Елена Колядина - Призрачные поезда

• Название: Призрачные поезда
• Автор: Елена Колядина
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-8-0749-9127-1

Москва оккупирована войсками НАТО. Сопротивление продолжает лишь горстка патриотов, а, главное, в городе нет героев – отважных, сильных, готовых защищать свою Родину. Подавленные москвичи, правда, слышали о призрачном поезде метро – он отправился в путь 15 мая 1935 года, его пассажирами стали герои СССР: авиаторы, рабочие-ударники, метростроевцы. Как жаль, что это всего лишь городская легенда! Но старый генерал Краснов верит: призрачный поезд метро, полный отважных героев, уже более восьмидесяти лет мчится к станции «Стадион Народов». И единственный, кто может его остановить – 17-летний Трофим Белоризцев. Спасут ли герои СССР из 1935-го года поверженную Россию?

---

Между тем скольжение к высотке ТК-холдинга прекратилось; гладкая стена поблёскивала в двух метрах от моих глаз. В стеклянной глубине, в одной из одинаковых ячеек исполинской картотеки, неотличимые один от другого конторщики занимали стандартные офисные боксы, обставленные типовой промышленной мебелью из IKEA; и за которым-то столиком я заметил черноволосую девушку, – хотя нет, будем же называть вещи своими именами, будем же говорить открыто, ведь правда, ведь хорошо, Фимочка? – стало быть: молодую женщину, – да, конечно, иначе не может быть; а хотя… а хотя… Всё равно же: кем бы она ни была, а правильнее говоря (правильнее говоря! надо быть осмотрительнее, надо говорить правильно!) – какою бы ни была она – я всё равно желал её видеть и желал вглядываться в неё. Так. Сейчас она, застёгивая жёлтую сумочку, поднимается с места, направляется к выходу, отдавая, видимо, приказания сослуживцам, и уже я смотрю ей в след, в спину, вижу её со спины, во все роскошные 176 сантиметров длины её совершенного тела. Я чувствую, что вот-вот произойдёт со мною что-то такое, что будет означать конец всего устоявшегося порядка жизни, – что-то похожее на погружение в состояние безумия. До боли, до смерти хочется полоснуть собственную руку ножом (поперёк).

Но если… но если всё эта некая проекция, симулякр, иллюзия, то отчего же я испытываю такую зависимость от неё – от Неё?

Наступает странное облегчение. Картина отдаляется, исчезает; опять – проём с четвёртого этажа, выходящий на жаркую, душную улицу.

– Ты решил наконец? – генерал осведомился ласково.

– Что? – Хрипло, не оборачиваясь.

– Преступить порог.

– Да.

– Не слышу!

– Да!!

– Превосходно.

Осознавая: немного – и тронусь рассудком, а также смутно догадываясь, что, переступив через порог, переступлю и через себя, – я зажмурился и перенёс правую ногу наружу. Рассчитывал прикоснуться к экрану, к мембране, ну, словом, к тому холсту, на который проецировались картины, – однако не ощутил никакой преграды. Подался вперёд – и, перенося на правую ногу тяжесть тела, в последний миг (от страха или от смелости) распахнул широко глаза, не найдя никакой опоры. Нелепо взмахнул руками, обняв пустоту. Всё оборвалось и кончилось.

VI

Я НАХОДИЛСЯ на твёрдой поверхности, и я был наверно жив. Предметы приобрели привычные очертания. Верхняя площадка неимоверно узкой лестницы. Пол сантиметров на десять ниже порога, через который только что переступил. Этот мучительно протяжённый дециметр я падал несколько секунд… несколько часов?

– Что-то вы подзадерживаетесь! – голос казака был беспечен. – Понравилась наша придумка, Трофим? То есть, конечно, не придумка, и уж точно не наша.

– А… то есть… Я видел. – Не было сил даже рассердиться. – Послушайте, Василий, я видел вашу…

– Чего?

– Да так, разное! – успеваю прикусить язык.

Но где мы очутились теперь? Чёрный ход? На лестничной клети стоял не домашний сумрак покинутой кладовой – темнота, отвесная темнота бездны окружала нас.

Позади возник Краснов. Не оборачиваясь, я спросил, знает ли он, через что я прошёл.

– Это была занавеска. Внутрь шагнёт лишь тот, кто отличит истинное от мнимого. Инженер, поистроивший дом, был большой затейник и увлекался всякими эзотерическими учениями, столь модными в Серебряном веке. А ты молодец, – произнёс Краснов без какого-либо восторга. Судя по своеобразному шелесту рукава, он бросил взгляд на фосфорические стрелки наручных часов. – Не останавливайтесь! Шагайте след в след!

Шибанов зажёг нашлемный фонарик. Маршевый пролёт был настолько узок, что локтевые щитки доспехов то и дело скребли стены. Луч выхватил начерченное по трафарету: «БОМБОУБЕЖИЩЕ →» – малиновые когда-то буквы теперь почти осыпались, ржаво-рыжие. От прохлады, неожиданной после душного полудня, пробирал озноб. На спрессованных из гранитной крошки ступенях лежал густой ковёр пыли.

Когда, миновав очередную площадку, Шибанов сворачивал в следующий пролёт лестницы, то на мгновение мы оказывались почти в полной темноте, я безотчётно убыстрял шаг, а позади, так же неосознанно ускоряясь, напирал Краснов, от его дыхания вставали дыбом волосы, и вот уже мы скатываемся вниз, чтобы через секунду упереться в спинной щиток доспехов казака, и белесый шахтёрский свет приносит спокойствие – до следующего поворота.

Мы ввинчивались глубже и глубже, давно преодолев четырёхэтажную высоту, и постепенно Шибанов приглушал свет нашлемного фонарика – до того, что теперь тот горел от силы в четверть накала. Казалось, яркие светодиодные лучи только притягивали ещё больше сумрака, увязали в нём. Я прогонял наваждение, будто марширую на месте и лестничные марши беззвучно вращаются вокруг нас всеохватной спиралью.

– В конце сороковых годов чёрный ход был… преобразован. – Длительный спуск давался генералу Краснову с трудом; говорил еле слышно. – В доме жили чиновники очень высокого ранга. Если бы началась ядерная война – в случае поступления сигнала «Атом», – они спустились бы в бомбоубежище, соединённое с системой Д-6.

– Но её ведь не было! То есть была… это же боян страшный!

– Нам выгодно, чтобы так полагали. Секретная сеть подземных коммуникаций, об истинных масштабах которой не имеет представления никто из…

– Тогда получается, – я не оглядывался, – если в квартиру каждой партийной бонзы шёл тайный ход, значит, кое-кому стоило лишь захотеть, и человек мог исчезнуть – навечно, бесследно.

– Интересное предположение. Вспоминаю самоубийства путчистов… Слышал про таких, Трофим?

– Слышал, конечно. – Кажется, у меня дрожал голос, я поспешно добавил: – Никогда не слышал. Это было задолго до моего рождения.

Мы остановились. Неужели самая нижняя площадка? Массивная металлическая дверь с поворотным колесом. Генералу не было нужды оглашать приказы – Шибанов налёг на штурвал. Прикладывался, рычал, соскальзывал, пытался найти точку опоры. Нет, не ворочается. Заржавело?

Краснов беспокойно принялся шарить во всех карманах, шёпотом бормотал: «Невозможно… Тоннелепроходчик должен был отомкнуть».

Раздалось потрескивание, пневматическое шипение: казак привёл в действие мышцы экзоскелета. Одну бесконечную секунду казалось, что механические бицепсы бронекостюма расплавятся от напряжения, – но с невообразимым скрежетом, точно отперли вход в преисподнюю, штурвальное колесо поддалось. Кошмарно царапая бетон, дверь отползла в сторону.

Мы выступили на обширный, висящий в кромешной темноте балкон (иначе не назовёшь): пол решётчатый, боковое ограждение забрано мелкоячеистой сеткой. Невозможно было различить, что находится там, за границами этой металлической паутины; смутно чувствовался простор, огромное помещение, но как далеко простирается – нельзя угадать. Наверняка это была одна из шахт закрытого, законсервированного тоннеля метро. Но я вспомнил нелепые гипотезы о пустотелой Земле. Что, если под ногами нет ничего, понимаете, ничего, кроме шести тысяч километров пропасти? Беспредметность, иллюзия, фальшь. Представлялось, будто мы стоим в шахтной клети, которая с невообразимой быстротой падает к полому ядру планеты; ещё немного – я потерял равновесие и упал бы, но деловитый голос Краснова одёрнул:

– Там старый командный пункт (видимо, показывает рукой, но не видно куда). В него нам соваться нечего. Василий, дверь затворяй потише! Готов? Дуй на двенадцать часов, да поосторожнее.

С балконного края скатывалась новая лестница, почти вертикальная, как на корабле, со ступеньками глубиной хорошо в половину подошвы. Слава богу, не более четырёх-пяти маршей. Может, фонарь казака что и высветил, но я следил только за тем, как бы не переломать ноги.

– Трофим, не устал ещё? – спросил генерал, когда наконец кончилось. Я был готов исподтишка пнуть его. – Сейчас найдём транспорт. Ш-ш! Не шумите!

Оглядываюсь по сторонам. Однопутная платформа с низким сводом и необлицованными стенами. Здесь непостижимым образом было светлее – а может, глаза привыкли к подземной тьме?

Краснов, хотя сам утомился изрядно, деятельно растаскивал всевозможный мусор, в преувеличенном беспорядке набросанный у стены: куски фальш-бетона, грубые доски поддонов для кирпича, фрагменты асбоцементных труб, ящики, гипсокартонные листы, обрезки гофры.

Шибанов восхищённо присвистнул:

– Неужто дрезина? Красивенько!

– Тихо ты! – Краснов оттащил в сторону остатки маскировки. Предъявленная моторизованная тележка напоминала самобеглую коляску зари автомобилестроения: с вертикальной колонкой в центре, на которую крепился рычаг управления, похожий на ручку механической кофемолки; с парой сидений, развёрнутых одно против другого (так называемая схема vis-à-vis); и с фарами, прикреплёнными как спереди, так и сзади, – словом, дрезина обладала почти абсолютной симметрией.