Рудольф Штайнер - Мой жизненный путь

• Название: Мой жизненный путь
• Автор: Рудольф Штайнер
• Жанр: Религия

---

Форма, которую приняли идеи, изложенные в книге, была обусловлена тогдашним моим душевным настроем. Благодаря переживанию мной духовного мира в непосредственном созерцании природа раскрывалась мне как дух; я хотел создать науку о природе, сообразную с духовным. Нравственный мир открывался созерцательно самопознающей человеческой душе как ее всецело индивидуальное переживание.

Источником формирования идей для мой книги являлось духовное переживание. И прежде всего это антропософия, которая ориентирована на природу и на положение человека в природе с индивидуально присущей ему нравственной сущностью.

"Философия свободы" как бы выделила из меня и послала во внешний мир то, что выразилось в первую эпоху моей жизни как идеи, сформированные благодаря вызванным судьбой переживаниям естественнонаучных загадок бытия. Дальнейший путь представлялся мне теперь лишь борьбой за формирование идей, относящихся к духовному миру.

Познания, приобретаемые человеком из внешнего чувственного наблюдения, были описаны мной как внутреннее антропософское переживание духа человеческой душой. То, что я не употреблял тогда слова "антропософия", вызвано тем, что душа моя в первую очередь стремится к созерцанию, а не к терминологии. Для меня было важно выработать прежде всего идеи, которые могли бы дать представление о переживании человеческой душой мира духа.

Внутренняя борьба за такое формирование идей стала содержанием отрезка моей жизни с тридцати- до сорокалетнего возраста. Судьба предназначила мне тогда такую внешнюю деятельность, которая не соответствовала моей внутренней жизни в той мере, чтобы суметь выразить ее.

Глава восемнадцатая

В этот же период произошло мое вступление в область духовного переживания, в которой пребывал Ницше.

Мое первое знакомство с сочинениями Ницше приходится на 1889 год. До этого я не читал ни одной его строчки. На содержание моих идей, нашедших выражение в "Философии свободы", его идеи не имели никакого влияния. Читая Ницше, я ощущал притягательность его стиля, который выработался из его отношения к жизни. Душа его ощущалась мной как некое существо, которое с унаследованным и приобретенным через воспитание вниманием прислушивалось ко всему тому, что было создано духовной жизнью его эпохи, и вместе с тем постоянно носило в себе ощущение: какое мне дело до этой духовной жизни; должен существовать иной мир, в котором я мог бы жить; в этом же мире мне многое мешает в жизни. Это чувство сделало его вдохновенным критиком своего времени, но таким критиком, которого собственная критика привела к болезни. Ему пришлось узнать болезнь, и о здоровье, о своем здоровье он мог только мечтать. Сначала он пытался претворить свои мечты о здоровье в содержание своей жизни и подобно Рихарду Вагнеру, Шопенгауэру и современному "позитивизму" мечтать так, словно грезы в своей душе хотел претворить в действительность. Но однажды он понял, что все это только грезы. И тогда он со всей силой, присущей его духу, стал искать действительность. Действительность, которая должна была "где-то" существовать; однако он нашел не "путь" к этой действительности, а лишь тоску по ней. И тоска стала в нем реальностью. Он грезил дальше; но могучая сила его души создала из грез внутренние, человеческие реальности, которые парили свободно, без тяжести, издавна присущей человеческим идеям, в духовно-радостном, однако омраченном "духом эпохи" душевном настрое.

Так воспринимал я Ницше. Свободное парение его идей, отсутствие в них тяжести восхищало меня. Я считал, что именно это парение породило в нем многие мысли, которые были сродни мыслям, возникавшим во мне на путях, совершенно не сходных с его путями.

Таким образом, в 1895 году в предисловии к моей книге "Ницше как борец против своего времени"[109] я мог сказать: "Уже в моей появившейся в 1886 году небольшой книге "Теория познания гетевского мировоззрения" высказывается то же воззрение, что и в некоторых сочинениях Ницше". Но особенно меня привлекало то, что Ницше не стремился сделать из читателя своего "последователя". Можно было с искренней радостью воспринимать свет его духа и чувствовать себя при этом совершенно свободным, ибо возникало ощущение, что его слова начнут смеяться, если от них требовать того, чтобы читатель соглашался с ними, как это было в случае с Геккелем или Спенсером.

Поэтому в упомянутой книге мое отношение к Ницше я выразил в словах, подобных тем, в которых сам Ницше выражал свое отношение к Шопенгауэру: "Я принадлежу к тем читателям Ницше, которые, прочитав у него первую страницу, знают уже определенно, что прочтут всю книгу и отныне будут прислушиваться к каждому его слову. У меня сразу возникло доверие к нему… Я понимал его так, словно он, если можно так нескромно и нелепо выразиться, писал именно для меня".

Незадолго до того, как я начал писать эту книгу, Гете-Шиллеровский архив посетила сестра Ницше — Элизабет Фёрстер-Ницше[110]. Она предпринимала тогда первые шаги к основанию архива Ницше и хотела ознакомиться с устройством Гете-Шиллеровского архива. Вскоре приехал в Веймар и издатель сочинений Ницше — Фриц Кегель[111], и я познакомился с ним.

Позднее с Элизабет Фёрстер-Ницше у меня возникли тяжелые конфликты. Но тогда ее любезность и подвижный ум вызывали во мне глубочайшую симпатию. Эти конфликты причинили мне неописуемые страдания. Возникли они вследствие запутанной ситуации, и я был вынужден защищаться от обвинений. Я знаю, что все это было нужно для того, чтобы на воспоминания о прекрасных часах, проведенных мной в архивах Ницше в Веймаре и Наумбурге, накинуть покрывало горечи; но все же я благодарен фрау Фёрстер-Ницше за то, что при первом же из моих многочисленных посещений она привела меня в комнату своего брата. На диване лежал умопомраченный Ницше с удивительно прекрасным челом, челом художника и одновременно мыслителя. Были первые послеполуденные часы. Его глаза, которые и в угасании были исполнены вдохновения, еще воспринимали окружающую картину, уже не имевшую доступа к его душе. Мы стояли возле него, но Ницше не знал об этом. И все же при взгляде на его одухотворенное лицо еще могла возникнуть мысль о том, что оно является выражением души, которая все утро творила в себе мысли, а теперь решила немного отдохнуть. Внутреннее потрясение, охватившее мою душу, как бы перешло в понимание этого гения, взгляд которого был направлен в мою сторону, но не касался меня. Пассивность этого застывающего подолгу взгляда вызывала активность моего собственного, который, не встречая взгляда Ницше, приводил в действие душевную силу глаз.

Перед моей душой стояла такая картина: душа Ницше, как бы парящая над его головой, безмерно прекрасная в своем духовном свете; свободно отдававшаяся духовным мирам, по которым тосковала до своего помрачения, но их не нашедшая; еще прикованная к телу, знавшему о ней в те времена, пока этот мир был тоской. Душа Ницше была еще здесь; но она лишь извне могла поддерживать тело, которое мешало ей раскрыться в полном свете, пока она была еще в нем.

До этого момента я только читал Ницше; теперь же я узрел Ницше, несшего в своем теле идеи из отдаленных областей духа, которые все еще сияли красотой, хотя и утратили в пути силу своего изначального света. Душа, принесшая из прежних земных жизней богатство золотого света, но не сумевшая дать ему полностью светиться в этой жизни. Я изумлялся тому, что написал Ницше, но теперь за моим изумлением стоял ярко сияющий образ.

Мои мысли — это лишь лепет о том, что я видел тогда. И лепет этот составляет содержание моей книги "Ницше как борец против своего времени". Но за ним скрывается истинный факт: книга внушена мне образом Ницше.

Фрау Фёрстер-Ницше предложила мне привести в порядок библиотеку Ницше. Благодаря этому я получил возможность провести несколько недель в архиве Ницше в Наумбурге. За это время я очень сблизился с Фрицем Кёгелем. Это было приятное поручение — просматривать книги, которые читал Ницше. Во впечатлениях от этих книг оживал его дух. Экземпляр книги Эмерсона[112], усеянный заметками на полях, носивший следы основательной проработки. Сочинения Гюйо[113] с такими же следами. Книги со страстными критическими замечаниями, сделанными его рукой. Большое количество заметок на полях, благодаря которым можно увидеть, как прорастали зародыши его идей.

Радикальные идеи последнего творческого периода Ницше стали мне понятны при чтении его заметок на полях основного философского сочинения Евгения Дюринга[114]. Дюринг конструирует здесь мысль о том, что человек может в каждое мгновение представить себе Вселенную как комбинацию из элементарных частиц. И тогда мировое развитие — это последовательность таких всевозможных комбинаций. Как только они исчерпаются, вновь возникнет первая комбинация и весь процесс повторится снова. Если представлять себе действительность подобным образом, то можно сделать вывод о том, что она уже существовала бесчисленное количество раз и бесчисленное количество раз повторится в будущем. Это приводит к идее бесконечного повторения одинаковых состояний Вселенной. Дюринг отбрасывает эту мысль как невозможную. Ницше читает об этом; у него создается некое впечатление; оно работает дальше в подосновах его души и преобразуется в нем в идею о "возвращении единообразного", которая наряду с идеей о "сверхчеловеке" господствовала в его последнем творческом периоде.