Евгений Салиас - Владимирские Мономахи

• Название: Владимирские Мономахи
• Автор: Евгений Салиас
• Издательство: Нижегородская ярмарка
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87893-007-2

Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.

---

— Денис Иваныч… Сколько же раз тебе сказывать! Я за тебя душу прозакладаю… Ты мой благодетель, — отозвался рунт с чувством.

— Ты один, почитай, свидетель… одного меня видел… Не погубишь?

— Ах, Денис Иваныч… Ну, желаешь, с тобой пойду!.. Помогать тебе буду…

— Нет! Я и один…

Змглод двинулся и исчез в дверях.

Минуту спустя, в спальне старого барина послышался шорох. Аникита Ильич, плохо спавший от волнения по милости невероятных происшествий в Высоксе и в семье, очнулся, открыл глаза и в полусвете от лампадки увидел фигуру у дверей.

— Кто там? Что еще? — неспокойно окликнул, он, будто чуя, что опять узнает про какую новую беду.

— Я… — глухим шепотом отозвалась фигура.

— Змглод?! — страшным голосом произнес старик.

И вдруг, Бог весть почему, грозный барин высокский, «Владимирский Мономах», будто смутился. Быстрым движением поднялся он с подушек и сел в постели.

— Что тебе?.. — как бы уже не своим голосом произнес Аникита Ильич.

Ему не верилось в то, что чуяло сердце… А оно чуяло… оно оробело… быть может, впервые в жизни!..

— Я… за Аллу… я…

И Змглод тихо приблизился от дверей к постели. Но он не просто шел… Нагнувшись, сгорбившись, будто съежившись, он как бы крался, подбирался…

И вдруг, сразу, скачком, бросился он на барина и, обхватив, сжал, сдавил как в тисках. Старик, цепенея от ужаса, собрал все-таки все свои силы, чтобы вырваться, бежать от злодея, звать, но почувствовал вдруг, как спина его будто хрястнула.

Не человек, а дикий зверь облапил его, ломая тело… Легко опрокинув его навзничь, он завалил его голову подушками и налег на них всем туловищем.

Отчаянно забилась жертва. Но еще отчаяннее, с яростью дикого сильного зверя, давил, налегая, остервенившийся мститель.

XXV

Рано утром, еще чуть брезжил свет, Масеич явился, как всегда в дом по винтушке и стал в ванной комнате тихо готовить все к вставанию барина… Он налил воду в ванну, разложил белье, приготовил для подачи халат и туфли, оглядел даже пилу-голландку — не подточить ли. Затем перелил из бутыли в стопу калмычкино зелье.

Наконец, приготовив все, он стал ждать положенного часа будить, если сам барин не кликнет.

В дверях с винтушки появился Змглод.

— Здорово, Никифор Масеевич. Барин еще не вставал?

— Нету… А что? Приключилось что? К спеху тебе…

— Особого ничего… Кой-что доложить…

— Чтой-то ты, Денис Иваныч! — ахнул вдруг Масеич, приглядевшись к странно искаженному лицу обер-рунта.

— Еле на ногах держусь. Опять расхворался еще пуще! — тихо ответил Змглод, опуская блестящие глаза. — Иди уж… Буди Аникиту Ильича… Мне бы скорее домой. Прилечь…

Масеич пошел в спальню будить барина. Змглод стоял, слегка вздрагивая, как от холода, и дергался на месте…

— Вот… Вот… — прошептал он. — И оно-то… самое мудреное. Да полно! Не выдавайся. Полно! Помни про Аллу…

Старик Масеич страшным голосом кричал в спальне и звал… Змглод шагнул, хотел двинуться на зов… и не мог.

Масеич выбежал из спальни и кричал, как одичалый:

— Вениуса… Барышне… Денис Иваныч, скорее… Почитай, мертвый… Барышне… Господи, сохрани и помилуй!..

Змглод бросился, будто швырнулся, к дверям винтушки.

Через полчаса весь дом был на ногах и все, от барышни до последнего нахлебника, толпились наверху, в отпертых комнатах барина, в коридоре, в канцелярии и даже на лестнице.

Через час вся Высокса встрепенулась в ужасе и онемела, ошеломленная невероятной вестью.

— Аникита Ильич скончался!

Доктор Вениус освидетельствовал тело, признал смерть, приключившуюся за ночь, вероятно, от удара. «Полнокровен был старик, а кровь пустить не дозволял никогда. И этого надо было ждать!»

Однако немец-доктор был сильно взволнован. Он тотчас же заявил Сусанне Юрьевне, что имеет сказать ей нечто важное наедине…

— Выбрал время?! Успеется и после! — отозвалась она.

Барышня Сусанна Юрьевна была не печальна… Она была сурова и даже столь грозна, какой никогда еще не видели ее. Будто покойник вдруг передал ей или завещал свой грозный вид и свою «Мономахову» повадку с людьми и рабами.

К вечеру в большом зале, в углу у образов, на столе лежало тело, служилась панихида. Одновременно снаряжались и пускались гонцы во все стороны, в Муром, во Владимир, к губернским властям, в наместническое правление…

А весь дом, вся Высокса, все заводы и заводская слобода — все ходуном ходило.

Но не одна кончина старого барина смущала всех…

Равно смутила всех и новоявленная грозная барышня, принявшая все в свои руки… Не прошел еще день со смерти барина, а трое ослушников указаний Сусанны Юрьевны уже поплатились, были наказаны строго и, пожалуй, сверх вины.

Но пример этот подействовал на всех. Все сразу оробели и недоумевая притихли. Важное лицо, коллежский правитель Барабанов, был в сумерки смещен и уволен от должности за какое-то дерзностное осуждение по поводу рапорта на имя наместника… Старший сын Ильева временно вступил в должность.

Масеичу было приказано сидеть безвыходно дома, а к нему запрещено пускать кого-либо. Старому слуге дозволено было выйти и явиться только на похороны своего барина. Старик провинился тем, что доложил барышне, что покойник перед кончиной, видно, бился и метался. Судя по постели и белью, Масеич выводил заключение совсем несообразное. Пуще всего разгневалась за что-то барышня на Дениса Иваныча, сразу лишила его звания обер-рунта и приказала содержать под арестом. Впрочем, Змглод снова захворал шибко и лежал в постели.

Но истинно-диковинное было еще впереди. Готовилось такое, о чем высокцы и помыслить бы вперед не могли. Панихиды и молебны, похороны и свадьбы, поминальные трапезы и свадебные пиры — вперемежку…

XXVI

После торжественных и пышных похорон старого барина состоялся поминальный обед. Помимо своих всех были приглашены к столу, конечно, все приезжие гости, дворяне и чиновники губернские. Даже сам губернаторский товарищ[18], запоздавший к отпеванию, был в числе гостей.

После обеда было им объявлено во всеуслышание: «С разрешения наместника, дворянка девица Касаткина облечена властью управлять всем впредь до вскрытия завещания покойного, если таковое в опекунском совете в Москве окажется».

После этого объявления Сусанна Юрьевна сурово объявила всем от себя второе, еще более важное и нежданное: «Во исполнение воли покойного, много раз высказанной всеми и каждому, следует не медля узаконить его заветное желание… После поминок в девятый день, не отлагая нимало вопреки обычаю, на десятый же день быть бракосочетанию наследницы Дарьи Аникитичны с ее давно нареченным, Дмитрием Андреевичем», дабы тотчас же Высокса снова принадлежала Басман-Басановым.

Прошли эти девять дней, и действительно на следующий, десятый, вся Высокса была в храме и вокруг храма, молясь за брачащихся, а затем явилась в дом на свадебный пир.

Новобрачный был радостен и особенно ласков со всеми, как бы обещая менее суровые порядки в будущем. Все вздохнули свободнее, видя нового Басман-Басанова — молодого, веселого, приветливого…

Новобрачная была — краше в гроб кладут! Убита ли она была горем по отцу? Или иное что?.. Одна Сусанна Юрьевна знала правду.

Два раза пыталась Дарьюшка воспротивиться под наущеньем любимого человека… Но он, князь Давыд, вдруг пропал, сгинул… его услали или увезли во Владимир… А Дарьюшка, полуживая, безропотно надела подвенечное платье и только обливалась слезами и в храме, и за свадебным пиром…

В день свадьбы, уж вечером, к барышне явился по ее вызову якобы опальный и хворающий Змглод.

Сусанна Юрьевна, оставшись наедине с ним, обняла его и заплакала:

— Ну, Денис Иваныч, проси, чего хочешь.

— Мне только Аллу!.. — отозвался Змглод. — А успокоение совести… не в вашей воле. Да чаю я — и это придет!

Часть третья

I

Много воды утекло с того дня, что пораженная и взволнованная Высокса молилась в церкви почти одновременно на свадьбе молодой барышни и на похоронах старого барина.

Если в действительности прошло только несколько годов, то, наоборот, по всему судя, казалось, что прошло десятка два-три лет.

Было часов шесть… После душного июльского дня, когда жара уже начала спадать, в большом доме-дворце, на улице кругом дома и главного подъезда — всюду была шумливая и веселая суетня, хлопоты и сборы…

Только сам молодой барин Дмитрий Андреевич Басман-Басанов сидел спокойно в своей спальне, отдельно от жены и детей, с прозвищем «холостая». Сидя в кресле у отворенного окна, он равнодушно, как-то лениво и сонно глядел на улицу, где кишел и гудел народ, но не серый люд, а ярко-пестрый, нарядный…