Рудольф Штайнер - Мой жизненный путь

• Название: Мой жизненный путь
• Автор: Рудольф Штайнер
• Жанр: Религия

---

Отныне медитирование стало для меня душевной жизненной необходимостью. И благодаря этому моей душе открылся третий род познания. Он не только вел в дальнейшие глубины духовного мира, но и предоставлял возможность близкого общения с ним. Мне вновь и вновь приходилось, исходя из внутренней необходимости, вводить в центр моего сознания совершенно определенный род представлений.

Речь идет о следующем:

Если я вживаюсь душой в представления, образованные в чувственном мире, то непосредственный опыт позволяет мне говорить о действительности пережитого лишь до тех пор, пока я чувственно наблюдаю какую-либо вещь или процесс. Чувство гарантирует мне истинность наблюдаемого, пока я произвожу наблюдение.

Это не так, когда я вступаю в связь с существами или процессами духовного мира при помощи идеально-духовного познания. В каждом отдельном случае созерцания наступает непосредственное переживание того, что воспринимаемое существует независимо от продолжительности его созерцания. Когда переживают, например, исконную внутреннюю сущность человека — его "Я", то знают, переживая в созерцании, что это "Я" существовало до жизни в физическом теле и будет существовать после нее. То, что переживается таким образом в "Я", открывается непосредственно; так роза открывает непосредственному восприятию свой красный цвет.

В такой медитации, проводимой из внутренней духовно-жизненной необходимости, все более развивается сознание о "внутреннем духовном человеке", который, совершенно высвободившись из физического организма, может жить, воспринимать и двигаться в духовном. Этот самостоятельный в себе духовный человек под влиянием медитаций вступил в сферу моих переживаний. Благодаря этому переживание духовного существенно углубилось. Тот факт, что чувственное познание возникает благодаря организму, в достаточной степени явствует для этого вида познания из самонаблюдения. Однако идеально-духовное познание тоже еще зависит от организма.

Самонаблюдение показывает, что чувственное наблюдение связано с организмом в каждом отдельном акте познания. Для идеально-духовного познания отдельный акт совершенно независим от физического организма; подобное познание может развиться в человеке в силу того, что жизнь в целом присутствует в организме. При третьем роде познания дело обстоит так, что оно в состоянии проявиться только в духовном человеке, который приобрел такую свободу от физического организма, что этот последний как бы перестал для него существовать.

Осознание всего этого развилось во мне под влиянием описанной медитативной жизни. Я был в состоянии действенно опровергнуть мнение, что через такую медитацию человек подвергается своего рода самовнушению, результатом которого и является познание духовного. Ибо в истинности духовного переживания меня могло убедить уже самое начальное идеально-духовное познание — а именно самое первое, получившее свою жизнь не благодаря медитациям, а которое только начало жить. Подобно тому, как человек в трезвом сознании совершенно точно устанавливает истину, так поступил и я в отношении этого вопроса, прежде чем вообще могла возникнуть речь о самовнушении. Реальность того, что достигается при помощи медитации (здесь имеется в виду лишь переживание какого-либо явления), — я вполне был в состоянии проверить до этого переживания.

Все, что было связано с моим душевным переломом, выявилось благодаря результату самонаблюдения, получившему для меня, как и уже описанный, значение, полное самого веского содержания.

Я почувствовал, как идеальное начало моей предыдущей жизни в некотором смысле отошло назад, а на его место встало волевое начало. Для того, чтобы это стало возможным, воля при развитии познания должна уметь воздерживаться от всякого субъективного произвола. По мере того как идеальное ослабевало, усиливалась воля. И воля взяла на себя духовное познавание, которое прежде почти полностью было за идеальным. Я уже знал, что разделение душевной жизни на мышление, чувствование и воление имеет лишь ограниченный смысл. В действительности же в мышлении содержится и чувствование, и воление; но только мышление господствует над ними. В чувствовании живет мышление и воление, как в волении — мышление и чувствование. Теперь же у меня возникло переживание, что воление воспринимает больше от мышления, а мышление — больше от воления.

Если, с одной стороны, медитация ведет к познанию духовного, то, с другой стороны, результатом такого самонаблюдения является внутреннее усиление духовного, независимого от организма человека и укрепление его существа в духовном мире, подобно тому как физический человек укрепляется в физическом мире. Но здесь обнаруживается, что укрепление человека в духовном мире может продолжаться до бесконечности, если физический организм не ограничивает этот процесс, в то время как укрепление физического организма в физическом мире прекращается и наступает смерть, если духовный человек не поддерживает более из самого себя это укрепление.

Переживаемое подобным образом познание несовместимо уже ни с какой теорией, ограничивающей человеческое знание областью, "по ту сторону" которой находятся такие недоступные для него вещи, как "первоосновы" или "вещь в себе". Это "недоступное" являлось для меня таковым лишь "вначале"; и оно остается таковым лишь до тех пор, пока человек не разовьет в себе то сущностное, что родственно доселе неизвестному и поэтому может срастись с ним в познавании, основанном на переживании. Такая способность человека проникать в глубь каждого рода бытия стала для меня тем, что должен признать тот, кто желает видеть положение человека в мире в правильном свете. Кто не придет к признанию этого, тому познание не может дать того, что действительно принадлежит миру. Ему откроется лишь нечто, безразличное для мира, — копия какой-либо части миро-содержания. Но при таком подражающем познании человек не в состоянии осознать в себе то существо, которое дает ему как самосознающей индивидуальности внутреннее переживание того, что он твердо стоит во Вселенной.

Для меня было важно говорить о познании таким образом, чтобы при этом не просто признавалось духовное, но чтобы стало ясно, что человек может постичь это духовное через собственное созерцание. Но еще более важным для меня было показать, что "первоосновы" бытия заложены в пределах того, что человек может достичь в течение своей целой жизни, в отличие от того, когда мысленно признают, что неизвестное духовное находится в некой "потусторонней области".

Поэтому я отвергал тот образ мыслей, который содержание чувственного восприятия (цвет, тепло, звук и т. д.) принимает лишь за то, что вызывается в человеке неведомым внешним миром через восприятие его органов чувств, при этом сам этот внешний мир может быть представлен не иначе как гипотетически. Теоретические идеи, которые в данном направлении были положены в основу физического и физиологического мышления, воспринимались моим переживающим познанием как особенно вредные. Это чувство возросло и стало особенно живым в описываемый здесь период моей жизни. Все, что обозначалось в физике и физиологии как "лежащее за субъективным восприятием", вызывало во мне, если можно так выразиться, чувство познавательного недомогания.

Напротив, образ мыслей Лайеля[137], Дарвина, Геккеля казался мне хотя и несовершенным в том виде, в каком он выступал, — но способным к здоровому развитию.

Основное положение Лайеля, согласно которому явления, происходившие в доисторическую эпоху земного развития и не поддающиеся поэтому чувственному наблюдению, могут быть объяснены при помощи идей, вытекающих из сегодняшнего наблюдения этого развития, казалось мне весьма плодотворным. "Антропогению" Геккеля, которая пыталась самым основательным образом понять физическое строение человека путем выведения человеческой формы из животной, я считал хорошим основанием для дальнейшего развития познания.

Я говорил себе: если человек ставит своему познанию границы, за которыми должны находиться "вещи в себе", то тем самым он закрывает себе доступ в духовный мир; если же его отношение к чувственному миру таково, что он пытается объяснить в нем одно через другое (доисторическую эпоху земного развития — происходящим в настоящую эпоху, человеческие формы — через животные), то он сможет прийти к тому, чтобы распространить эту объяснимость существ и процессов и на духовное. Относительно того, что я ощущал в этой области, я могу сказать следующее: "Именно тогда укрепилось это во мне как воззрение, в то время как в мире моих понятий оно пульсировало уже давно".

Глава двадцать третья

Описанным мной душевным переломом завершился второй, более продолжительный период моей жизни. Пути судьбы обрели иной смысл, чем прежде. В венский и веймарский периоды внешние знаки судьбы указывали направления, совпадавшие с содержанием моих внутренних душевных устремлений. Во всех моих сочинениях проявляются основные черты моего духовного мировоззрения, даже если внутренняя необходимость повелевала не распространять мои наблюдения исключительно на область духа. В моей воспитательной деятельности венского периода присутствовали лишь наметки цели, возникавшие из прозрений моей собственной души. На веймарскую же работу, связанную с Гете, влияло только то, что я рассматривал как задачу, поставленную именно этой работой. Привести в созвучие эти направления, проистекавшие из внешнего мира, с моими собственными не представляло для меня особых затруднений.