Сергей Ушаков - В интересах всех фронтов

• Название: В интересах всех фронтов
• Автор: Сергей Ушаков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Установилась устойчивая связь с Москвой. Мы сообщили, что пролетели Баку и идем на снижение. Под облака вышли на высоте около 300 метров. При подходе к Астрахани облачность нас прижала до 200 метров, и было видно, что впереди она еще ниже. Ухудшилась и видимость. Я повторил просьбу выйти за облака, но командир опять не согласился.

Переговоры мы вели только с помощью жестов, мимики и небольших рисунков, вычерчиваемых мною на листках бумаги. Я не знал, был ли среди пассажиров человек, знающий русский язык. Рассудил так: если такой человек на борту самолета есть, то командир экипажа его пригласит, когда в этом возникнет необходимость.

Вышли на Астрахань. Я сообщил радисту, чтобы он донес об этом в Москву, но тот развел руками и сказал:

- Нет связи, беспрерывно работаю на передачу и прием, но безрезультатно.

Попытка американского радиста наладить связь также не увенчалась успехом.

Отсутствие связи с Москвой я объяснял тем, что малая высота полета и сплошной снегопад на всем пути привели к непроходимости радиоволн, и считал, что, когда, подойдем поближе, связь восстановится. В крайнем случае Москва сможет установить ее по обходным каналам.

Выход на Сталинград обеспечила приводная радиостанция. Над ней мы прошли на высоте около 100 метров. Падал сухой снег, обледенения не было, горизонтальная видимость не превышала одного километра. Спустя две-три минуты подошел радист и сказал:

- Перехватил донесение с борта английского самолета. Там наш радист. Они доносят, что идут за облаками курсом на Куйбышев.

"Значит, погода в Москве напугала англичан", - подумал я и тут же сообщил об этом командиру экипажа. Он улыбнулся и сказал:

- О'кей, Москоу!

Видимо, это его устраивало. Тогда я движением руки показал, что пойдем на высоту и восстановим связь с Москвой. Командир отрицательно покачал головой и тоже манипуляцией рук спросил: нет ли препятствий впереди.

Я подтвердил, что для полета на этой высоте по маршруту препятствий нет. И, окончательно убедившись, что полет придется продолжать на выбранной высоте, стал настраиваться на приводную радиостанцию Мичуринска. Но станция не работала. К моему удивлению, перестала работать и радиостанция, расположенная южнее Москвы, на которую я возлагал свои надежды. Для таких условий полета это уже совсем плохо. Проверил еще раз графики времени работы этих радиостанций, их частоты, позывные - все оказалось верным. Но станции молчали.

Возможно, английский самолет направили в Куйбышев не из-за погоды, а по другой причине, подумал я, возвращаясь на свое рабочее место. Но о своем предположении решил пилоту не говорить. Предстояло полностью переключиться на инструментальное самолетовождение.

Выскочили на железнодорожный узел Мичуринск, на который я успел только бросить взгляд: он тут же скрылся. Но и этого было достаточно, чтобы его опознать. Я над Мичуринском перед войной летал много раз и запомнил его хорошо. К тому же это подтверждали и мои расчеты.

Маршрут, по существу, слепого полета мы выполнили точно. Летчик старательно выдерживал заданный много курс, охотно вводил поправки. Я же беспрерывно измерял угол сноса самолета так называемым способом "по бегу визирной точки". При полете на очень малой высоте добиться этого нелегко, так как самолет беспрерывно бросает с одной плоскости на другую, а вместе с ним беспрерывно прыгает вправо и влево курсовая черта. Надо поймать благоприятный момент и успеть измерить угол сноса, от сложения которого с курсом и образуется фактический путь самолета - маршрут. Угол сноса все время увеличивался, и перед выходом на Мичуринск нас уже сносило на одиннадцать градусов вправо.

Из-за плохой видимости от Сталинграда до Мичуринска я не опознал ни одного ориентира. Все было занесено снегом, и ориентиры как внезапно появлялись, так внезапно и исчезали. Теперь координаты самолета по Мичуринску определены точно, и на душе стало спокойнее. Ведь моя задача состояла не только в том, чтобы прилететь в Москву, но и в том, чтобы обеспечить безопасность полета на такой малой высоте, не наскочить на препятствие, для чего требовалось выполнить полет строго без отклонений от маршрута.

Не пролетели мы от Мичуринска и десяти минут, как самолет вошел в зону плотного снегопада. Кругом все стало серым. Минуты через три летчики ввели самолет в пологий правый разворот. Такое решение командира экипажа меня озадачило. Поднявшись со своего рабочего места, я встал между летчиками и молча ждал, когда закончится разворот, понимая, что выполнение его на такой высоте вслепую требует не только мастерства, но и большого нервного напряжения. Отвлекать летчика в такие минуты нельзя.

Развернулись на 180 градусов - земля вновь стала просматриваться. Не заметил, когда у меня за спиной появился высокий стройный мужчина. Обратившись ко мне по-русски, он сказал:

- Господин Гарриман интересуется, почему мы крутимся?

Я оказался в трудном положении, так как еще не знал решения командира, не мог предугадать, как ответил бы он на этот вопрос, но все же без заминки ответил:

- Обходим район плохой погоды. Спросите командира экипажа, правильно ли я его понял...

Между пассажиром, знающим русский язык, и командиром экипажа произошел короткий диалог, после чего пассажир сказал мне:

- Вы правильно поняли командира экипажа. Он спрашивает, за сколько минут можно преодолеть такую погоду.

- Не более десяти - пятнадцати минут.

- О'кей! Москоу, - произнес командир и что-то еще добавил.

Пассажир перевел:

- Подполковник сказал: хорошо, идем на Москву - и просит установить новый курс.

Летчик начал разворот опять в сторону ветра. Какой же следует взять курс? Где мы находимся и насколько нас снесло за время двух разворотов в сторону ветра?.. Установив курс предварительно, я сел за свое рабочее место и принялся за расчеты. Пассажир вышел из нашей кабины.

Через некоторое время мы вновь оказались в плотном снегопаде, из которого вскоре вырвались. В это же время подошел радист и с радостью сообщил, что связь с Москвой установлена. Передали погоду: высота нижнего края облачности 70-80 метров, видимость 500, снегопад. Я быстро начертил картинку погоды и показал командиру экипажа. Пилот внимательно посмотрел и только покачал головой.

Получив такое сообщение о погоде, я принял решение отклониться от маршрута - выйти на Рязань и далее выполнять полет вдоль реки Москвы, по ее правому берегу, с тем чтобы ориентироваться по мостам.

Прошли Рязань, по реке подошли к Москве. Замелькали под самолетом дома. Ориентироваться по ним было невозможно. Как и ожидал, помогли мосты: один, второй, третий... Вот и Кремль. Видна только часть зданий, примыкающих к реке. Характерный изгиб реки... Разворот вправо... Аэродром...

Полоса обозначена большим количеством бочек с горящим в них мазутом. На рулежной дорожке большая группа встречающих. Я вычертил схему посадки и показал командиру. Он одобрительно кивнул.

На этом моя миссия закончилась. Теперь дело за летчиком. Я вдруг почувствовал усталость и тяжело опустился на свой рабочий стул...

После посадки нашего пассажира встречали ожидающие, очевидно сотрудники посольства.

Вскоре они начали разъезжаться. А летчики все еще сидели на своих местах, приходя в себя от физической и нервной усталости.

Первым из самолета вышел я. Подошел переводчик. Командир экипажа, улыбаясь, дружески обнял меня за плечи и сказал:

- Ваш большой опыт полетов, господин подполковник, уверенность в себе, умение заряжать этой уверенностью других позволили нам успешно выполнить полет.

Я искренне ответил:

- Благодаря вашему высокому летному мастерству, господин подполковник, все окончилось благополучно...

Мы пожали друг другу руки и согласились обсудить детали полета сегодня вечером в гостинице "Националь" за чашкой кофе.

Английский самолет произвел посадку в районе Куйбышева. Президент Чехословакии Бенеш, не дождавшись улучшения погоды, через несколько дней прибыл в Москву поездом.

Штурманская вахта не кончается

Пробыв несколько дней в штабе и ознакомившись с обстановкой, я получил указание вылететь в 101-й авиаполк дальнего действия. Здесь мне предстояло изучить организацию и штурманское обеспечение полетов в тыл противника, к партизанам.

В первые месяцы войны выброска разведывательных и диверсионных групп производилась, как правило, с самолетов-бомбардировщиков. Но с развитием партизанского движения в тылу врага возникла необходимость в поддержании с ними постоянной связи. Уже к весне 1942 года партизанским движением была охвачена значительная часть Белоруссии, Украины, Прибалтики, Карелии, Молдавии, Брянской и Ленинградской областей. На оккупированной врагом территории боролись с захватчиками с оружием в руках тысячи советских патриотов.

В связи с этим перед авиацией дальнего действия и была поставлена боевая задача: установить постоянную воздушную связь с наиболее крупными партизанскими отрядами. Непосредственно эта задача была возложена на 1-ю авиационную дивизию в составе 101, 102 и 103-го авиаполков, вооруженных транспортными самолетами Ли-2, приспособленными также и для нанесения бомбардировочных ударов.