Сергей Мосияш - Скопин-Шуйский. Похищение престола

• Название: Скопин-Шуйский. Похищение престола
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006972-3

Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.

---

— Драка, сударь мой, — отвечал лекарь, наливая в посудину какого-то зелья. — Вот выпейте лучше медового взвару с настоечкой.

— Где они?

— Кто?

— Ну ратники?

— Все разбежались.

— Как разбежались?! — едва не вскочил Василий от такой новости, но тут же был вынужден пасть на подушку, так как в глазах его потемнело.

— Ах, сударь мой, вам нельзя волноваться, — забормотал старик. — Выпейте лучше.

Но Тырков уже не мог и головы поднять, чтобы выпить лекарство. Он был сражен новостью: ратники его разбежались. Немного отдышавшись, опять спросил лекаря:

— Из-за чего у них началось?

— То надо воеводу спрашивать, он допрашивал целовальника[40], он знает.

— А где сейчас Семен Юрьевич?

— Князь на съезжей, разбирается с драчунами.

— Как бы позвать его.

— Я скажу им. Ваши ратники, сударь мой, уложили не одного вас, но и исправника, вздумавшего разнять их. Оттого и разбежались. Вот князь и разбирается. Раньше вечера вряд ли придет.

И действительно, Вяземский появился поздним вечером, когда у изголовья Тыркова уже зажгли свечи.

— Ну как вы себя чувствуете? — спросил он и сам же ответил: — Хотя о чем тут спрашивать, было-к не уходили вас ваши ратники. Не слушаетесь стариков, говорил я вам, им в руки «живые» деньги нельзя давать. Мало что перепились, еще и передрались, двух убили, целовальника изувечили.

— А его-то за что?

— За то же, что и вас. Вздумал вразумить. Вот и схлопотал.

— А Бабин, сотский мой?

— Сидит на съезжей, под арестом. Ему хоть бы хны, об него гада можно поросят бить.

— С чего у них началось-то хоть?

— Да целовальник сказывал, что заспорили они, кому присягать надо, одни говорят Василию, другие — Дмитрию. Начался спор, а у пьяных он всегда одним кончается — дракой.

— А Бабин — что?

— Что Бабин? С него вроде и началось. У него кулаки-то кувшинные.

— А что ему будет?

— В лучшем случае каторга, это если выяснится, что не он уложил тех покойников.

— Неужто он мог это створить?

— Да по трупам получается вроде не он, у тех головы проломлены кольями, а Сидор вроде только кулаками и работал. И потом, не бежал он и не сопротивлялся, когда стражники брали.

— А сколько взять успели?

— С Бабиным трех, остальные разбежались.

— Что ж теперь на одного-то вешать всех собак, Семен Юрьевич?

— А на кого прикажете? На вас? Так вы вроде тоже потерпевший. Вон и исправнику рожу разворотили, даже голос гундосым стал. Как же такое оставлять?

— Неужели для Сидора нельзя найти хоть какое-то оправдание?

— Есть небольшое, но оно вряд ли учтется.

— Какое?

— Он ратовал присягать Шуйскому.

— Вот видите, князь, вот видите, как же сторонника нашего упекать в каторгу?

— Вам бы не о Сидоре печься надо, господин Тырков, а о себе, о своем здоровье.

— Да что здоровье? Поправляюсь. Вот как теперь собрать их?

— Кого?

— Ну ратников.

— Этих вряд ли удастся. Они напрокудили, скорей всего и дома не объявятся. Молодые, сильные, в самый раз в разбойнички.

— Вот несчастье-то, вот несчастье, — простонал с горечью Василий.

— На Вятке, Тырков, не лучше получилось.

— У Волобуева?

— У него самого. Ваши хоть спорили, одни за Василия, другие за Дмитрия. А в Вятке: все за Дмитрия, даже пили в его здравие, а дьяка Волобуева чуть не прибили, у воеводы прятался. Вам еще повезло, господин Тырков, вас ударили, скорей всего, нечаянно, а за Волобуевым гонялись, чтоб прибить. Разница?

— Разница, — вздохнул Василий, утешаясь хоть этим. — Большая разница, князь.

6. Краковские переговоры

На границе московских послов князя Волконского и дьяка Иванова с сопровождающими их людьми встретил пристав. Узнав, с каким сообщением они едут от царя Шуйского к королю Сигизмунду, пристав сообщил, не скрывая злорадства:

— А царь Дмитрий жив, Панове.

— Что за глупые шутки? — возмутился Волконский.

— То не шутки, князь, то есть истинная правда.

— Правда то, что истинный Дмитрий умер еще 15 лет назад, а Лжедмитрий, которого вы прислали, был убит на Москве.

— То не правда, Панове, на Москве убили другого человека и выставили на площади его тело, а чтоб люди не узнали подмену, лицо убитому закрыли маской.

— А где ж ваш этот так называемый Дмитрий обретается?

— Он в Самборе у Мнишеков. Откуда начинал, туда и воротился. И настроен весьма воинственно, хочет бороться за свой московский престол.

Князь едва удержался, чтоб не состроить кукиш и не сунуть его под нос приставу: вот, мол, ему. Однако сдержался, не стал ронять высокое звание царского посланца. Спросил:

— И каков же он на вид, ваш Дмитрий?

— Ростом повыше вас будет…

Князь с дьяком переглянулись, они-то знали, что Лжедмитрий был напротив низенький, но перебивать пристава не стали: пусть говорит.

— Брови черные, навислые, глаза невелики, — продолжал пристав. — Волосы на голове черные, курчавые, бороду стрижет.

— А еще, что заметное на лице есть? — спросил Иванов.

— На лице? Вот тут на щеке бородавка с волосами.

— Так и есть! — хлопнул себя по коленке дьяк. — Это ж Михалко Молчанов?

— Постой, постой, — наморщился Волконский. — Это тот самый Молчанов, который таскал к лжецарю девок?

— Да, да, — подтвердил Иванов.

— Так вот, пан пристав, тот Дмитрий был лицом бел и волосом рыжий. Так что в Самборе у вас сидит другой самозванец, известный вор и чернокнижник, бывавший на пытке. Взгляните ему на спину, там, должно, от кнута много записей осталось.

Недружественно встретила Литва посланцев Шуйского. Их оскорбляли на каждой остановке, обзывая изменниками и предателями. А в Минске даже стали бросать в них камнями и грязью. Волконский было бросил упрек приставу:

— Что ж вы плохо исполняете свою обязанность?

— А что я могу сделать? Довольно того, что я не позволяю вас избивать.

— Вот спасибачка.

— Не связывайтесь с ним, князь, — посоветовал Иванов. — У меня есть подозрение, что эти самые приставы и организуют гнев народа. Откуда ж людям знать, что едут московские послы?

— Пожалуй, ты прав, Андрей. Эвон он и не скрывает злорадной ухмылки.

По прибытии русских послов в Краков, король не спешил принимать их и умышленно не приглашал на приемы и обеды, куда обычно звали послов всех государств.

— Унизить нас желает его величество, — говорил Иванов.

— Ничего, потерпим, — отвечал Волконский. — Это он не иначе за своих послов на нас выспаться хочет.

Зато ясновельможные сенаторы нет-нет да являлись к русским посланцам все более с попреками:

— Кто вам позволяет удерживать в Москве наших уважаемых людей?

Волконский за словом в карман не лез:

— А зачем же ваши «уважаемые» жаловали в Москву да еще с оружием? Сами сеяли ветер, пожали бурю.

— Но они были наняты вашим царем Дмитрием.

— Сей царь оказался вашим самозванцем. Вы, ясновельможные, его породили. Но русский народ разобрался и прибил его. Так вам опять неймется, вы готовите еще одного.

— Наш король ничего не знает об этом. Где такой есть?

— В Самборе, ясновельможные, в том самом Самборе, откуда выпорхнул и первый лжецарь.

Русские посланцы догадывались, что сенаторы являлись к ним не своей волей, а королевской. Ясно, что король с их помощью старается выяснить, с чем прибыли московиты? Чего от них следует ожидать. И все, что здесь говорилось, наверняка слово в слово передавалось Сигизмунду. И поэтому, когда один из сенаторов попытался обвинить русских, что они там в Москве мучают польского посла Гонсевского, Волконский не упустил возможности «уколоть» короля:

— Ваш Гонсевский и все его люди удовольствуются пищей и прочим из царской казны. А ваш король до сих пор не ставит нас на содержание. И мы вынуждены проживаться на свои деньги.

Через день посланцы Москвы вместе с сопровождающими их лицами были-таки поставлены на довольствие от двора его величества.

— Проняли короля, — радовался Иванов.

— Погоди, Андрей, он еще нас с приемом промурыжит. Ведь я, в сущности, косвенно оскорбил его, сказав, что мы в Москве его посла кормим, а он нас тут голодом морит.

Князь оказался прав, король назначил им прием аж на 3 января 1607 года, да и то одному Волконскому.

Князь явился во дворец не только с грамотой, но и с подарками искони московскими — «сорочками» соболей. Оставив их в приемной, Волконский вступил в зал лишь с грамотой.

Сигизмунд, сидевший на троне, выглядел усталым немолодым человеком. Поклонившись королю, князь заговорил:

— Ваше величество, мой государь царь всея Руси Василий Иванович, приветствуя вас, выражает надежду, что мир между Польшей и Россией остается по-прежнему нерушимым.