Эван Ознос - Век амбиций. Богатство, истина и вера в новом Китае

• Название: Век амбиций. Богатство, истина и вера в новом Китае
• Автор: Эван Ознос
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-085454-7

Китай со стороны выглядит почти карикатурой: коммунисты-прагматики, “колосс на глиняных ногах”, роботообразные студенты, “мастерская мира”, бесстрашные коррупционеры и диссиденты, “желтая угроза”… Настоящий котел противоречий под прыгающей крышкой. Корреспондент журнала “Нью-Йоркер” делится впечатлениями о культуре, политике и экономике, но главное – о людях стремительно меняющейся КНР, где он прожил восемь лет. Эта книга в 2015 году вошла в шорт-лист Пулитцеровской премии в номинации “Документальная литература”.

---

Лидеры Китая постоянно конфликтовали между собой, но сочетание харизмы Дэна, нежелания Чэня торопиться и компетентности Чжао оказалось удивительно успешным. Построенная ими модель просуществовала десятилетия: в рамках “экономики птичьей клетки”, как назвал ее Чэнь Юнь, рынок мог процветать, но оставался под контролем. В годы своей революционной молодости нынешние патриархи наблюдали истребление землевладельцев, захват фабрик и организацию народных коммун. Теперь они сами отказывались от завоеваний революции, разрешая частное предпринимательство и открывая окно в мир, даже если, по выражению Дэна, при этом в дом попадают комары и мухи. У реформ не было аналогов. Стратегия, сформулированная Чэнем, заключалась в том, чтобы не терять контроль над ситуацией: “Переходить реку, нащупывая каждый камень”. (Эту фразу, конечно, приписали Дэну.)

В 1979 году партия объявила, что не будет клеймить позором “землевладельцев” и “кулаков”. Позднее Дэн стер последнее клеймо: “Пусть некоторые разбогатеют первыми и постепенно разбогатеют все”. Партия расширила рамки экономического эксперимента. Частные предприятия были вправе нанимать не более восьми работников (Маркс считал эксплуататорскими фирмы более чем с восемью работниками), однако малых предприятий стало так много, “словно армия появилась разом из ниоткуда”. “И это не заслуга центрального правительства”, – объяснил Дэн югославской делегации.

По всему Китаю крестьяне выходили из колхозов, прежде определявших их жизнь. Они называли себя сунбан, “освобожденными”: этот глагол чаще используется по отношению к узникам или животным. Люди заговорили о политике и демократии. Но терпение Дэн Сяопина было не беспредельным. В марте 1979 года, незадолго до побега капитана Линя, Дэн заявил: “Можем ли мы терпеть такого рода свободу слова, которая вопиющим образом нарушает нашу Конституцию?” Партия не примет “индивидуалистичную демократию”. Она предпочтет экономическую свободу при сохранении политического контроля.

Линь Чжэнгуй родился в 1952 году, через три года после того, как Китайская республика и КНР зашли в идеологический и политический тупик. Проиграв в 1949 году войну коммунистам, националисты эвакуировались на Тайвань, объявили там военное положение и стали готовиться к возвращению на континент. Жизнь на острове была суровой. Линь вырос в городе Илань на северо-востоке Тайваня. Его предки перебрались сюда давным-давно, но эвакуировавшиеся с материка националисты смотрели на них свысока.

Отец будущего капитана Линь Хуошу владел парикмахерской, а мать работала прачкой. Семья жила в хижине на окраине города. Отец рассказывал детям о древней китайской науке, об искусстве управления, о цивилизации, печатавшей книги за четыреста лет до Гутенберга. Он читал им вслух классику – “Троецарствие”, ‘‘Путешествие на Запад” – и заронил в сердце мечту о возрождении Китая. Своему четвертому сыну он дал имя Чжэнгуй, “справедливость”.

Ребенком Линь удивлялся, как получилось, что, несмотря на великую отечественную историю, семья едва может прокормить себя. Его старший брат не спрашивал мать, есть ли в доме еда. Это был неприличный вопрос: “Он просто подходил к очагу. Если очаг был теплым, значит, у нас был обед”. В противном случае семья оставалась голодной. Этот опыт выработал у Линя прагматическую жилку. Он стал воспринимать проблему человеческого достоинства преимущественно через призму истории и экономики.

В юношестве Линь увлекся рассказами об инженерном деле и деяниях древних администраторов вроде Ли Вина (III в. до и. э.) из провинции Сычуань, который обуздал свирепые наводнения, посвятив восемь лет постройке канала через горы. Тысячи рабочих раскалывали камни, нагревая их подожженной соломой и остужая водой. Результатом их трудов стала обширная и долговечная ирригационная система, превратившая один из беднейших регионов в местность столь плодородную, что сейчас ее называют “райской землей”.

В 1971 году Линь, самый способный в семье, получил долгожданное место в Национальном университете Тайваня и стал изучать ирригацию. Чтобы оплатить обучение, трое его братьев оставили школу и стали работать в парикмахерской. Линь поступил в колледж, когда кампус кипел от споров о будущем Тайваня и континентального Китая. Тайваньцев учили, что материковым Китаем заправляют “бандиты” и “демоны”. Правительство Тайваня использовало эту угрозу, чтобы оправдать военное положение на острове, и ущемляло права политических оппонентов и сочувствующих коммунистам.

Но к тому времени, как Линь поступил в университет, положение Тайваня стало ненадежным. Влияние же материкового Китая, напротив, росло. В июле 1971 года президент Никсон объявил о подготовке визита в Пекин. В октябре ООН проголосовала за передачу Тайванем Китайской Народной Республике места постоянного члена Совета Безопасности, признав КНР законным представителем китайского народа. В этой обстановке пыл Линя пришелся очень кстати. Первокурсники избрали его своим президентом, и вскоре он стал одним из самых заметных молодых активистов Тайваня. На студенческом съезде под лозунгом “Дадим отпор коммунистическим бандитам, пролезшим в ООН” Линь взял микрофон и призвал к повсеместному протесту. Это предложение оказалось настолько радикальным для эпохи военного положения, что у других не хватило духу его поддержать. В другой раз Линь поклялся объявить голодовку, однако декан отговорил его.

Когда Линь объявил, что переводится в военную академию, он объяснил репортерам: “Если мое решение стать военным способно внушить нашей молодежи чувство национальной гордости… то его воздействие неоценимо”. У Линя имелись и практические соображения: в военной академии он мог не только бесплатно учиться, но и получать стипендию.

Еще студентом Линь познакомился с девушкой по имени Чэнь Юньин – активисткой, изучавшей литературу в Государственном университете Чжэнчжи. Закончив учебу, они поженились, у них родился сын. После двух лет магистратуры по специальности “Деловое администрирование” Линя отправили командовать ротой на Куэмой, “маяк свободного мира”: то был ближайший к материку клочок земли, контролировавшийся Тайванем. Когда-то коммунисты и националисты обстреливали друг друга настолько интенсивно, что тайваньцы буквально перекопали островок: бункеры, подземные столовые… Госпиталь глубоко в скале выдержал бы и ядерный удар.

В 1978 году, к приезду Линя, война велась скорее психологическая. Противники стреляли друг в друга по расписанию: материк – по нечетным дням, тайваньцы – по четным. На передовую вышли пропагандисты. Они пускали в ход огромные динамики, рассыпали с воздушных шаров листовки и бросали в воду стеклянные контейнеры величиной с грейпфрут с предметами, которые должны были смутить покой противника. Тайвань слал пинап-картинки и газеты, а также инструкции по изготовлению простого радиоприемника, нижнее белье, кассеты с поп-музыкой и щедрые посулы перебежчикам. Материк поставлял алкоголь, чай, дыни и памфлеты с фотографиями улыбающихся тайваньских дипломатов и ученых, уехавших на континент – “выбравших свет вместо тьмы”.

В декабре 1978 года президент Джимми Картер объявил: США признают пекинское правительство и разрывают дипломатические отношения с Тайванем. Эти известия похоронили надежду на то, что остров вернет себе контроль над материком. На Тайване, сообщала газета, “люди дергались, будто кошка, пытающаяся пересечь оживленную улицу, где с каждой минутой все больше машин”. В первый день 1979 года Пекин объявил о прекращении обстрелов Куэмоя и распространил обращение к народу Тайваня: “Светлое будущее… есть и у нас, и у вас. Воссоединение родины – священная миссия, которую история доверила нашему поколению”.

16 февраля Линя перевели еще ближе к материку – на командный пункт на открытой всем ветрам скале Ма, “переднем крае вселенной”. Хотя перевод туда считался престижным, Линь возмутился. Он угодил в ссылку, хотя мог бы преподавать в военной академии или сдать экзамен на руководящую должность. На островок любили приезжать политики, желавшие сфотографироваться с молодыми патриотами в мундирах. В апреле Линь получил увольнительную, чтобы увидеться с семьей и друзьями. Однажды вечером капитан заявил своему бывшему однокурснику Чжан Цзяшэну: Тайвань преуспеет лишь тогда, когда будет процветать материковый Китай.

Вернувшись на Ма, Линь оказался настолько близко к континенту, что мог разглядеть в бинокль лица солдат Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Он задумался. Хотя тайваньские националисты и коммунисты в КНР были врагами, в них видели единый народ с общей историей. Как и во время Гражданской войны в Америке, некоторые семьи оказались разделенными. Например, один мужчина отправился по просьбе матери на материк за покупками незадолго до того, как коммунисты перерезали морское сообщение, – и целых сорок лет не мог вернуться домой.