэтому минутная стрелка, неумолимо стремящаяся к цифре семь на часах физика, была фактически синхронна минутной стрелке больших часов вокзала, от которого в 19-05 должна тронуться последняя загородная электричка, что увезла бы Палгеоргича в новогоднюю ночь. Палгеоргич почти ощутил кончиком языка терпкий ожог выдержанного армянского коньяка, почти уловил аппетитный аромат семги холодного копчения, что уютно устроилась бы на тонком кусочке бородинского, он почти почувствовал настойчивое поглаживание по колену…

– Палгеоргич… – Феденька безжалостно разрушил праздничные иллюзии, насильно вернув мозг физика из его персональной шамбалы в неуютную темную аудиторию. – Я вас умоляю!

Умоляющий Феденька мало чем отличался от амбала в подворотне, «умоляющего» разделить с ним содержимое кошелька.

– У меня электричка через полчаса отходит, – Палгеоргич решился приоткрыть завесу личной жизни в качестве последнего обоснования.

– Я вас отвезу, куда прикажете.

Палгеоргич вздохнул, поворчал что-то про целеустремленность Феденьки, которую бы в другое время да в другое русло, и обреченно потопал к кафедре, брякнув по пути содержимым портфеля и шлепнув ладонью по выключателю. Лампы дневного cвета неодобрительно поцыркали и залили аудиторию безжизненным светом, превратив проемы окон в непроницаемо черные квадраты, глубине и смыслу которых сам Малевич позавидовал бы беспощадно и необратимо.