Матиас Фалдбаккен - Кока-гола компани

• Название: Кока-гола компани
• Автор: Матиас Фалдбаккен
• Издательство: Издательство К. Тублина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8370-0510-7

«Кока-гола компани», первая книга «Скандинавской мизантропической трилогии», — это роман о современной Европе и европейцах. Людям, чьи предки вели кровавые войны, строили корабли, на которых покорили весь мир, не остается ничего, кроме как пить колу, нюхать «снежок», снимать порнофильмы и бегать от арабов-кредиторов. Идеологическая составляющая этого образа жизни — политкорректность. Но должен же найтись хоть один человек во всей Норвегии, который захотел бы сломать такой порядок вещей…

На помощь простому норвежцу, решившемуся на войну с глобальной скукой, приходит неожиданный союзник — порнобизнес. Просыпайся, старуха-Европа, будем молодость вспоминать!

---

Я снова укладываюсь в постель и засыпаю как убитый. Мне снится, что папа Ханс стоит над Рикки Пересом, стоящим на коленях в постели в студии 1. Папа Ханс показывает на приподнявшийся член Переса и орет: «УГОЛ НАКЛОНА НЕ УГОЛ ПОКЛОНА! УГОЛ НАКЛОНА НЕ УГОЛ ПОКЛОНА!» Перес пытается отвечать: «Я знаю, я знаю…», но папа Ханс орет и орет. Затем мне снится, что я вместе с Каско и Типтопом нахожусь в магазине грампластинок. Типтоп стоит у полки с классической музыкой и вдруг заливается смехом. Он подходит к Каско и показывает ему обложку компакт-диска. Я подхожу к ним и читаю, что напечатано на приклеенном к обложке листке: ВНИМАНИЮ РОДИТЕЛЕЙ. МУЗЫКА НА ЭТОМ ДИСКЕ НИЖАЙШЕГО КАЧЕСТВА, И ДЕТЕЙ, КОТОРЫЕ ЕЩЕ НЕ ОПУСТИЛИСЬ В СФЕРУ НИЖАЙШЕГО, НЕ СЛЕДУЕТ ПОДВЕРГАТЬ ЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЮ. Мы с Каско тоже начинаем смеяться. Я просыпаюсь оттого, что лежу и смеюсь во сне. Так часто случается, но, как правило, я не помню своих снов. Надо также отметить, что в состоянии бодрствования я никогда не смеюсь. Времени уже 11.00.

Чтобы не слишком ошарашить Ритмеестера — он весьма чувствителен к воздействиям извне — я собираюсь подверстать предупреждение о том, что нам на хвост сели мусора, к доставке продуктов. Я был у него больше недели тому назад, и список того, что требуется купить, мне прислали. Выглядит он так:

На неделе с 21 по 28 декабря купить:

6 батонов с маком

10 литров обезжиренного молока

350 г холодца в нарезке

сигара Черная Мария 1 штука

Мальборо с фильтром 2 упаковки

Причиной наличия в списке холодца и сигары является, очевидно, рождество. Вот уж решил покутить. Я лежу поверх одеяла. Холодно, но утренний стояк, отсутствовавший, пока я разговаривал с папой Хансом в семь утра, заявил о себе. Я лежу на спине и рассматриваю себя. Болт торчит вертикально вверх. Мне почему-то приходит в голову написанное каким-то сексологом в какой-то книге: «Это и важно, и нужно — совершить экспедицию в анус пальцем или двумя; вполне удобно делать это, лежа в ванне, желательно использовать некоторое количество масла для смазки». Экспедицию, каково? Я встаю и запихиваю свой стоячий болт в джинсы. Потом я иду за покупками. У меня на хазе такие на хер залежи всякого дерьма и такой бардак, что мой дом больше похож на склад, чем на квартиру, и я не жажду проводить здесь больше времени, чем необходимо. На улице холод собачий, вся слякоть смерзлась в лед, но пригляднее она от этого не стала, слякоть в смысле. Она серо-коричневая, мерзкая и скользкая, как сволочь. Я иду в центр. В центре как в аду. Темно, грязно, толпы людей, все будто оглашенные мечутся повсюду с диким гамом, деревья выглядят просто отстойно без листвы и без снега на ветках, на некоторых криво, как бык поссал, развешаны жалкие рождественские гирлянды, везде чем-нибудь воняет, слякоть под колесами и ногами оттаивает и превращается из слякоти в жидкую грязь, единственная разница между центром и адом — это, пожалуй, что в аду жарко, а в центре холод собачий. Я захожу в продовольственный магазин, расположенный ближе всего к квартире Ритмеестера, и покупаю ему, что он просил. Я хочу есть и выуживаю с полки с шоколадками СНИКЕРС для себя самого. Я съедаю его, пока стою в очереди и жду, пока обслужат пенсионерку, ну такую копливую, что хочется как следует треснуть ее по затылку. Когда старая дура наконец закругляется, я уже напрочь забыл о СНИКЕРСЕ и о том, что за него надо было заплатить. Это, бля, пенсионерка виновата. Она на хер так же раздражает, как старичье в трамваях. Когда трамвай трогается с места, а они еще не успели усесться, они так суетятся. Дергаются и толкутся на месте и шарят руками, испуганно озираясь и неуклюже пытаясь опуститься на свободное сиденье. И ровно то же, когда они собираются выходить. Это просто песня, когда они начинают шарить вокруг себя ногами, собираясь выходить, ну просто на хуй бесподобное зрелище. Я иногда сижу и раздражаюсь много тягучих минут кряду, наблюдая, как какой-нибудь старый маразматик начинает мандражировать еще задолго до своей остановки. А вот уж когда наконец трамвай останавливается на его остановке, вот это просто пенка, когда старый пердун изо всех силенок старается прошустрить, но шустрым-то быть ему никак не удается, и глаза у него становятся дикими, он помирает со страху, боится, что водитель закроет двери и вагон двинется, а она или он еще корячатся, выползая из вагона. Я никогда не предлагал и никогда не предложу ни одному тухлому пенсионеришке свое место в трамвае, да вообще нигде. Вот клянусь. Симпель идиот. Ему, бля, не повредит немножечко посидеть, но одного у него не отнять — это с каким искренним воодушевлением он долбает, например, старичье. Это я на хер высоко ценю.

В ритмеестеровом подъезде я прохожу мимо бабенки, с которой я с удовольствием бы перепихнулся не по-миссионерски. Мы взглядываем друг на друга, проходя мимо. И все, забыто. Мешки с молоком врезаются в пальцы. Я ругаюсь. Блин, просто чудо, что можно так вспотеть и распариться, когда на дворе такая холодрыга. Когда я стучусь, Ритмеестер кричит войдите. Он сидит в своем вольтеровском кресле и улыбается. Выглядит он ну донельзя хреново. Мне хочется прямо в дверях развернуться и уйти. Даже не знаю, где еще на хрен найдешь человека с такой нездоровой внешностью. Как обычно, в квартире чисто и прибрано. Паркет сверкает. Журналы и книги сложены аккуратнейшими стопками. Ни одной на хер кофейной чашки на столе. Пыль вытерта. Воздух чистый и т. д. Бывают же такие чистюли и аккуратисты, что у них даже мусор кажется чистым. Это особенно верно по отношению к некоторым особам женского пола. Я у некоторых таких бывал и каждый раз поражался, заглянув в мусорный бак. Пластиковые обертки и скомканная бумага и яичная скорлупа выглядят так, будто их вымыли перед тем, как выкинуть. Те же особы могут, очевидно, совершать в сортире какое угодно дело без каких-либо последствий. Когда они выходят их туалета, от них исходит легкий аромат розовых лепестков. Похоже, так же оно и у Ритмеестера, вот только его внешность — это уж действительно большаая ложка дегтя в бочке меда. Он не делает никаких поползновений встать, пока не замечает мешков, которыми я увешан. Тогда он вскакивает и идет мне навстречу. По традиции я все их составляю на пол, он пытается поднять сразу все вместе, но ему это не удается, тогда он принимается носить их на кухню по два за раз и расставлять в шкафчике под рабочей поверхностью стола. Покончив с этим делом, он начинает говорить. Есть у него такое правило монолога. Он распинается о второй мировой войне, о том, что, собственно, не так уж дофига много канадцев и американцев и англичан погибло в день высадки в Нормандии, если сравнивать с первой мировой войной, с тем, каковы бывали потери в крупнейших сражениях, и что в день высадки союзников наибольший ущерб нанесли не пулеметы немцев, но восьмимиллиметровые пушки, и что РЯДОВОЙ РАЙАН, последний фильм, который он видел в кино перед тем как уйти в изоляцию, слишком уж смягчает картину событий. Я его не слушаю, потому что думаю о том, как бы мне встрять так, чтобы его сразу не переклинило. Через пару минут я достаю чек и ручку, которой пишу «Ты от папы Ханса ничего не слыхал? Это важно!» на чеке. Протягиваю чек ему. Ритмеестер, прежде чем прочитать это, пять секунд, не меньше, стоит в недоумении. Затем он с подозрением смотрит на меня и отвечает «Ннеет?» Я открываю рот, чтобы начать рассказывать, но меня встречает «ННЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТТТТТТТХХXX!!!!» Ритместер поднимает обе руки и закрывает глаза ладонями. Да, в этой его поганой дыре и рта-то нельзя открыть. Он отходит к письменному столу и достает небольшую стопку листочков бумаги. Потом он указывает мне на диван и жестами дает понять, что я должен все написать там. Я так громко вздыхаю, что он вытаращивает глаза и говорит: «Ну-ка поаккуратнее, а то вылетишь отсюда!» Псих ненормальный, на мой взгляд. Невротик долбаный. Я какую-то секунду тешу себя мыслью сочинить историю, не имеющую ничего общего с действительностью, просто ради того, чтобы Ритмеестер вместе со всем своим концерном ЕБУНТ провалился к чертовой матери, но успокаиваю себя тем, что все и так провалится к чертовой матери, один черт. Вот что я пишу на его листке:

Симпеля орестовали и ктото на всех нас накрысятьничал. Палицыя знаит о тебе и мне и аба всех нас ваще. Они наверна за тобой скора придут. Преми меры придастарожнасьти.

Ритмеестер читает. «Блин, у тебя дизлексия, что-ли?» Он стоит передо мной, сложив руки крест-накрест на груди. Я пишу НЕТ снизу на листке, думая о том, что табличку Прием: трудовые споры в центре занятости я всегда прочитываю как Помрем: трупами скоро. «Ах вот как, нет?» говорит он, ухмыляясь. Затем он идет в свой кухонный уголок, открывает ящик и достает целую кипу пластиковых мешков. Все они из того супермаркета, откуда я только что явился. Он направляется к стеллажу с видеокассетами и рассовывает по пакетам порнофильмы с двух полок. Затем он начинает заполнять остальные мешки журналами из трех определенных стопок. Через некоторое время он смотрит на меня и говорит: