Урфин Джюс - Зарисовки.Сборник

• Название: Зарисовки.Сборник
• Автор: Урфин Джюс
• Жанр: Эротика

В этой книге собраны произведения невероятного  Урфина Джюса, пишущего в таких жанрах, как: гет, слэш (яой), ангст, PWP, POV, повседневность, фэнтези и другие. Но в каком бы жанре не было бы написано произведение, оно всегда не оставляет равнодушным - " Ты жизнь, ты танец на краю. Твоих грехов не умаляю. Одной стопой за край стою. Толкнёшь - умру, поймёшь - взлетаю".

Предупреждения: слэш (яой), нецензурная лексика, 18+.

---

– Мешаешь, – промычал Мишка, не отрываясь от задания, а внутри мягко закачалось вкусное, терпкое, почти забытое чувство предвкушения.

– Очень?

Голос Арцоева заметно просел, окрасился какими-то чудно урчащими обертонами. Бархатными? Мишка едва заметно усмехнулся, осознавая, что его пытаются соблазнить. И это было приятно. Он неторопливо повернул голову, уставившись в темные, в вечернем сумраке комнаты казавшимися черными, глаза Арцоева.

– Как сказать? – полуслышно выдохнул он то ли ответ, то ли вопрос.

Губы Арцоева приоткрылись, а Мишка, чуть приблизившись, жадно втянул воздух, смешавший в себе едва заметный вишневый аромат вина, парфюм и личный запах.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ввалился Шульц. Буркнул приветствие, скинул обувь. Арцоев моментально отвернулся и поморщился от разлившегося в воздухе амбре.

Мишка исподлобья с неожиданной злобой наблюдал за Шульцем. Давняя почти забытая неприязнь вспыхнула в нем с новой силой. Шульц прилип к нему сразу и плотно, как жевательная резинка к подошве. На первой же паре рыжий сбитый коротышка сунул ему короткопалую пятерню и с тех пор не отставал. Мишка первое время пытался соскрести эту навязанную дружбу, но толстокожий Шульц просто игнорировал или не замечал вовсе его попытки. Потом Мишка просто привык к недалекому скуповатому Шульцу, который, впрочем, довольствовался поверхностным слоем их так называемой дружбы. Шульц, перекинув полотенце через плечо и прихватив мыльницу, закатал штаны почти до колен и ушлепал в душевую. Атмосфера выдохлась, как оставленное в кружках вино. Мишка сунул дописанное решение Арцоеву.

– Скунс, – раздраженно шикнул тот и почти скомкал лист с решением, засунув его в нагрудный карман.

Мишка равнодушно пожал плечами. Предчувствие испарилось, как высококачественный спирт, не оставив следа. Шульц своим несвоевременным появлением вернул его в действительность.

– Может… – Арцоев вопросительно посмотрел на Мишку.

– Если нужно будет помочь с вышматом – обращайся, – прервал его Мишка и в противовес сказанному отрицательно покачал головой, отвечая на незаданный вопрос.

Арцоев так и не закрыл первую сессию. По универу прокатилась волна странных слухов после исчезновения парня: «Говорят, что он это…» После делалась глубокая пауза и дальше следовала наглядная жестикуляция, доходчиво объясняющая все про ориентацию и отношение говорившего к ней. «Дурак», – сделал вывод Мишка. Легкое, едва заметное сожаление переплавилось в осторожность.

Мандаринка перевелась к ним на третьем курсе. Ярко-рыжие волосы, забранные в высокий хвост, щедрая роспись косметики на лице и утрированно официальная одежда делали ее почти порнографичной. Мишка, как и все парни, жадно залип на белой рубашке, туго обтянувшей щедрую грудь, выдохнул едва слышно, заметив в разрезе узкой юбки мелькнувшую резинку чулка. Штучка. Острое слово шпилькой вонзилось в подреберье, заставляя его искать взглядом девушку и возможное решение смутно обозначенной задачи. После пар он впервые пристально глянул на себя в зеркало. Рассматривая подробно и почти придирчиво. «У меня глаза зеленые, – отметил он давно известный, но вдруг получивший смысл факт. Потом провел рукой по короткому стандартному ежику волос и вспомнил, что волосы вьются. – Не буду стричь, – решил он и, отшагнув назад, смерил себя придирчивым взглядом. – В качалку запишусь», – закончил он ревизию собственного тела. С одеждой было хуже. Подработка и скудная стипендия помогали кое-как вытягивать гардероб. На изыски не хватало.

Поболтавшись по рынку в ближайшие выходные, Мишка завис перед обшарпанным рекламным плакатом с узнаваемым мотивом «Матрицы». Он просканировал затянутого в черное парня и согласно кивнул ему – мрачный монохром надолго поселился в его гардеробе, сняв все текущие вопросы с выбором.

В книгах такие «чудо-бабочки» всегда предпочитали тех, кто был холоден и расчетлив. Поразить и заинтересовать эту штучку шансов у Мишки не было, оставалось только ждать и верить, что рано или поздно заинтересованный взгляд девушки споткнется о его деланное равнодушие. Мишка не просчитался. Маринка, решившая с наскоку положить этот, как ей тогда казалось, загадочный Монблан к своим ножкам, вскоре увязла в древней игре в «крестики-нолики». Где Мишка точно предугадывал ее следующий ход и закрывал свободное поле.

К концу третьего курса она частенько оставалась ночевать в комнате Мишки, когда Шульц сваливал в родную деревню пополнить запас провизии. Мишка же быстро потерял интерес. Он разглядел за яркой привлекательной обложкой незатейливую историю с предсказуемым сюжетом. Маринка была чуть ироничной и далеко не глупой барышней. Она беззастенчиво собирала мед восхищения слетавшихся на ее яркость самцов. Увлечение сменилось уважением, оттененным ярким вкусом сексуального удовольствия. Они были скорее друзьями, чем парой, но афишировать это не собирались, стараясь сохранить друг от друга легкое разочарование. Как ни странно, это их еще сильнее сблизило, и Мишка неожиданно для себя приоткрылся, подпуская Мандаринку ближе к сердцевине.

– Ты зачем так красишься? – он с любопытством наблюдал за таинством макияжа, бездумно перебирая косметичку девушки. – Делаешь из себя порнодиву, потом фыркаешь на недоумков, у которых начинает работать только спинной мозг.

– Я женщина, – Мандаринка, близоруко прищурившись, оценивала макияж в зеркале. – А значит, полна противоречий.

Женщина. Мишка, подперев подбородок, пристально, как в первый раз, рассматривал Маринку. Она и в самом деле женщина, с удивлением констатировал он. Не девчонка, не баба и уж тем более не телка. Она хорошо знала себе цену, выставляя напоказ яркую привлекательность, оставляя про запас оружие куда более мощное, чем оболочка: шарм, чувство юмора и ум. Не растрачивалась на пустяки.

– Я люблю нравиться, – она развернулась к нему, интуитивно выбирая лучший ракурс и с удовольствием отмечая Мишкину заинтересованность. – Меня это делает сильнее и спокойнее. Что говорят об этом твои умные книги? – Марина тронула пальцем середину нижней губы, оставляя на ней влажное пятнышко блеска.

– «Женщины совсем не хотят быть понятыми», – процитировал Мишка. – Совсем, – покачал он головой: оказывается, незатейливый рассказ с предсказуемым сюжетом – не рассказ вовсе, а древняя притча, упаковавшая вековую мудрость в пару простых фраз, которые он едва начал осознавать.

– Кто это сказал? – поинтересовалась Марина.

– Ремарк.

– Он, должно быть, любил красивых женщин, – она повернулась к зеркалу и оценивающе присмотрелась к отражению. – Я готова.

Весь вечер Мишка присматривался к Мандаринке, ловил ее легкие жесты и отмечал, кому и как она улыбается. Все это скрипты, с удивлением понимал он. Это ж просто специализированный язык жестов для расширения ее возможностей. Он не понимал, где же и когда Мандаринка была настоящей. И все вокруг знали этот язык «программирования». Откуда? Почему он, перечитавший сотни книг, любивший до самозабвения математику, оставался слеп и глуп и мыкался среди людей, ощущая себя пришельцем, не зная и не умея подхватить брошенную ему подачу. Чувствовать себя дураком было невыносимо.

«Правила можно выучить», – пробормотал он про себя.

Верка, пристроившись на стуле, неловко положила руку на стол.

– С кем же ты живешь? – она неторопливо обводила глазами комнату в студенческом общежитии.

Мишка считывал ее жесты, понимая без слов, что она чувствует. Скованность, неловкость, страх и немного гордость.

– Мам, – улыбнулся он, не потому что был рад ее видеть, а потому что пока вслепую пробовал прописать новую программу их взаимоотношений. – Чаю будешь? Устала, наверное?

Верка тут же встрепенулась, взгляд стал мягче, и она суетливо закопалась в сумке, извлекая «домашнее».

Мишка довольно кивнул. Все правильно. Нужная интонация, слово и улыбка нивелировали напряженную неловкость, повисшую между ними. Стало легче и Верке, и ему.

– Женька со мной просился. Но я не решилась, – вопросительно примолкла она.

Женька… Мишка на мгновение смутился, вдруг понимая, что ни разу за все время не вспомнил о младшем брате. Это было не правильно.

– Я бы ему город показал, – Мишка склонил голову, будто бы уже выстраивая планы будущего визита брата с легким ожидаемым сожалением.

– Так я его отправлю, на каникулах, да… сына? – робко предложила Верка.

Сына… Мишка внутренне сжался, наткнувшись на теплое слово, которое, пожалуй, впервые слышал от Верки.

– Отправь, – Мишка вовсе не хотел видеть и возиться с мелким, но эта игра увлекала, и он с удовольствием примерял новую оболочку.

Глаза Верки подозрительно заблестели, а жесты стали увереннее и шире. Мишка краем глаза ловил ее осторожные взгляды, понимая Верку как давно прочитанную, но порядком подзабытую книгу. Рада. Довольна. Хорошо.