Мари Секстон - Клубника на десерт

• Название: Клубника на десерт
• Автор: Мари Секстон
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2010

Соглашаясь на свидание вслепую с Коулом Фентоном, Джонатан Кечтер не ждет ничего, кроме ужина и, возможно, секса на одну ночь. Коул оказывается высокомерным, жеманным и совершенно не в его вкусе... и тем не менее Джонатан с готовностью принимает его предложение на встречи и ни к чему не обязывающий секс в те дни, когда они оба будут в городе.

Несмотря на видимую легкость их связи, Джонатан быстро понимает, что с Коулом никогда не бывает легко. Он боится близких отношений, что в сочетании с его экстравагантным образом жизни заставляет Джонатана задуматься, не был ли их роман обречен с самого начала, однако чем больше Коул отталкивает его, тем крепче становится его решимость сделать их отношения настоящими.

В книге присутствуют интимные сцены между партнерами одного пола.

Ограничение по возрасту 18+.

---

От его напора даже у меня голова пошла кругом, отец же выглядел так, словно Коул говорил на каком-то неведомом языке. Сам Коул, похоже, ничего не замечал. Он ушел на кухню, потом вернулся с тремя бокалами и открытой бутылкой вина – и в процессе ни на секунду не прекращал монолога.

– Начать с того, что сосредоточиться на тех занятиях не представлялось возможным, хотя я пытался, Джордж. Честное слово. Но нас заставляли стоять на коленях над совершенно жуткими манекенами, плюс напротив меня был Томми Нельсон, который занимался борьбой, поэтому тело у него было умереть не встать, и каждый раз, когда он наклонялся, чтобы вдуть…

– Коул! – в ужасе рявкнул я, и он молниеносно ко мне развернулся.

– Что, солнце? Ты не хочешь, чтобы я рассказывал о Томми Нельсоне? – Взглянув на отца, он подмигнул ему, и щеки у того слегка покраснели. – Вот уж не знал, что Джонни у нас ревнивец.

Было так странно услышать из его уст свое имя. Я не припоминал, чтобы он хоть раз называл меня по имени раньше, и не удивился, что он выбрал самую ненавистную мне его форму.

– Ему не нравится, когда его называют Джонни, – внезапно обрел дар речи отец, и Коул ему улыбнулся.

– Я в курсе, дорогой. Иначе зачем, по-твоему, я бы так делал? – Он подвинул отцу бокал и начал наливать вино. Оно было красным.

– Он не любит красное, – сказал я. – Может, откроем рислинг?

– Ох, милый. Ты же знаешь, рислинг не подходит к чоппино. – Он картинно содрогнулся. – Совсем-совсем. Мы бы могли пить темпранильо, но тебя одолевает такая задумчивость, когда я покупаю испанское красное. – Я слегка рассердился. Разве я виноват, что испанские вина напоминали о Заке? – Поэтому я взял барберу. Оно будет хорошо сочетаться с…

– Но…

– Джон, все нормально. – Отец попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорей на гримасу.

Коул ушел на кухню, а мы с отцом сели за стол и молчали до тех пор, пока он не вернулся с едой. Может, поначалу отец и смотрел на Коула, как на какое-то дополнительное развлечение, но как только он попробовал приготовленный им суп, я понял, что отец впечатлен.

– Ты сам это приготовил? – спросил он.

Коул взмахнул ресницами – пару раз, но все же взмахнул. Неужели он на самом деле флиртовал с ним?

– Впечатляет, не правда ли?

– Я еще не встречал мужчины, который умел бы готовить, – брякнул к моему вящему ужасу мой отец.

– Папа! – рявкнул я.

Отец оглянулся на меня – сначала непонимающе, а потом на щеках у него расползлась краснота. Он повернулся обратно к Коулу.

– Я не имел в виду…

– Милый, не извиняйся, – сказал Коул. – Слушай, если тебе так будет проще, в следующий раз я могу надеть платье. Хочешь?

– Коул! – сказал я, но он не обратил на меня внимания.

– Обычно я так не одеваюсь, Джордж, но, если отбросить ложную скромность, то у меня отпадные ноги.

Боже. Все шло еще хуже, чем я предполагал. Коул нечасто бывал в таком ударе, и чем дальше, тем больше во мне нарастало ощущение неловкости и дискомфорта. Для меня было очевидно, что отец испытывает сильное искушение посмеяться над ним, и я боялся, что в какой-то момент он не сдержится, тогда как мне бы хотелось, чтобы отец воспринимал Коула всерьез. Я хотел, чтобы они уважали друг друга.

– Хватит! – рявкнул я, и они оба на меня оглянулись. Отец – с нервозным и виноватым видом, а Коул – с озадаченным и слегка раздраженным. – Давайте просто поедим, а? – попросил их я, хоть и знал, что моя просьба прозвучит по-детски.

– Как пожелаешь, солнце, – явно забавляясь, сказал Коул, и остаток ужина прошел в неловком молчании. Но передышка длилась недолго. Когда все было съедено, я отнес грязные тарелки на кухню, и пустой стол сразу стал казаться слишком большим.

Несмотря на мое утверждение, что отец ненавидит красное, первая бутылка вина быстро закончилась, и Коул принес вторую.

– Это был фантастически вкусно, – сказал ему отец, наполняя бокал, и Коул просиял улыбкой. – А что на десерт?

Он отчасти шутил, но меня взбесило это автоматическое предположение, что Коул приготовил еще и десерт.

– Отец!

– Боюсь, десерта не будет, – вздохнул Коул. – Я готовлю, но не пеку.

– А что, есть разница?

– Дорогой, как между днем и ночью. Готовка это искусство – можно заменять одно на другое, импровизировать, экспериментировать, – тогда как выпечка это наука. Все должно быть строго по правилам, иначе ничего не получится. Но правила это невыносимо скучно. – Я подумал, что это заявление как нельзя лучше описывает характер самого Коула, и в этот момент он обратился ко мне. – Кому и стоит начать печь, так это тебе, прелесть, – сказал он с капелькой яда в голосе, которую отец вряд ли расслышал, но я – более чем.

– Мне? – спросил я, гадая, чем я его разозлил.

– Да. Для зажатых бухгалтеров это идеальное хобби.

Сделав над собой усилие, я проглотил обиду.

– А чем занимаешься ты? – спросил отец Коула, и я кое-как подавил стон.

Лицо Коула приобрело то самое насмешливое выражение, которое порой казалось мне очаровательным, но сегодня вечером только раздражало.

– Ну прямо как Джонни. Один в один. Какие будут предположения?

– Ты повар?

Коул улыбнулся.

– Да. Я повар.

– Коул!

– Ну, тогда это все объясняет, – сказал отец, и я подумал, не имеет ли он в виду, что мужчина может захотеть научиться готовить только затем, чтобы зарабатывать этим на жизнь.

– Папа, не слушай его. Никакой он не повар.

– Как так? – спросил мой отец, сконфузившись, а Коул закатил глаза.

– Господи боже, солнце. Я люблю и умею готовить. Разве это не делает меня поваром?

– Но ты намекаешь…

– Ни на что я не намекаю, кроме того, что умею готовить…

– Ладно, забудьте, что я спросил, – сказал отец, но я не слушал его.

– Я не понимаю, почему ты не можешь взять и ответить честно.

– Где я соврал? Я сказал, что умею готовить. Если ты считаешь, что вопрос «чем ты занимаешься?» может относиться только к карьере…

– Так считают все, Коул! Абсолютно все!

– Неважно, – сказал отец уже громче. – Я просто хотел…

– Джордж, – внезапно молвил Коул, поворачиваясь к нему, – видишь ли, дело в том, что я безработный.

Наступила тишина. Мне очень хотелось пнуть Коула под столом, но он, увы, сидел не напротив, а рядом.

– О, – в крайнем смущении проговорил отец. – Сочувствую.

– Не сто́ит! – с улыбкой пропел Коул, отчего отец смешался еще сильнее.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом?

Но я был пока не готов сменить тему. Я не хотел, чтобы отец думал, будто Коул какой-то никчемный бездельник, или что он живет за мой счет.

– Он просто богат, – выпалил я.

Они оба снова на меня оглянулись. На сей раз на лице Коула так явно проступила досада, что это заметил, похоже, даже отец – судя по тому, что он вдруг спросил, словно решив прийти мне на помощь:

– Коул, а ты сам откуда? Из Финикса?

На долю секунды Коул задержал на мне испепеляющий взгляд, но к моменту, когда он повернулся к моему отцу, на его лице уже не было злости, и он опять улыбался.

– Нет. Хотя, признаться, довольно сложно сказать, откуда конкретно я родом. Несколько месяцев в году мы проводили в доме моего отца в округе Ориндж…

– У тебя есть дом еще и в Ориндже? – удивленно спросил я.

Искоса он стрельнул в меня взглядом.

– Уже нет. – Потом продолжил беседу с отцом: – Когда я был очень юн, моя семья приличное количество времени проводила в Нью-Йорке, потому что наш тамошний дом нравился моей матери больше всего. Но к моим семи или восьми годам они с отцом разошлись, и, поскольку отцу в Нью-Йорке не нравилось, мы перебрались в Париж, где проводили обычно месяцев шесть в году. У отца в тех местах жила многочисленная родня – и живет, наверное, до сих пор, хотя после его смерти я от них ничего не слышал.

– Мне очень жаль… – заговорил было отец, но Коул взмахом руки прервал его.

– Ерунда, милый. Это было почти двадцать лет назад.

– Так вот почему ты так много путешествуешь, – произнес я, осененный внезапной догадкой, а он пожал плечами.

– Я скорее вынужден путешествовать, нежели мне нравится это делать. Я пытался осесть на одном месте, солнце, но у меня ни разу не получалось. Очень скоро я становлюсь беспокойным, капризным и до крайности невыносимым.

– Ты, наверное, был совсем молод, когда потерял отца, – сказал мой отец.

– Папа, – вмешался я, – вряд ли ему приятно обсуждать эту тему.

Однако Коул проигнорировал мое замечание и ответил:

– Мне было пятнадцать. До восемнадцати моей опекуншей формально считалась моя мать, хотя за три года я ее и в глаза не видел. Вообще, все предсказуемо, как кино недели. Пока я не уехал учиться в колледж, за мной приглядывали две домработницы. – Он улыбнулся в явной попытке поднять себе настроение. – Знаешь, солнце, моя мать тоже одинока и, уверен, отлично сохранилась – с учетом того, сколько денег она тратит на пластику. Может, я когда-нибудь попробую вас свести.