Валентин Стариков - На грани жизни и смерти

• Название: На грани жизни и смерти
• Автор: Валентин Стариков
• Издательство: Удмуртия
• Жанр: О войне
• Год: 1985

Герой Советского Союза вице-адмирал В. Г. Стариков в годы Великой Отечественной войны — от начала ее до победы — был на действующем флоте. В первые годы войны он командовал подводной лодкой на Северном флоте, прошел с нею славный боевой путь, не раз экипаж лодки был на грани гибели, но всегда с честью выходил из сложных испытаний.

О боевых эпизодах, о товарищах — отважных моряках Северного флота — рассказывает автор в своей документальной повести.

---

По мере того как я взрослел в новой социальной обстановке, формировались мои интересы. И самый большой — к моей родной Каме. До чего же она красива и мощна в половодье! Именно Кама зародила у меня в сознании мечту стать водником-речником, а позже и моряком. Поначалу мне казалось, что мечта эта несбыточна. Кто знает, может она и осталась бы неосуществленной, если бы вдруг при Доме обороны не создалась военно-морская секция.

В школе я много читал, и больше всего меня увлекала романтика морских путешествий. Но я жил далеко от моря, и мне оно казалось недосягаемым. И тут вдруг в Перми создается военно-морская секция с задачей предварительной морской подготовки юношества!

Узнав об этом, я чуть ли не первым записался в секцию и получил право носить бескозырку с ленточкой «Дом обороны»; но бескозырок не было, и мы не носили их. Шло время, занятия были нерегулярны, но зато я уже входил в состав будущего экипажа какого-то буксирного парохода, который через два года планировался для нашей практики в походе по Каме и Волге до Каспия. А пока мы приучались к службе спасения на водах. На городском берегу Камы был выстроен наблюдательный пост с вышкой и мачтой, оборудованной нехитрым набором сигнальных средств. Внизу под вышкой стояла спасательная лодка, приткнувшаяся к борту огромной пассажирской пристани. Не мало летних ночей простоял я на вахте. Я воображал себя в крупном морском порту, смотрел на речные пароходы, охваченные огнями, как на необъятные океанские исполины, и думал: как бы оказаться на одном из них просто матросом. Но как на него попасть? Я не находил на этот вопрос ответа.

Моему желанию выйти в поход до Каспия, где я своими глазами мог бы увидеть «живое» море, не суждено было осуществиться. Осенью 1929 года внезапно скончался мой отец. Смерть отца резко повлияла на мои ближайшие планы. Мне было шестнадцать лет. После меня у матери оставалось еще четверо детей — четырнадцати, двенадцати, восьми и шести лет. Их нужно было кормить. Мать поступила на работу, но ее заработка далеко не хватало. Мне нужно было позаботиться о себе самому. По совету соседа, старого заводского мастера Николая Андриановича Орлова, я поступил в школу ФЗУ при Шпатиском паровозоремонтном заводе, на котором он работал котельщиком. Школа готовила квалифицированных рабочих. Кроме того, учащиеся получали общеобразовательную подготовку в программе неполной средней школы, при этом преимущественное внимание в обучении уделялось таким дисциплинам, которые обеспечивали достаточный запас теоретических знаний для дальнейшего технического роста будущих специалистов. Это обстоятельство сыграло немалую роль в моем будущем.

Я пришел на завод. Заводская жизнь, полная живого, творческого многообразия, сразу захватила меня, и, как мне казалось, я стал взрослеть быстрее, чем это было раньше. Гордостью наполнялось мое сознание, когда после смены через проходную завода шли немного уставшие рабочие — и я вместе с ними, в спецовке, почти взрослый. Я полюбил свой завод и впоследствии, уже будучи на военной службе, каждый раз, когда приезжал в Пермь в отпуск, по многу дней ходил по заводу, посещал заводской клуб, с радостью встречался со своими сверстниками, становившимися уже видными мастерами, и непременно останавливался в кузнице у того рабочего места, на котором вырос до кузнеца пятого разряда.

С началом работы на заводе времени для посещения Дома обороны у меня было немного, но все же я находил его и с прежней силой отдавался своему увлечению. Я уже знал, что во время призыва в армию могу попасть во флот.

В тот сентябрьский день 1931 года я пришел на завод в утреннюю смену. Настроение было приподнятое, может быть, оттого, что кончалась рабочая неделя и приближался выходной день, который всегда заполнялся интересными молодежными мероприятиями в заводском клубе. Словом, я был в подъеме, и работа в этот день обещала быть спорой.

В одиннадцатом часу дня меня вызвали в комитет комсомола. Я неохотно оставил свое рабочее место и, размышляя о том, зачем понадобился, вышел из цеха. Секретарь комитета, мой однокашник по фабзавучу Степан Тарасов, с приветливой улыбкой подошел ко мне и сразу выпалил: «Твоя мечта осуществляется. Комсомольская организация города сегодня вручит тебе путевку во флот». Я опешил: как это так, сразу?.. Не поверил. Мы с Тарасовым часто трунили друг над другом. Он хорошо знал мое «больное» место и мог позволить себе такую шутку. «Довольно валять дурака!» — сказал я зло и повернулся, чтобы уйти. Тарасов ухватил меня за рукав спецовки и уже без улыбки сказал: «Я серьезно, вот тебе моя рука!»

Остаток дня прошел как во сне. Вечером, уже в поезде Пермь — Ленинград, лежа на верхней полке, я пытался осмыслить все случившееся в этот день и не мог. Слишком много событий для одного дня, слишком внезапный поворот в моей жизни! Но путевка, которую мне вручили в горкоме комсомола, и все документы, прилагаемые к ней, лежали у меня в кармане. Сегодня я посланец Пермского комсомола — и не просто во флот, а в военно-морское училище. Я даже в мечтах не мог допустить столь счастливого исполнения своих желаний!

На вторые сутки, после полудня, поезд прибыл в Ленинград. Старинный легендарный город-герой сиял под холодными лучами сентябрьского солнца. Его гордая красота, огромные здания Невского проспекта производили на меня, провинциального парня, подавляющее впечатление. Многолюдность на проспекте в этот час рассеивала внимание, трамвайный шум раздражал слух, привычный лишь к гулу завода и спокойной тишине пермских улиц с их неторопливым ритмом жизни.

Мне никогда не приходилось до того быть в огромном людском море, в каком оказался я тотчас по выходе из вокзала. На какое-то время я почувствовал себя беспомощным. То же испытывали и мои попутчики. Но мало-помалу мы освоились в новой обстановке, стали смелее интересоваться у прохожих, как следует ориентироваться, чтобы попасть к Высшему военно-морскому училищу имени М. В. Фрунзе. Мы шли молча. С любопытством рассматривали архитектурные детали зданий, лица встречных прохожих. Наконец вышли к Неве. Поначалу она не очень понравилась мне. В сравнении с Камой значительно меньше и не выглядела такой могучей, как Кама. И все же богатый гранитный ее наряд, интереснейшие здания, почти нависающие над ней, оставили неизгладимое впечатление.

Скоро наше внимание привлекло показавшееся вдалеке здание училища. Оно не выглядело так вызывающе, как Адмиралтейство или Петропавловская крепость, но поглотило наше внимание, поскольку именно с этим зданием связывалась наша будущая судьба. С душевным трепетом мы вошли в вестибюль. Нас встретил элегантный дежурный офицер, который коротко, по-деловому и, как мне показалось, довольно сухо разъяснил нам, куда следует направляться. Я слушал его рассеянно, так как был очарован его офицерской формой, которую увидел впервые.

Вечером мы расположились в угрюмых старинных казармах флотского полуэкипажа. Здесь не было никакого изящества. Серые каменные стены и пол, грубая мебель в самом скромном наборе и вместо матрацев — тюфяки, набитые соломой. Под чистым постельным бельем ржавые железные койки выглядели довольно прилично.

В казармах полуэкипажа нас продержали месяц. К исходу этого срока казарменный интерьер мне уже не казался таким неприветливым, каким я воспринял его сначала. Философский смысл этих ощущений раскрыл суровую мудрость тех людей, которые специальным назначением в свое время строили это обиталище для «быдла». Все внутренние помещения ежедневно промывались проточной водой, что способствовало поддержанию почти абсолютной чистоты. Это я понял и внутренне согласился с тем, что комфорт — далеко не решающий фактор в быте человека, если он живет не для эгоистической услады, не для развлечения, а для достижения большой цели, рожденной благородной мечтой.

Не прошло и недели, как среди абитуриентов стали выявляться единицы, требующие возвращения документов. Они разочаровались в романтике, не ожидали, что с первых дней им придется убирать казармы, мыть уборные и лишаться удовольствия выйти в город когда хочется. Их не пытались разубеждать, охотно возвращали обратно документы, а путевки отсылали в комсомольские органы городов с припиской: «Недостоин».

Да, начало флотской жизни действительно выглядело очень прозаично, и сразу выявило людей случайных и ненужных для больших дел. А ведь настоящие испытания были еще впереди, и оказавшимся принятыми в училище предстояло проверить психическую и физическую прочность юношеских стремлений.

Из одиннадцати человек пермской группы в училище было принято пять. Окончили училище два человека, остальные по разным причинам были отчислены в первые четыре года обучения. День объявления приказа о зачислении меня курсантом Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе стал самым памятным в моей жизни. Я был самым счастливым человеком. Это ощущение не оставляло меня все годы обучения, даже тогда, когда мне показалось, что трудности слишком велики для меня. Может быть, поэтому мне и удалось их преодолеть.