Владимир Разумков - С кортиком и стетоскопом

• Название: С кортиком и стетоскопом
• Автор: Владимир Разумков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9907590-5-3

В памяти всплывают события, даты, люди, многие из которых уже давно закончили жизненный путь. Их образы, слова, привычки, иногда настолько четкие и рельефные, что просто удивляешься, как все это сохраняется в памяти, как удивительно гениально устроен наш биологический компьютер, способный сохранить все эти события, факты и действующих лиц. И в этом нет ничего удивительного, ведь это воспоминания о молодости, то есть о тех счастливых годах, когда все еще впереди, когда живешь надеждой на лучшее будущее. Девиз — «С кортиком и стетоскопом». И это не противоречие. Я был военным врачом, а это подразумевает готовность к оказанию медицинской помощи, а при необходимости быть и воином. Это великая честь: врач и воин. Спасибо судьбе. Итак, «по местам стоять, с якоря, швартов сниматься, полный вперед».

Автор книги закончил Военно-Морскую медицинскую академию (Ленинград), по окончании которой шесть лет служил на эскадренном миноносце «Безудержный» (КЧ ВМФ).

---

Выяснив все это, командир долго и нудно ругал Якованца за незнание своего личного состава, даже своего ближайшего окружения.

— Вот ведь, разгильдяй, даже помощника своего не разглядел и позволил дважды в течение года отсидеть ему почти в санаторных условиях, а именно в Новороссийской гауптвахте.

Говорили, что комендант тоже был наказан начальником гарнизона. После этого Маркеленков служил, как миленький, и даже через какое-то время выбился в передовики.

Доктор! Вы хороший доктор, но вы гражданский доктор!

Итак, мы в Севастополе. Ремонт закончен и нам необходимо сдать несколько задач, чтобы нас ввели в число боевых единиц Флота. После сдачи первой задачи К-1, начинали платить дополнительно 30 % оклада, так называемые «плавающие» или «морские». Задача К-1 — это порядок на корабле, организация службы, состояние боевых постов, техники и знание своих обязанностей и руководящих документов. Перед сдачей этой задачи мы пару недель вылизывали корабль, служебные и жилые помещения, провели дезинсекцию. Что это значит — знает любой моряк. На кораблях, несмотря на постоянные приборки и наведение чистоты, обитало большое количество тараканов. Днем их увидеть было не просто, а вот ночью!! Особенно на камбузе, в кают-компании, кубриках и каютах. Боролись с ними самым варварским для проводящих дезинсекцию, да и для всего личного состава методом, так как применялись очень токсичные вещества — гексахлоран и дуст в аэрозолях. Экипаж смазывал во всех помещениях медяшки и никелированные поверхности техническим вазелином и все, кроме доктора и его помощников, сходили на берег, предварительно задраив иллюминаторы. А мы, облачившись в противогазы, поджигали шашки с гексахлораном в каждом помещении (большие и малые в зависимости от размеров этих помещений). Затем, задраив все люки и двери, переходили от одного к другому по всем помещениям и закуткам корабля. Выдерживали экспозицию часа два. После этого все разгерметизировалось, проветривалось и начиналась генеральная уборка. Урожай собирали большой. Я до сих пор помню картину, которую с ужасом наблюдал в первый раз. На палубе камбуза лежали и в предсмертной агонии шевелили лапками сотни тараканов. Вся палуба была усеяна ими. После этой экзекуции единицы выживали и очень скоро все можно было начинать с тем же успехом.

И вот через пару недель после дезинсекции и двухнедельных мытарств по отработке организации корабельной службы, был назначен день проверки. Комиссию возглавлял сам контр-адмирал Сысоев. Мы слышали о нем, о его строгости и придирчивости во время проверок, а ещё мы знали о виртуозном владении нецензурной бранью нашего любимого боцмана мичмана Л.Шмидова, но чтоб адмирал!.. Оказалось, что он этим тоже пользуется и весьма эффективно. Ходила байка, что, при проверке бербазы строящихся кораблей в Николаеве, адмиралу не понравился порядок на камбузе.

— Шеф-кока сюда! Ишь, заелись, бездельники! — закричал он.

Вперед вышел тощий немолодой человек с выпирающим кадыком. Халат на нем висел, как на пугале. Адмирал с отвращением посмотрел на него и тут же перестроился в обличительном крике:

— Ишь, изблядовался, на порядок уже и сил нет! Присутствующая свита, еле удерживаясь от хохота, лишь прыскала в ладошки, затыкая себе рот.

Итак, корабль готов к проверке, все его помещения осмотрел Слон (старпом) и Румпель (командир). Ждем комиссию. И вот у трапа появляется большая группа офицеров во главе с коренастым и подвижным Адмиралом, который даже на трапе давал какие-то последние наставления офицерам комиссии. Сыграли учебнобоевую тревогу. Мы разбежались по своим боевым постам и заведываниям. Мне было приказано находиться на медпункте, а моим помощникам — в лазарете. Они с утра облачились в белоснежные халаты и все повторяли и заучивали свои функциональные обязанности. Ожидание проверки затянулось и, когда наше служебное рвение несколько притупилось, вдруг полуоткрылась дверь в медпункт, и в проеме показалась голова, а затем и тужурка с адмиральским погоном. Это, как говорят, что у нас зима всегда приходит неожиданно, хотя ее все ждут, — такое же ощущение испытал я. Несколько замешкавшись, я не нашел ничего лучше, как произнести:

— Товарищ адмирал! Заходите, пожалуйста!

Его лицо исказилось гримасой недовольства — «можешь не приглашать, я и так зайду, когда захочу», и захлопнул дверь. Только теперь я сообразил, что нарушил все инструкции. Надо было четко доложить: «Товарищ адмирал, начальник медслужбы старший лейтенант Разумков», а не «заходите, пожалуйста». «Все пропало — решил я, — больше и проверять не будут и так все ясно, что доктор элементарные военные требования не выполняет».

Наступило долгое ожидание итогов проверки и, наконец, офицеров пригласили в кают-компанию. Раздолбон начали с БЧ-1 (штурмана) и так по порядку боевых частей. Где-то на уровне БЧ-IV–V я поднял глаза на плафон, висящий прямо над головой адмирала, и с ужасом заметил, что внутри него, как по арене цирка кругами, бегает очень даже резвый «прусак». Он остановился на секунду, замер, а потом подгоняемый только ему известной причиной, начинал наматывать круги. «Боже! — ужаснулся я, — только бы не заметили»! И внезапно перехватил взгляд Слона, который тоже с тревогой наблюдал это представление. Он зло посмотрел на меня. «Ну, все, — решил я, — задачу К-1 не сдадим».

Критические замечания сыпались из уста выступающих, как из рога изобилия. Впечатление было такое, что мы просто ни к чему не готовы. «Плакали наши «плавающие», — с унынием подумал я. Уверен, что эта мысль была основной в головах и моих сослуживцев. После того, как последний проверяющий доложил недостатки, встал адмирал.

— Мне все ясно, — сказал он. — Корабль к сдаче задачи № 1 не готов. Кстати, — заключил он, — медицину не проверяли. А что ее проверять-то, — иронизировал он, — посмотрите наверх!

Все задрали головы.

— Медицина ничего не делает, докладывать не умеет, с тараканами не борется. Посмотрите! — он ткнул пальцем в плафон. — Видите, как он, мерзавец, забегом занимается. Или люди на корабле, или тараканы! Да и доктор ваш до сих пор, как в сельской поликлинике — «заходите, пожалуйста», — снова процитировал он меня. — Уставы изучайте, а не реверансы здесь разводите. В общем, командир, работайте, офицерам объявите оргпериод. На берег ни ногой. Можете разойтись!

Офицеры корабля понуро поплелись долой с глаз начальства. Через час командир вызвал к себе. Румпель тяжело посмотрел на меня.

— Доктор, вы неплохой доктор, но вы гражданский доктор, хоть и флотскую Академию окончили. Ну как вы могли так его обозлить? Наводите порядок, изучайте устав и другие руководящие документы. Недели через две они вновь появятся. Идите!

Задача К-1 провалилась. Не видать нам жен, как минимум дней десять. Через пару недель комиссия вновь явилась, но без адмирала. Задача К-1 была принята, и корабль стал отрабатывать артиллерийские и торпедные стрельбы, постановку мин, стрельбы по «конусу». Механизм корабельной службы завертелся на всю катушку. Походы в море были один за другим. Для дома оставалось совсем мало времени. Вожделенным и так ожидаемым в офицерском коллективе был, так называемый, «сквозняк». Это значило сойти на берег вечером в субботу и прийти к подъему флага в понедельник утром. Лишиться «сквозняка» было сущее наказание. Постоянным местом базирования моего эсминца была минная стенка, вблизи знаменитой «Графской пристани» в центре Севастополя. Но иногда нас загоняли на «Угольную» или даже «Троицкую» пристань. Туда было гораздо сложнее добираться. Основным транспортом для нас были городские катера, курсирующие по Северной и Южной бухте, или троллейбус, который от центра города шел на Корабельную сторону в обход Южной бухты. Это было долго и нудновато. Иногда, по погодным условиям, катера отменялись и тогда возможны были опоздания на корабль. Так однажды, осчастливленный «сквозняком», понадеявшись на катер, я опоздал на корабль, стоящий в Троицкой бухте, на целых двадцать минут. Когда весь взмыленный прибежал к трапу, с ужасом заметил, что швартовая команда находится на юте, трубы дымят, и корабль вот-вот оторвется от стенки. У трапа вместе с дежурным меня ожидал Румпель.

— Ну что, доктор! Из-за вас уже десять минут как срываем приказ о выходе в море. Что с вами? Почему опоздали?

Я стал что-то лепетать об отмене катера, но командир резко оборвал меня:

— Вы морской офицер. Ваш дом — корабль и опаздывать из-за транспорта вы можете только к жене или любовнице, а не на корабль. За опоздание на двадцать минут и задержку выхода корабля в море объявляю вам десять суток гауптвахты! Понятно?

— Есть десять суток гауптвахты! — только и оставалось мне повторить.

Командир резко повернулся и почти бегом ринулся на мостик. Стоявшие по авралу офицеры сочувственно смотрели на меня.