Владимир Разумков - С кортиком и стетоскопом

• Название: С кортиком и стетоскопом
• Автор: Владимир Разумков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907590-5-3

В памяти всплывают события, даты, люди, многие из которых уже давно закончили жизненный путь. Их образы, слова, привычки, иногда настолько четкие и рельефные, что просто удивляешься, как все это сохраняется в памяти, как удивительно гениально устроен наш биологический компьютер, способный сохранить все эти события, факты и действующих лиц. И в этом нет ничего удивительного, ведь это воспоминания о молодости, то есть о тех счастливых годах, когда все еще впереди, когда живешь надеждой на лучшее будущее. Девиз — «С кортиком и стетоскопом». И это не противоречие. Я был военным врачом, а это подразумевает готовность к оказанию медицинской помощи, а при необходимости быть и воином. Это великая честь: врач и воин. Спасибо судьбе. Итак, «по местам стоять, с якоря, швартов сниматься, полный вперед».

Автор книги закончил Военно-Морскую медицинскую академию (Ленинград), по окончании которой шесть лет служил на эскадренном миноносце «Безудержный» (КЧ ВМФ).

---

На следующий день Свидерский целый день шатался по кораблю, совал свой нос всюду, присматривался. Просмотрел все мои бумажки и в результате при подведении итогов комиссии появился акт, где в отношении медицины прозвучали очень нелестные слова. Я был в шоке.

— Ты что, обалдел? — шипел я на него. — Мог бы и не писать так гнусно.

— Дружба дружбой, а служба службой, — причитал он. — Ты должен меня понять.

Я, конечно, понял, но затаил. Бумеранг сделал свое дело буквально через неделю. Меня вызвали к командиру дивизиона ремонтирующихся кораблей, и мне была поставлена задача проверить медслужбу «Огневого» самым внимательным образом и отразить результаты проверки в акте. Немезида торжествовала. Сделав постную и безразличную рожу, я явился к Свиде и изложил суть дела. Он обмяк:

— Что, мстить будешь?

— Да ты что, мы же друзья, но дружба дружбой, а служба службой. Так что завтра готовься. Даю тебе полдня для устранения недостатков. Видишь, я поступаю благородно, никакой внезапности.

На следующий день с утра я начал свое черное дело. К вечеру, уставший и удивленный бардаком, который был у Володи, ушел писать акт. Сами понимаете, акт был злой, но абсолютно справедливый. Командир дивизиона был доволен.

— Молодец, хорошо отразил дело в этом клоповнике. Я им всем, и не только доктору, такой втык дам, долго помнить будут. Полтора года ремонтируются, а кавардак устранить не могут!

После оглашения моего акта, Володька не выдержал и заскочил ко мне.

— Слушай…

— Не хочу я служить, мне так тяжело.

— Всё, всё не по мне и не по моему характеру. Приходи ко мне, посидим, потолкуем.

К вечеру я зашел к нему в медпункт. Его эсминец был старым, медпункт малюсенький и очень неуютный.

— Как я буду дальше служить, а? Матросов боюсь, офицеры грубые. Все, все не по мне, — причитал он.

Хорошо зная Свиду, я его понимал, он был умный и тонкий человек, начисто лишенный той дозы солдафонства, которую хочешь, не хочешь, а получал каждый курсант за три года казарменной жизни. Это был теоретик и любое практическое дело, даже самое пустяковое, ставило его в тупик. Работа же корабельного врача — это сплошная медицинская проза.

— Слушай, а у меня есть идея, — обрадовано воскликнул я. — У тебя же врожденная желтуха, дело-то пустяковое, но из нее можно «слона сделать». Иди к терапевту базы и жалуйся на боли в правом подреберье. Он же твоего диагноза не знает, лаборатория здесь слабая, кроме билирубина ничего не определяют. Вот по повышенному билирубину и жалобам он тебе хронический гепатит и прицепит. И прощай флотская служба.

Володька внимательно слушал.

— Так, изучи в совершенстве клинику гепатита и вперед! — скомандовал я.

И дело пошло. Через месяц Свида был выписан из гарнизонного госпиталя с заветной бумажкой, где черным по белому было написано «Негоден к военной службе в мирное время, ограниченно годен, 2-ая степень в военное время.

Великий обман состоялся. Военно-морской флот потерял не очень перспективного офицера, а наука получила будущего Академика РАН, директора престижного ленинградского института Свидерского Владимира Леонидовича. Моя причастность к его судьбе в очередной раз была очевидной. Да здравствует человек, то есть я, три раза «спасший» Свиду от смерти и травм и «разглядевший» в нем будущего Академика.

Профилактика деторождаемости на корабле

Дни шли, ремонт затягивался. Офицеры шепотом жаловались, что в этом чертовом Поти даже презервативов в аптеках нет. Это для молодых здоровых ребят, которые вырывались с корабля к своим женам, как к любовницам, было просто трагичным.

И вдруг слух — в центральной аптеке есть! Необходимо срочно снарядить гонца в город и гонец был назначен. Им был, конечно, я (стал было возражать, что мне-то они не нужны, жена в Питере и так далее). Но Слон коротко приказал:

— Тем более, доктор, Вы, и никто другой, а то подцепите еще чего-либо, да и товарищей выручайте.

Заявки стали поступать тут же: «мне 20 штук, мне — 15» и так далее. В общем набралось заявок на 200 штук. Я взял свой фибровый чемоданчик (тогда все мужчины имели фибровые чемоданчики) и пошел в бой с деторождаемостью. Придя в центральную аптеку, переждав пока все выйдут, подошел к продавцу. Им оказался толстый старый грузин.

— Что угодно, генацвали?

Не успел я сказать, что мне нужно, как дверь отворилась и вошла молодая грузинка. Я мялся и полушепотом произнес:

— Мне, пожалуйста, пакеты. — А, презервативы! — громко продублировал проклятый фармацевт. — Сколько? Я опять тихо, чтобы не услышала грузинка, сказал:

— Двести штук.

— Двести штук! Ай, молодец, ай, молодец! Сразу видно боец, моряк! — весело комментировал грузиняка.

Двери хлопнули, и вошла еще одна женщина, а за ней старый грузин.

— Тара есть? — продолжал тиранить меня продавец. — Давай чемодан сюда! — громко сказал он. Я протянул чемодан и экзекуция началась.

— Один, два, три… — он бросал пакеты в чемодан.

Я совершенно растерянный, переминался с ноги на ногу, на лбу появилась испарина. А посетителей все прибавлялось и уже стояла очередь. Боясь оглянуться, я пытался загородить окошко прилавка, но громкий голос продавца делал это бесполезным.

— Сто пятьдесят, сто пятьдесят один… — и так до двухсот. — Все! — подытожил он. — Ай, молодец, какую выручку ты мне сделал, — издевался грузин.

Сзади захихикали. Я, быстро расплатившись, схватил чемоданчик и, не глядя на очередь, стремглав выскочил из аптеки, сопровождаемый высказываниями на грузинском языке. На корабле я чуть не закатил истерику, сказав, что больше никогда за презервативами ходить не буду.

— Хоть наказывайте! — говорил я Слону. Офицеры хохотали. Старпом ядовито улыбался.

— Доктор! Вы же медик, а это дело естественное. Что тут стыдного, а? В следующий раз будьте спокойнее.

Тревожные ночи и Васькины приколы

Шел 1956 год, а осенью 1955 года в Севастопольской бухте взорвался и затонул линкор «Новороссийск». Я не буду пересказывать причины этой трагедии. Об этом много писали, но мы с самого начала были уверены, что это дело рук итальянских диверсантов под командованием знаменитого князя Боргезе. Кстати, этот знаменитый диверсант был женат на русской Алсуфьевой. Это он и его подводные пловцы дали клятву, что линкор долго не будет служить советскому флоту и выполнили свою клятву через 10 лет. После гибели линкора на флоте начался настоящий психоз борьбы за живучесть кораблей.

Аварийные тревоги объявлялись почти каждую ночь, иногда дважды за ночь. Мы ругались, вспоминая всех начальников, но прерывая крепкий сон, бежали на боевые посты. Однажды, когда я особенно переживал, что меня оторвали от моего верхнего ложа, в медпункт вошел Вася-интендант. Лицо его отображало такую муку, такую тоску, что я сразу же насторожился и, обеспокоенный его здоровьем, произнес:

— Вася, сядь, возьми градусник. Дай-ка я тебя осмотрю.

Он смиренно стащил с себя одежду, засунул подмышку градусник и застыл в ожидании осмотра. Я измерил давление, послушал сердце и легкие, положив на кушетку, пощупал живот. Все было в норме. Температура 36,6. Вася, не изменяя страдальческой маски, внимательно следил за моими действиями. По корабельному радио раздавались указания по борьбе за живучесть. Я должен был бежать на боевой пост, а тут страдалец Вася.

— Слушай, — резюмировал я, — у тебя все в норме.

— Да, я это знаю, — скромно опустил он глаза.

— Да что тебя, наконец, беспокоит? — взмолился я.

— Да ничего не беспокоит, только спать шибко хочется.

— А что ты ко мне по тревоге приперся со своим скорбным видом, а?

— Да ты знаешь, док, я так люблю, когда ты меня стукаешь, слушаешь, щупаешь!

— Пошел вон! — вспылил я. — Нашел время когда шутить! Сейчас Слон мне голову оторвет за отсутствие на боевом посту.

Он поднялся и медленно пошел приговаривая:

— Где твой врачебный гуманизм, где твоя клятва Гиппократа? Человек пришел, чтоб его пожалели, приласкали, а он — «Пошел вон!». Эх, доктор, грубеет твоя душа. Ты уже не тот, что два месяца назад!

— Иди, иди, — выпихнул я его из медпункта. — Потом пожалею. Самого меня кто пожалеет? Замордовали совсем, спать по ночам не дают!

Слон на «боевой тропе»

За несколько дней до перехода корабля в Севастополь, Слон, весь потный, красный как рак, вывалился из каюты командира и направился на верхнюю палубу. Всем стало ясно, что командир хорошо поработал с ним. Он шел быстро, но палуба внезапно опустела и спустить пар на ком-то никак не удавалось. А тут я, стоявший на юте и горестно размышлявший о своей судьбине и захотевший вдруг, именно сегодня, практически впервые, сойти на берег и прогуляться по городу. И вот он — старпом. Думаю, вот сейчас и отпрошусь: