Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

• Название: Зарисовки.Сборник
• Автор: Урфин Джюс
• Жанр: Эротика

В этой книге собраны произведения невероятного  Урфина Джюса, пишущего в таких жанрах, как: гет, слэш (яой), ангст, PWP, POV, повседневность, фэнтези и другие. Но в каком бы жанре не было бы написано произведение, оно всегда не оставляет равнодушным - " Ты жизнь, ты танец на краю. Твоих грехов не умаляю. Одной стопой за край стою. Толкнёшь - умру, поймёшь - взлетаю".

Предупреждения: слэш (яой), нецензурная лексика, 18+.

---

Сына… Мишка внутренне сжался, наткнувшись на теплое слово, которое, пожалуй, впервые слышал от Верки.

– Отправь, – Мишка вовсе не хотел видеть и возиться с мелким, но эта игра увлекала, и он с удовольствием примерял новую оболочку.

Глаза Верки подозрительно заблестели, а жесты стали увереннее и шире. Мишка краем глаза ловил ее осторожные взгляды, понимая Верку как давно прочитанную, но порядком подзабытую книгу. Рада. Довольна. Хорошо.

Мать не задержалась, спешила на последний автобус. Он усадил ее, помахал рукой и развернулся. Улыбка моментально сползла с его лица. Мишка анализировал. Он копался в себе, с опаской выворачивая многолетние залежи собственной души. Вот эта незатейливая игра в поддавки превратила визит матери, обществом которой он тяготился очень давно, в приятную вещь. Он отчетливо представлял, как она умиротворенно покачивается в тесном пространстве автобуса, не замечая дороги, перебирает пословесно их разговор и улыбается. Он же чувствовал спокойствие и силу, понимая, что все это нисколько не пробило толстенную броню его личного мира, напротив, словно дурацкая обережка, отвела взгляд, но поток благодарной радости, которым лучилась Верка, приятно грел. «Они же… – Мишка рассеянно оглядел улицу, застревая взглядом на фигурках людей, – могут быть источником приятных ощущений, – кое-как подобрал он определение тому, что чувствовал внутри. – Просто нужно… правильное программное обеспечение», – подбросило ему подсознание знакомый термин.

Мишка не отрываясь смотрел на Ромео. В театр его потащила Мандаринка, не потому что хотелось, а просто потому что это было вызывающе, заметно и выделяло ее на общем фоне однокурсников, пределом которых были клубы, киношка и прочая тусовка. Театр. Звучало, как нечто инородное. Отблеск другой, более качественной жизни.

«Даны ль уста святым и пилигримам?» – вопрошал Ромео, удерживая за руку Джульетту.

Мишка напряженно следил за мимикой актера, подмечая его «распахнутый» взгляд, его невольное, будто против воли тянущееся движение вперед. Он не верил ему. Не понимал, почему этот незатейливый набор инструкций называют великой историей любви. Ромео хотел Джульетту и напористо, но осторожно обкладывал девушку топорными алгоритмами.

«Да – для молитвы, добрый пилигрим».

Джульетта тоже не верила Ромео, но вынужденно обрабатывала полученные данные, понимая, что увлеченный азартом охотник оценит ту добычу, что, казалось бы, вот-вот попадет в его руки, но ускользает, оставляя ощущение, что нужно приложить чуть больше усилий, чуть больше настойчивости.

«Святая! Так позволь устам моим прильнуть к твоим – не будь неумолима».

Мишка поморщился: Ромео, видимо, совсем дурак, раз собрался грубой лестью ковыряться в хитром механизме женской души. С Мандаринкой этот фокус не прошел бы.

«Не двигаясь, святые внемлют нам», – Джульетта сделала Ромео скидку, разрешив поцеловать ее.

Мишка проигнорировал Шекспира еще в школе, он органически не принимал кипящую мнимую страсть за чистую монету, еще тогда уловив, что вся эта хрупкая нежная поволока скрывает все ту же простую физиологию. Да и теперь его мнение не изменилось. Но пару актерских чит-кодов он все же запомнил.

Мандаринка, притихшая, пропитанная величественной атмосферой театра, шагала рядом. Мишка переплел ее пальцы со своими и слегка сжал, чувствуя себя немного актером. Мандаринка остановилась. Мишка «распахнул» взгляд и обернулся к ней. Он не дурак, и разбивать словами атмосферу и Мандаринкины домыслы не будет. Потупив глаза, он согрел своим дыханием пальцы девушки.

– Миш… – в тоне Мандаринки появилось что-то новое.

Мишка легко коснулся губами ее пальчиков, очень четко осознавая, что выиграл.

«Иллюзия – высшее наслаждение», – всплыла чужая мысль, кристаллизуя анализом произошедшее. «Дай человеку это наслаждение и станешь необходим», – добавил Мишка уже от себя.

3

Ян ломал систему координат. Гармоничные колебания синусоиды отношений, заданные решенным уравнением, натыкались на преграду и выгибалась под нелепым углом. Мишка вглядывался в лицо парня, пытаясь понять или хотя бы услышать отголосок мыслей, что клубились под этой выбеленной шевелюрой, но эфир оставался пустым. Ян раздражал и завораживал.

На очередном добровольно-принудительном мероприятии в универе, после плановой лекции про молодежь и наркотики, изнывающих от скуки студентов погнали в актовый зал, где в качестве бонуса навязали еще полтора часа выбрака местного шоу-бизнеса. То ли лектор, маявшийся от скуки не хуже студентов, раньше свернул намеченный доклад, то ли культмассовый сектор облажался самостоятельно, но когда студенческий вал затопил зал, по сцене еще тянули кабеля, таскали микрофоны и усилки. Студенты тонкими ручейками потекли к выходам, пытаясь прорвать преподавательскую плотину и вырваться на волю. Преподаватели стояли намертво, студенты давили наглой массой, по залу забродил задиристо-злой ропот возмущения. Со сцены раздался звук вертолетной вертушки, заставивший обернуться. Высокий худой парень в драных джинсах выдал:

Мама, это небыль,

Мама, это небыль,

Мама, это не со мной…

Мишка гыгыкнул и, по достоинству оценив стеб и смелость выбранной песни, вернулся на место.

– Еще споем? – спросил парень у толпы, которая допевала с ним последний куплет.

«Я на тебе как на войне», – скандировал зал.

– Ляг, отдохни и послушай, что я скажу… – продолжил тут же парень.

Музыка появилась только к середине песни, но эта мелочь уже никого не интересовала. На смену «Агате Кристи» пришла Земфира. Мишка не заметил, как влился в общий поток выплескиваемой энергии.

– У тебя СПИД, и значит, мы умрем, – на пределе собственных связок орал он с остальными.

Концерт против наркотиков потерпел полный крах. Парень отпел последний куплет, и на сцену тут же выплеснулся ручеек девушек в каких-то народных юбках.

– Кто это? – кивнул Мишка на сцену.

Его совсем не интересовали « народные девушки», отбивающие дроби, но Мандаринка его поняла.

– Медве-е-едь, – фыркнула она, знающая всех более или менее заметных людей. – Это Ян. Звезда местного разлива.

– Сорокоградусного, – кивнул ей Мишка. – Сейчас вернусь, – поднялся он с места.

Вытаскивая из сумки несшитую еще пачку распечатанного реферата, он протиснулся мимо охраны у служебного входа, буркнув что-то про «согласовать и утвердить». Молодцы в униформе, как и предполагал Мишка, боялись всякого печатного слова, поэтому, махнув ему вслед, даже не стали вчитываться в кипу бумажек. Мишка тут же дернул пробегающего мимо паренька и хмуро поинтересовался:

– И где Ян ошивается? У нас уже все готово!

Парень на секунду нахмурился, но, отреагировав на команды « готово» и «у нас», сдал певца-отступника:

– В рубке глянь.

– Раз, два, три, четыре, пять. Я иду тебя искать, – хмыкнул Мишка, немного удивляясь своему желанию непременно познакомиться.

Зачем? Этот вопрос он отложил на потом, потому как ответ на данный момент не сформировался даже в зачатке.

Ян нашел его сам. Он хлопнул Мишку по плечу и, обдав алкогольным зарядом, потребовал сигарет. Мишка, тут же сжав его локоть, поволок добычу в сторону предполагаемого выхода.

– Дуб-б-бак, – Ян трясущимися руками вставил сигарету в обветренные губы и прикурил, глянув на Мишку исподлобья. – Ну? – перегнав сигарету в угол рта, требовательно произнес он.

Мишка оглянулся, рассматривая задворки: сбитые до кирпичной кладки ступени, протоптанные поперек газонов дорожки, останки каких-то оптимистично-коммунистических скульптур. Он вспомнил Саньку и вдруг впервые осознал величину отчаянной смелости того тринадцатилетнего пацана, который, плюнув на всю жестко поделенную на черное и белое жизнь, первый раз поцеловал его. Вот так, одним махом поставив на кон и не побоявшись сделать самую глобальную ошибку. Ошибку. Мишка споткнулся о слово так отчетливо, что глянул под ноги. Но там все так же было бетонное, местами раскрошенное, крыльцо, обильно покрытое окурками. Мишка одними губами произнес: «Ошибка», пробуя на вкус. Он вдруг, словно оракул, четко увидел свою дальнейшую разлинованную жизнь. Универ-работа-семья-работа-семья-работа… Закольцовано. Ни одной погрешности, математически точно рассчитанная траектория… Без ошибок. Мишка вздрогнул от безысходности, что острым клинком впилась в случайную брешь его панциря. Нет! Он тряхнул головой, понимая, что сам добровольно готовит себе новые свинцовые будни.

– Чертова зажигалка! – Ян пытался прикурить следующую сигарету.

Колесико дешевой ядовито-зеленой зажигалки прокручивалось вхолостую. Оно шаркало, не высекая искры. Ян встряхнул ее и посмотрел на просвет. Сквозь прозрачный корпус пластика было видно, что сжиженный газ там есть.