Орхан Памук - Мои странные мысли

• Название: Мои странные мысли
• Автор: Орхан Памук
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11143-1

Орхан Памук – известный турецкий писатель, обладатель многочисленных национальных и международных премий, в числе которых Нобелевская премия по литературе за «поиск души своего меланхолического города». Новый роман Памука «Мои странные мысли», над которым он работал последние шесть лет, возможно, самый «стамбульский» из всех. Его действие охватывает более сорока лет – с 1969 по 2012 год. Главный герой Мевлют работает на улицах Стамбула, наблюдая, как улицы наполняются новыми людьми, город обретает и теряет новые и старые здания, из Анатолии приезжают на заработки бедняки. На его глазах совершаются перевороты, власти сменяют друг друга, а Мевлют все бродит по улицам, зимними вечерами задаваясь вопросом, что же отличает его от других людей, почему его посещают странные мысли обо всем на свете и кто же на самом деле его возлюбленная, которой он пишет письма последние три года.

Впервые на русском!

---

Он добрался до дому и всю ночь мастурбировал. Кончив после очередного раза и успокоившись, он со стыдом и угрызениями совести давал себе слово никогда этим не заниматься, даже клялся в том. Через некоторое время он начинал бояться, что сейчас нарушит клятву и совершит грех. Вскоре он решал быстро сделать это еще раз, потому что это лучший способ избавиться от плохой привычки до конца дней своих.

Иногда разум заставлял его думать о таких вещах, о которых он сам думать не хотел. Он задумывался о существовании Аллаха, либо размышлял о самых неприличных словах, которые только знал, либо представлял себе взрыв, от которого весь мир разносит на клочки, как в кино. Неужели все это были его мысли?

Брился он теперь только раз в неделю, ведь в школу он ходить перестал. Он чувствовал, что темнота в его душе использует любую возможность для того, чтобы проявить себя. Как-то раз он вообще не брился две недели. Когда его небритое лицо начало отпугивать постоянных клиентов, которые придавали особенное значение и тому, чтобы на йогурте были жирные сливки, и тому, чтобы покупать его у чистоплотного продавца, он решил все же побриться. Дома у него теперь не было так темно, как раньше. (Он не мог вспомнить, почему дома прежде было темно.) Но он по-прежнему выходил с зеркалом бриться на двор, как делал его отец. Сбрив в тот раз бороду, он понял, что вынужден смириться с истиной, которую он понимал уже давно. Он стер пену с лица и щек. И посмотрелся в зеркало: теперь у него оставались только усы.

Мевлюту не понравилось, как он выглядит с усами. Он показался сам себе некрасивым. Миловидный мальчик, который так нравился окружающим, исчез, вместо него появился обычный мужчина – миллионы подобных ходили по улицам. Неужели он мог понравиться в таком виде клиентам, которые считали его обаятельным; тетушкам, которые спрашивали, учится он или нет; служанкам с покрытой головой, многозначительно заглядывавшим ему в глаза? Его усы приобрели ту самую распространенную форму, как у всех, хотя он никогда не прикасался к ним бритвой. Теперь он был уже не тот мальчик, которого родная тетя могла усадить на колени и расцеловать; это огорчало его. Он понимал, что с ним происходит нечто необратимое, но в то же время чувствовал, что это необратимое придает ему сил.

Теперь он, увы, открыто и часто размышлял о том, о чем думать до сих пор себе запрещал: ему был двадцать один год и он еще ни разу не спал с женщиной. Красивая, добродетельная девушка с покрытой головой, на которой бы ему захотелось жениться, до свадьбы бы с ним спать не стала. Да и он сам не захотел бы жениться на такой.

Главным сейчас для него была не женитьба, а возможность встречи с добросердечной женщиной, которую можно обнять, поцеловать, заняться с ней любовью. Но физический контакт оказался для него невозможен без женитьбы. Он мог бы, конечно, завести дружбу с какой-нибудь из заглядывавшихся на него девушек (например, можно было сходить с ней в парк или кино, где-нибудь попить газировки) и, заставив ее поверить в серьезность его намерений (эта часть могла быть самой сложной), уговорить ее переспать с ним. Правда, на такие безответственные поступки способны только безнравственные и эгоистичные мужчины, а Мевлют был не таков. А кроме того, отец или братья девушки могли убить Мевлюта. Переспать с мужчиной, не создавая проблем и не ставя в известность семью, могли стамбульские девицы, которые не носили платков, но Мевлют знал, что любая девушка, которая родилась и выросла в Стамбуле, никогда не обратит на него внимания (как бы ни шли ему усы). Последним средством оставались публичные дома Каракёя. Но Мевлют там никогда не бывал.

Однажды вечером под конец лета в дверь постучали. Увидев перед собой Сулеймана, Мевлют очень обрадовался и, обнимая двоюродного брата, заметил, что Сулейман тоже отрастил усы.

Сулейман.

– Братец, дорогой, – сказал Мевлют и обнял меня изо всех сил, так что у меня слезы на глаза навернулись.

Мы посмеялись над тем, что одновременно, не сговариваясь, отпустили усы.

– Ты наконец бросил свои левацкие замашки! – заметил я.

– Что?

– Да ладно тебе, ты понимаешь, о чем я, – только леваки подрезают концы усов при помощи треугольника! Ты что, берешь пример с Ферхата?

– Ни с кого я пример не беру! Я просто подрезал их, как мне хотелось, как получилось… Тогда, выходит, у тебя усы как у националиста?

Достав с полки зеркало, мы долго рассматривали наши усы.

– Не ходи на деревенскую свадьбу, – посоветовал я, – но на праздник, который Коркут устроит через две недели в свадебном зале «Шахика», что в Меджидиекёе, ты должен прийти. Не бери примера с дяди Мустафы, не показывай характера и не ссорься с нами. Не разобщай семью. Смотри, как курды с алевитами друг за дружку держатся! Сначала все вместе строят кому-то из своих дом, а затем там же другому, третьему. Если кто-то находит завалящую, но постоянную работенку, то сразу зовет к себе всех, кто остался в деревне, своего рода-племени.

– Ну и что тут такого, мы тоже все вместе приехали из деревни! – ответил Мевлют. – Вам, Акташам, машаллах, везет с прибылью, а вот мы с отцом так и не извлекли выгоды из благ Стамбула, хотя оба столько работаем! И участок наш пропал.

– Мы помним, Мевлют, о твоем праве на участок. Хаджи Хамит Вурал – очень справедливый, очень сердобольный человек. Если бы не он, то братец Коркут ни за что не достал бы денег на свадьбу. У Горбуна Абдуррахмана-эфенди есть еще две дочери. Давай женим тебя на младшей, говорят, она очень красивая. Иначе кому искать тебе жену, кому заботиться о тебе, кому защищать тебя? В этом огромном городе невыносимо быть одиноким.

– Я сам найду для себя девушку и женюсь, мне не нужна ничья помощь, – упрямо сказал Мевлют.

14. Мевлют влюбляется Такие встречи бывают только по воле Аллаха

В конце августа Мевлют отправился на свадьбу Коркута и Ведихи. Утром свадебного дня он надел пиджак, который купил со скидкой у знакомого портного. Еще он повязал светло-синий галстук, который отец надевал по праздникам. На давно отложенные деньги у одного ювелира в Шишли он купил двадцать немецких марок.

Свадебный зал «Шахика» находился на спуске между холмом Дуттепе и районом Меджидиекёй. Когда Мевлют торговал с Ферхатом, они несколько раз пробирались в этот зал в конце праздников по случаю обрезания, которые обычно устраивала либо мэрия, либо профсоюзы: там они бесплатно пили лимонад, ели печенье. Но в целом место, мимо которого он проходил множество раз, никаких особенных воспоминаний в его памяти не оставило. Когда он вошел в зал, там было такое количество народу, так гремел маленький оркестр и было так жарко и душно, что он едва смог дышать.

Сулейман. Мы все очень обрадовались, когда увидели, что Мевлют пришел на свадьбу. Брат, в кремово-белом костюме с ярко-синей рубашкой, встретил Мевлюта очень радушно, всем его представил и усадил за наш стол, за которым сидели молодые мужчины. «Пусть вас не обманывает его по-детски наивное лицо, – сказал он сидевшим за столом. – Он самый крутой парень в нашей семье».

– Ну что, дорогой мой Мевлют, судя по тому, что ты отпустил усы, простой лимонад теперь не по тебе, – пошутил я и осторожно показал ему на бутылку под столом, а затем взял его стакан и налил водки. «Ты когда-нибудь пил настоящую водку русских коммунистов?» – «Я даже и турецкой-то еще ни разу в жизни не пил, – ответил Мевлют. – Если она крепче ракы, то сразу ударит мне в голову». – «Не бойся, не ударит, ты только расслабишься и, может быть, наберешься смелости и осмотришься вокруг! Вдруг что-нибудь особенное заметишь?» – «А я и так смотрю вокруг!» – сказал Мевлют. Но он не смотрел. Когда водка коснулась его языка, он вздрогнул, словно обжегся, но затем взял себя в руки. «Сулейман, я хочу приколоть Коркуту двадцать марок, но стесняюсь, потому что, боюсь, ему покажется мало!»[36] – сказал Мевлют. «Черт тебя подери, где ты берешь эти марки? Смотри загребут тебя в полицию!» – припугнул я его. «Да ну что ты! Все покупают марки. Если будешь хранить свои деньги в турецких лирах, то каждый день будешь терять половину из-за инфляции», – сказал он. Я обернулся к сидевшим за нашим столом. «Не верьте тому, что на первый взгляд этот парень – сама невинность, – сказал я. – Этот парень – самый хитрый и оборотистый уличный торговец, которого я знаю. То, что ты собираешься приколоть жениху целых двадцать марок, о многом говорит. Бросай-ка эту торговлю йогуртом, Мевлют, дорогой. У каждого из нас отцы были разносчиками йогурта, но сейчас у всех нас свои дела». – «Да не беспокойтесь вы за меня, однажды и я открою собственное дело. Тогда и вы удивитесь – как это вы не додумались до такого!» – «И чем же это ты заняться надумал, а, Мевлют?» – спросил я. Тут вмешался Боксер Хидайет: «Мевлют, иди сюда, посиди со мной! – (Кличку Боксер он получил за то, что у него был сломан нос, как у боксера, и за то, что сбил ударом кулака с ног химика Хвастуна Февзи.) – Я вот не стал открывать себе бакалею или кебабочную, как все они. У меня есть лавка с отличными стройматериалами», – похвастался Хидайет. «Слышь, ты, лавка-то не твоя, лавка дядина! – вмешался я. – Если так говорить, то тогда и у нас есть лавка!» – «Парни выглядывают сестер невесты!» – сказал кто-то. «Где?» – «За столом невесты». – «Ой, ну только все сразу не смотрите, – сказал я. – Они же теперь – моя семья». – «Да мы и не смотрим, – сказал Боксер Хидайет, продолжая таращиться в сторону сестер. «Вообще-то, они еще маленькие. Мы же не растлители малолетних!» – «Внимание! Парни, пришел Хаджи Хамит!» – «Ну и что?! Надо встать и спеть гимн?» – «Спрячьте вы эту водку, не пытайтесь даже мешать ее с лимонадом, с ним такие шутки не пройдут, он сразу все заметит. Он ненавидит подобные вещи, обязательно потом придется за такое платить!»